-- Я помню, что среди христиан наши люди имеют репутацию мужеложников, так как они не представляют, как это можно молодым мужчинам столько терпеть без плотских ласк. Для них это "бремена неудобоносимые", -- с иронией сказал Инти, -- но заметить, что наши люди притонов не посещают, можно только в том случае, если за ними специально следить. Так внимательными надо быть и слежки за собой не допускать.

-- Разумеется, -- сказал Старый Ягуар, -- но вот только за этим делом не обязательно стоят родичи провинившихся морячков. Может, всё это имеет совсем другую подоплёку. Уж очень многие хотят сбросить меня с поста наместника, а смерть сына -- это такой серьёзный удар, от которого я могу и не оправиться. А кроме того, по городу уже ходят слухи, что я хочу видеть сына своим преемником.

-- А на деле ты не собирался?

-- Видишь ли, мой сын никогда к таким делам тяги не проявлял. Но ведь годы идут, плавать ему недолго осталось.... а спокойная старость ему тоже вряд ли понравится. Так что если его взгляды на этот вопрос поменяются, я буду только рад. Но другие -- не рады.

-- А что вообще про сторонников отделения скажешь? Насколько они опасны? -- спросил Горный Ветер. Старый Ягуар провёл ладонью по лбу:

-- Шума и головной боли от них много, но вот чтобы реально власть захватить, то это они вряд ли. Ни один старейшина их взглядам не сочувствует. Разве что Главный Амаута Тумбеса... его ведь у нас ещё пятым старейшиной называют. Но если его снять, всё прекратится. Но как его снимешь, если среди амаута такие настроения корни уже пустили?

-- Ясно, -- сказал Горный Ветер, -- конечно, я ситуацию разберу, может, сменю координатора... Короче, будем думать.... Скажи сейчас, а не могла ли за покушением на твоего сына утечка информации стоять? Кто-то узнал, куда и зачем ему нужно будет поехать, и решил таким способом помешать... Может такое быть?

-- Едва ли, -- сказал Старый Ягуар, -- или тогда придётся признать, что враги узнали обо всём даже раньше нас. Он ведь даже письмо от тебя на эту тему прочитать не успел...

-- Конечно, никакую версию не стоит прежде времени сбрасывать со счетов, -- сказал Инти, -- но всё-таки вариант утечки мне кажется маловероятным. Если бы кто-то узнал про экспедицию и решил её сорвать, то действовал бы иначе, не стал бы тупо отстреливать её потенциальных участников.

-- А как бы действовал?

-- Попытался бы внедриться в ряды, например. Или Ловкого Змея бы предупредил... А на стадии подготовки людей легко заменить.

-- Думаешь, так легко заменить Альбатроса?

-- Сейчас много легче, чем если бы с ним что-то случилось в пути.

Потом разговор перешёл опять на тумбесские дела.

На следующий день отец и сын прогуливались вдоль берега и глядели на чуть разыгравшиеся волны. Здесь была очень мала вероятность напороться на кого-то, так что оба они были без шлемов.

-- Что ты думаешь, отец? Может, лучше отложить экспедицию до выздоровления Альбатроса?

-- Ни в коем случае, -- сказал Инти, -- в конце концов я и сам могу довести корабль до места.

-- Ты, отец?

-- А что особенного? В дни своей юности я учился в морском колледже в Тумбесе, да и потом, когда ехал вызволять твою мать, справился с кораблем сам. Как видишь, никто не потонул.

-- Но ведь это было так давно, и ты уже успел многое забыть, отец.

-- Ну нас всё-таки очень хорошо учили. Много лучше, чем учат у белых. Знаешь, почему?

-- Почему же?

-- Потому что у белых людей знания капитана -- своего рода гарантия от бунта на корабле. Там с простыми матросами обращаются по-скотски, и от бунта против капитана их удерживает только тот факт, что без его знаний им каюк. А у нас матросы -- это люди, и обижать их просто так нельзя. Потому удерживать их от бунта не нужно и в знаниях их не ограничивают.

-- Всё равно тебе нужен дублёр для ведения корабля.

-- А у тебя есть кандидат?

-- Да. Я думаю, лучше всего подойдёт Ворон, которого всё равно надо снять.

-- Да, как координатор он плох. Использует шаблонные методы, плюс очень редко менял следящих. Я просто уверен, что те настолько примелькались, что англичане их опознавали без труда.

