-- Кажется, они просто обленились, -- заметил Жёлтый Лист

-- Обленились, ага! А ты поработай так как они, круглые сутки на ногах, тогда и говори о лени.

-- Может, теперь допросим Луну, -- предложил Жёлтый Лист.

-- Не вижу смысла, -- сказал Киноа, -- или ты всерьёз полагаешь, что она устроила провокацию?

-- Не знаю.

-- Думаю, лучше теперь допросить Дэниэла, -- сказал Киноа.

Асеро подумал, что Знаток Законов избрал для себя тактику защиты англичан, и потому оказался в очень сложном положении. Для человека совестливого сложном вдвойне. Пока совестливый думает, как бы ему не сделать не то, бессовестный, вроде Жёлтого Листа, действует.

Дэниэл, когда его впустили, выглядел совсем не так как Розенхилл. Он держался гордо и самоуверенно, видимо, решив для себя, что лучшая защита -- нападение. Не дожидаясь вопросов, он начал:

-- Прежде всего вы нарушили закон, тем что арестовали английского подданного не прибегая к формальным процедурам, описанным в Habeas Corpus. А поскольку арест незаконен, то вы должны отпустить Розенхилла.

-- Но ведь он совершил преступление, и даже сам этого не отрицает, как же мы его отпустим? -- удивился Киноа, -- мы можем только выслать его из страны.

-- Цивилизованный человек должен знать, что если формальности нарушены, выпускать надо и заведомого преступника.

-- Я знаю, что любого, кто бы попытался залезть под юбку к Вашей Королеве, у вас ожидает эшафот, -- Киноа старался сказать это как можно твёрже, но роль строго судьи ему не очень давалась. И Дэниэл, в отличие от изрядно перепуганного и в силу этого подрастерявшего способность соображать Розенхилла, это чувствовал, -- Впрочем, перейдём к делу. Твой компаньон уверяет, что ложечку, найденную у него в кармане, ты ему мог специально подложить. Что ты можешь сказать по этому поводу?

-- Скажу, что обыскивать нас при выходе вы не имели права. При этом не было незаинтересованных свидетелей, а значит, результаты этого обыска не считаются. Ведь ваши воины могли эту самую ложечку нарочно подложить, если им начальство приказало.

-- А зачем, по-твоему, нам так делать? Нам скандалы не выгодны.

-- Ну у вас же тирания, вам логика не обязательна. А что касается ложечки, то можно считать что её не было. Она не считается.

Киноа вопросительно посмотрел на Знатока Законов. Тот ответил:

-- В каком-то смысле он прав. Мы не можем определить однозначно, кто взял ложечку и положил её в карман, тот или другой, так что сделать из неё выводы для обвинения невозможно.

-- Так что по закону вы нас обвинить не можете, -- сказал Дэниэл, -- впрочем, у вас же тирания, и законов вы не уважаете, так что можете делать с нами всё что угодно, но только не плачьте потом, если сюда придут английские суда, и научат вас уважать закон и права подданных Английской Короны.

-- Ваши законы так устроены, что позволяют ловкому человеку выходить сухим из воды, -- сказал Горный Ветер, -- однако вы ничтоже сумняшеся утверждаете, что ваши законы -- безусловное благо, а наша "тирания" -- безусловное зло.

-- Потому что произвол со стороны государства куда опаснее произвола частных лиц, -- ответил Дэниэл, -- и куда более оскорбителен. Кстати, я попросил бы убрать назойливую слежку. Она меня очень раздражает.

-- Раздражает его, скажите пожалуйста! -- сказал с сарказмом Горный Ветер, -- а что ещё белого господина раздражает? Может быть, само существование нашего государства? И его тоже убрать, чтобы сделать белому господину приятно?

Но Дэниэл, кажется, не оценил сарказма. Он подошёл к Горному Ветру и сказал ему прямо глядя в глаза:

-- Постой-постой, что-то твоё лицо мне подозрительно знакомо. Слишком часто я тебя видел то тут, то там. Ты что, следил за мной?

-- А хотя бы и так? Всё равно ты не можешь это доказать. И вообще-то вы знали на что идёте, приехав сюда. И вообще, вот вы всё время ведёте себя так, будто вы лучше нас, а мы -- хуже. А можешь нам объяснить, чем вы таким особенно лучше?

