Вечером за ним зашла Радуга и сказала:

-- Золотой Подсолнух, пошли! Слепой Старец примет нас прямо сейчас.

У юноши возникла мысль надеть тунику поновее, но он тут же её отбросил -- слепому всё равно.

Когда они подходили к дому Великого Амаута, у юноши подгибались колени от торжественности момента. Слепой сидел в кресле, и по выражению его лица было невозможно понять ничего. Юноша точно не знал, когда и почему тот ослеп. Одни говорили, что он участвовал в битве, и это результат ранения, другие что он уже родился слепым или переболел в детстве. Но так или иначе, он даже при всём желании не мог бы бросить юноше ободрительный взгляд из-под повязки, именно потому юношу и сковывал страх. Впрочем, всё это он понял только потом, а в тот момент он вообще ни о чём не думал. Радуга заговорила:

-- Приветствую тебя, Великий Амаута! Я привела с собой юношу, написавшего трактат.

-- Пусть подойдёт сюда, сядет рядом и даст мне свои ладони, -- юноша подчинился, -- Не дрожи, не бойся. Хотя я слеп, но эти пальцы прочли множество узелковых книг. Что касается твоего трактата, то я прочёл его. Всё что ты пишешь про Европу -- вполне возможно. Возможно, там и в самом деле станет больше мастерских и больше сторонников разумно устроенного общества. Но ты должен понимать одно -- Тавантисуйю не является разумно устроенным обществом, это лишь черновик, который следует переписать начисто.

-- А что нужно сделать?

-- Пять лет назад носящие льяуту рискнули запустить в страну миссионеров. Но мало кто мог предположить, сколь многие тумбесцы станут для них благодарной паствой. И если бы монахи вели себя поумнее, этой самой паствы было бы ещё больше. Многие амаута понимают это, но не могут взять в толк отчего так. И списывают всё на талант проповедников, мол, они были сильно языкастые. Как будто в языке дело! Это говорит о том, что люди не ощущали государство своим, раз так легко отрекались от него. Человек, который чувствует, что тоже управляет, что от его мнения что-то зависит, никаким языкастым миссионерами не поддастся. Значит, именно тут слабое место Тавантисуйю -- её люди не чувствуют себя её хозяевами, и потому готовы слушать любую чушь. Вот то, чего не может понять Асеро...

-- А что он может сделать, если поймёт? -- спросила Радуга, -- я помню, как в дни моей юности, когда сократили срок миты, люди отнюдь не стали больше заниматься самоуправлением. Они стали больше заниматься личными хозяйствами.

-- Потому что сократили дни, а не часы каждый день. Нужно, чтобы сокращённые часы были посвящены обучению самоуправлению.

-- Но ведь люди сами выбрали именно сокращение дней! Можно ли было идти тут против их воли?

-- Нужно, чтобы люди как можно меньше нуждались в личном хозяйстве. Тогда у них будет время на самоуправление.

-- Однако многие уверены, что со своей грядки урожай сочнее и слаще. Хотя бы ту же картошку им выдавали через паёк вдоволь. Принудить людей силой отказаться от своих огородов -- это неизбежно начать войну.

-- Пойми, как только люди начинают ставить личное выше общего, то это ставит государство на край гибели. А для такого государства, как Тавантисуйю это опасно вдвойне.

Юноша задумался. Больше всего ему приходилось общаться с братьями-студентами, у них обычно не было семьи и своего хозяйства. Но и они нередко ставили личное, будь то любовь или увлечение музыкой и поэзией, выше общего. Дело было даже не в способности и невозможности уделить общему время... Нет, они именно считали государство Тавантисуйю, его благополучие и способность устоять перед врагом чем-то далеко не самым важным в жизни. Может, потому что оно для них -- нечто само собой разумеющееся, как восход Солнца по утрам? Радуга тем временем спросила:

-- Положим, что всё это справедливо. Но что ты посоветуешь юноше?

-- Посоветую тебе побольше читать древних. Осмотреть все стародавние кипу, и найти упоминания о сходных вещах. Без внимательного прочтения древних невозможно заслужить звание философа. Может, ты и сам сочтёшь свои выводы слишком поспешными.