-- Насколько я знаю, за следящих отвечал Цветущий Кактус.

-- Ну ладно, значит это его ошибка. Но всё-таки скажи, я правильно понимаю, что среди следящих было очень мало женщин?

-- Не было ни одной женщины.

-- Почему? Ведь англичане как раз женщин менее всего склонны подозревать.

-- Тому есть несколько причин. Во-первых, разоблачённого мужчину в худшем случае убьют, а женщин ожидает участь хуже смерти... Ты же сам помнишь, что случилось с Зарёй. Я не хочу, чтобы такое случилось ещё хоть с кем-то по моей вине. Ты же знаешь, каково потом женщине жить после этого.

-- Я тебя понимаю, сын мой. Но надо и понимать, что если англичане возьмут верх, всех этих женщин ожидает такая участь уже практически неизбежно. И Заря это понимала прекрасно. И её супруг понимает. Если уж у них и есть какие-то проблемы, то никак не из-за того, что та ему не девой досталась. Так что лучше уж тут назначить координатора, который в этом вопросе на горло своей щепетильности наступит.

-- У Ворона не щепетильность. Он просто с женщинами не ладит. С любыми. Не знаю ни одной женщины, с которой бы он ладил.

-- Как так к с любыми? Тогда он для нашего дела просто не пригоден.

-- Ну насколько годен, тебе лучше судить на месте. К его мореходным навыкам претензий нет, моя поездка в Новую Англию тому порукой, так что до места он тебя довезёт.

-- А на месте придётся иметь дело с женщиной... Которую в случае удачи надо живой и невредимой доставить в Тумбес. Кстати, Лань была недовольна Вороном. Почему?

-- Видишь ли, Ворон честный человек, смелый, надёжный... но слишком много значения придаёт действию по инструкциям. А точнее, не умеет действовать не по инструкциям и правилам, у него совсем нет чутья, которым ты у нас славишься. Ты сам понимаешь, что в Тумбесе нужны некие нетривиальные действия, а он ни на что такое пойти не может. Да и Лань обижена на него из-за этого. Он как-то стал при ней философию разводить, что жениться нужно только на девственницах, а даже на вдовах нельзя. Ну а она оскорбилась, приняв на свой счёт.

-- Он что, не знал о её беде?

-- Не мог не знать, но как-то ему его правила были важнее такта. Любому же понятно, что Лань ни в чём не виновата. Впрочем, всё равно других кандидатов мы сейчас не найдём. И ему же тебя довезти только надо, операцию ты сам распланируешь.

-- Ладно, уговорил, твоя правда.

-- Скажи мне, отец, -- сказал Горный Ветер, -- давно хотел спросить тебя, на всё не к слову было. Ведь если ты в юности учился морскому делу здесь, то значит, и мать мою видел до того, как поехал её вызволять?

-- Видел. Временами украдкой любовался ею издали.

-- А познакомиться не пытался?

-- Нет. Кто был я и кто -- она. Ведь никто же не знал здесь, чей я сын. Да и кроме того... она мне потом призналась, что никогда бы не обратила на меня внимания, если бы не тот случай.

-- Почему?

-- Это особенности её семьи. Её отец был очень сурового нрава. Он был очень требователен к себе и другим. Так чтобы не допустить ни малейшего пятна и порока... И дочь свою также воспитал. Она тоже была к другим по молодости требовательна. А к женихам -- в особенности.

-- То есть ей была важна внешность?

-- Да нет, внешность как раз её не очень волновала. А я был по молодости лет очень даже хорош собой. Да я и сейчас ничего выгляжу, -- Инти даже приосанился, -- Но она не могла полюбить ни в чём не примечательного человека, ей нужен был герой. Когда ей сказали, что там далеко на Юкатане есть такой юноша, который хочет стать нашим союзником и поднять восстание против испанцев, она в него заочно влюбилась, и потому была согласна ехать за таким героем на край света. А я был тогда простым учащимся морского колледжа. Никто же не знал, что я при этом работаю в службе безопасности, и несколько раз участвовал в особых операциях... Но ведь не мог же я рассказать об этом тогда твоей матери с целью покорить её сердце! Да и чего бы я тогда стоил, если бы по личным причинам разглашал государственные тайны?