-- Как чем -- тем, что я белый человек!

-- То есть цветом кожи? Нашли чем гордиться!

-- Я не в том смысле. Мы внутри другие.

-- Наглые вы просто, тем и другие. Поводов для гордости тут нет. Может, вы потому так и оскорбляетесь слежкой, что боитесь -- кто-то изучит вашу подноготную?

-- Ну а что ты можешь -- выслать нас из страны? Но тогда ждите у своих берегов английского флота.

-- То есть английский флот появляется у любой страны, где английским подданным не позволяется творить непотребства?

-- Ты хочешь войны?

-- Если вы устроили эту провокацию с такой целью, то войны не избежать. А если не с такой -- ты сейчас сменишь тон. Тебе же тоже не хочется потерять контракты. Впрочем, об этом поговорим через полчаса, а пока ты подумаешь как следует. Киноа, я полагаю, нам следует дать ему подумать..

-- Уведите его! -- сказал Киноа.

Дэниэла увели. Все остальные носящие льяуту, до того молча наблюдавшие этот диалог (даже Киноа не вмешивался), наконец пришли в себя.

-- Ловко ты его поставил на место, -- сказал Киноа, -- однако тебе не следовало перехватывать ведение.

Горный Ветер ответил:

-- А я понял, почему вы так не можете. Вы привыкли, что к льяуту относятся почтительно, и столкнувшись с наглостью, просто теряетесь. Вы пытаетесь в этом случае не перейти грань, найти компромисс... А этого нельзя делать, надо наступать.

-- Насчёт флота у наших берегов, они серьёзно? -- спросила Асеро.

-- Девять из десяти, что блефуют. А если серьёзно, то это повод, а не причина. Ну как, вы до сих пор считаете, что с ними нужно искать компромиссы?

-- А ты предлагаешь рискнуть и выслать их из страны? -- спросил Киноа.

-- А что ещё остаётся делать? -- Горный Ветер пожал плечами, -- если теперь они посягнули на честь Первого Инки, то потом посягнут и на его жизнь.

-- Друзья мои, -- грустно сказал Асеро, -- меня уже много времени неотступно преследует кошмар, что меня ждёт участь Атауальпы, если не хлеще. Умоляю вас, давайте вышлем англичан из страны!

-- Тут надо думать о последствиях, -- сказал Киноа, -- да и в любом случае мы сможем их выслать только с прибытием их корабля. До того увы.

-- Скоро будет.

-- Однако на корабле будут те, кто может заменить англичан. Такой вариант кажется лучше всего. Уговорить их на замену, и дело с концом!

-- Стойте, стойте, стойте! -- сказал Знаток Законов, -- Всё-таки проступок совершил Розенхилл. Дэниэл, хоть и вёл себя не лучшим образом, однако его вина меньше. Если он прекратит вести себя так, то нужды его высылать нет. Да и не можем же мы обвинить его в том, что он помочился в твоём саду, и что пытался тут качать права! А с ложечкой история тёмная.

Асеро ответил:

-- Дэниэл опасен. Зачем ждать, пока он натворит что-то более серьёзное?

Золотой Слиток в это время просматривал какие-то бумаги, затем попросил слова:

-- Тут есть один важный нюанс. Если мы вышлем Дэниэла, не предъявив ему формального обвинения, то придётся платить ему неустойку за недополученную прибыль.

-- А во сколько это обойдётся? -- спросил Горный Ветер.

-- Не знаю.

-- Ну хоть примерно.

-- Об этом было в договоре, который Асеро подписывал в Тумбесе. Надо бы его глянуть, хранится он как раз вон в том ящике, который ближе к тебе.

-- Я ничего такого не помню, хотя изучал его внимательно.

Горный Ветер взял договор, пробежал глазами по английской части, и тут же похолодел.

-- Погодите, ребята. Я точно помню, что нам для ознакомления пересылали копию. И эта копия была на испанском языке. Но тут в испанской части написано, что уплата неустойки определяется по недополученной прибыли, а в английской части есть сноска, которая указывает, что эту самую недополученную прибыль оценивают сами англичане. А значит, они могут в принципе назвать любую сумму, даже превышающую меновую ценность всех богатств нашей страны вместе взятых.