Юноша мог только вздохнуть. Видно, в доме Великого Амаута время текло с иной скоростью, чем во внешнем мире. Нет, конечно, чтение древних -- весьма почтенное занятие, да вот беда, времени лично у него похоже, на это нет.

Возвращаясь в своё жилище, Золотой Подсолнух встретил случайно Моро, и как мог, пересказал разговор с Великим Амаута. Тот ответил:

-- Знаешь, я Слепого Старца очень уважаю и он действительно очень мудр, однако порой у него сквозит мысль, что разумное государственное устройство существовало только в книгах и больше нигде. В жизни или ещё недозрело, или уже подгнило. Я ведь с ним лично далеко не раз про это говорил.

-- Порой и ты говоришь нечто похожее.

-- Да я сам не знаю. Грустно, если он и в самом деле прав. Понимаешь, ввести активное самоуправление получится скорее всего только после восстания во всех колониях белых. Он с этим даже отчасти согласен. А когда оно будет? Это уж точно не от носящих льяуту зависит. Вот собственные привилегии урезать они могли бы, это и в самом деле раздражает.

Бывший монах пожал плечами и не ответил ничего, подумав про себя, что и вопрос с привилегиями не так прост, как кажется Моро. Ведь Асеро не может обойтись без охраны, хотя бы хотел этого в душе.

Если бы Золотой Подсолнух знал, что в тот же день Асеро примерно с таким же трепетным чувством входил к Небесному Своду. Небесный Свод был очень стар и думая о нём, Асеро как-то тоже чувствовал на плечах свои сорок лет. Но кроме того, он боялся, что Небесный Свод едва ли одобрит его план.

-- Приветствую тебя, Небесный Свод, -- сказал Асеро, -- вот что я хотел бы решить с престолонаследием.

-- Давно пора. Нашёл кого-то, кого мог бы рекомендовать в наследники вместо сыновей Зоркого Глаза?

-- Увы, других племянников у меня нет.

-- Ты знаешь, что я очень дряхл и смерть моя близка. Мне, может быть, остались месяцы. Неужели они после плена стали ни на что не годными?

-- Увы, их там морально поломали. Если эта ломка и пройдёт, то нескоро. Да я и сначала был скептичен к этой идее. Попытка выдать Лилию замуж за Ясного Взора провалилась, а после разговора с ними в Тумбесе я понял, что нельзя. Они не считают, что вынесли пытки достойно. Возможно, они слишком строги к себе, с другой стороны они правы -- зная о себе такое, на первый пост в государстве лучше не претендовать. Ведь Первому Инке надо быть всё время готовым к войне.

-- Допустим, ты прав, но что ты предлагаешь?

-- Поскольку у меня нет наследника по крови, то пусть им станет любой из моих зятьёв. Если любой, заслуживший звание инки достаточно знатен, чтобы жениться на дочери правителя, то почему он не может занять после моей смерти мой престол?

-- Во-первых, что касается тайной помолвки Лилии и Золотого Подсолнуха, то я не одобряю того, что ты затеял. Можешь, конечно, женить их и добиваться для него синего льяуту, но НЕ БОЛЕЕ! Ты не в коем случае не должен делать его своим наследником. И даже регентом в случае рождения мальчика я бы не советовал.

-- Но почему? Ты видишь в нём какие-то дурные наклонности?

-- Нет, не вижу. Я вполне допускаю, что это -- достойный юноша. Но есть ли у него задатки правителя? Сомневаюсь. Впрочем, всё равно править должен потомок Манко.

-- Вот с последним я и не согласен. Ведь мы по природе не лучше всех остальных инков.

-- Не лучше. Да это объяснение для простых тавантисуйцев, лишь пожив с моё, понимаешь, что дело вовсе не в лучшести. Если правителем сможет стать любой инка, то это в десятки раз увеличит конкуренцию. А в случае конкуренции наверх будет вылезать самый отмороженный. Именно в этом рок всех республик. Так что мой тебе совет -- заводи сына. Если Луна не сможет -- заводи молодую жену, ради государства можно потерпеть, и пусть она родит тебе сыновей, из которых потом можно будет выбрать. А в регенты на случай своей смерти назначай людей поопытнее.