Но Руди не дал сбить себя с толку:

– Чего только не творится вдоль федеральных трасс, почему бы тебе не написать об этом?

Натан пожал плечами и чуть было не выронил телефон. Он не мог поверить, что защищает свое жалкое соглашение перед братом. Да уж, ирония судьбы, иначе не скажешь.

– Вдоль федеральных трасс творится одно и то же, – заверил он Руди. – Фастфуд, заправки, бары и дешевые мотели.

– А на шоссе 66 этого нет?

– Я хочу сказать тебе другое: они все же отличаются друг от друга, потому что шоссе построено гораздо раньше, и оно аутентичнее.

Руди фыркнул, и стало ясно, что брат ни в чем его не убедил.

– О’кей. И когда ты будешь здесь? – спросил он.

– Зависит от состояния дороги и от того, что я обнаружу по пути. Так что через восемь, может, десять дней.

– Десять дней? Боже, а я думал, ты сэкономишь мне немного монет. А теперь я должен оплатить уйму дополнительных ночей в мотелях?

– Нет-нет. – Натан перестал печатать и взял телефон в руку. – Это положительная сторона моего путешествия. Поскольку фактически я на работе, то вполне могу получить возмещение расходов от газеты. Я объявлюсь у тебя позже, но все предприятие не будет стоить тебе ни цента.

Его слова возымели должный эффект. Когда обнаружилось, что дела обстоят даже лучше, чем Руди думал, его ярость мигом улетучилась. Получить свой «Мустанг» позже, но заплатить за это меньше – это прекрасно его устраивало.

– Ладно, – сказал он. – Иди занимайся своей писаниной для редакторши и позвони мне сразу, как только поймешь, когда объявишься здесь.

– Спасибо, братишка.

– Но послушай, эта дорога довольно старая, так что будь осторожен – тебя могут подстерегать всяческие опасности. Мне не хочется, чтобы моя машина оказалась покоцаной.

– Понял. Прекрасно. Пока.

Натан выключил телефон и попытался собраться для последнего рывка. Осталось написать всего пару абзацев, и гора с плеч. Если бы только ему удалось сосредоточиться на словах перед глазами, весь остальной мир отступил бы на второй план. Потерянная колонка, его убогая личная жизнь, даже беспокойство семьи по поводу его паршивого настроения – обо всем этом можно успешно забыть, всего лишь выстраивая слово за словом на странице. Какие бы проблемы ни вставали перед ним, Натан справлялся с ними точно так же, как с проблемами в личной жизни: нужно их игнорировать до тех пор, пока они не решатся сами собой. Это было верно и по отношению к Софи, не правда ли?

В последний раз Натан присутствовал на гонках НАСКАР довольно давно и почти забыл, что они безумно будоражат. Он хотел донести до читателей, как необузданная мощь борющихся за место на трассе автомобилей возбуждает толпу, так что атмосфера накаляется до предела и в воздухе начинают потрескивать разряды выбрасываемой эмоциональной энергии. Все это не только о том, как некоторое число высокооктановых гоночных автомобилей несется по огороженному овалу; здесь также есть место множеству стратегических решений, разным способам улаживания взаимных притязаний и личному соперничеству. Для гонщиков и их команд ставки бывают невероятно высоки. Победа может означать миллионные контракты; поражение может забрать все. Он прекрасно чувствовал это, сидя на стадионе и глядя на несущиеся к линии финиша автомобили. Натан хотел, чтобы читатели разделили его чувства.

В конце концов он остался доволен написанным, быстро отослал статью Джулии, напомнив в письме, какую большую услугу оказал газете, подменив Морти. Он выполнил свою часть сделки, теперь дело за ребятами из отдела спорта – одобрят они статью или нет. Натан, конечно, надеялся, что одобрят. Он гордился своей работой и приходил в ярость, если написанное им выбрасывали за ненадобностью, но все же это не оказывалось концом света – можно было придумать и написать другую историю. Потеряв колонку, он стал довольно равнодушен к судьбе других своих статей.

Какое же пьянящее чувство ты испытываешь, видя собственную подпись под напечатанным материалом! Колонка давала ему возможность выделиться из толпы. Она была отражением его личности, обозначением того, каким ему видится этот мир. Может, он зашел слишком далеко, высмеивая великих мира сего? Разумеется, но разве не в этом заключается смысл его работы? Полемика, разногласия – это то, ради чего покупают газеты. А некоторые персоны очень даже заслуживают того, чтобы с них сбили спесь.

Натан встал и начал запихивать свои вещи в большую спортивную сумку. Мотель был дешевым и не обладал ни шармом, ни историей, о которых он должен писать в своих заметках. Может, Джулия и готова оплатить его проживание, но это не означает, что он будет останавливаться в «Ритце». Натан считал, что она готова раскошелиться на суточные, на которые можно поесть всего лишь два раза в день. Но даже при таких условиях он был рад помочь брату, да и уехать на какое-то время из города не мешает. Последние несколько месяцев его жизнь катилась по жесткой колее, из которой он никак не мог выбраться. Натан вставал, шел на работу, возвращался домой, смотрел спортивные передачи и ложился спать. Казалось, он шагает не по жизни, а по бегущей дорожке.

Натан застегнул молнию на сумке, взял ключи и вышел из номера. Он почти реально слышал, как его старик велит ему перестать ныть и благополучно пережить свои неприятности. У него по-прежнему есть работа, в конце-то концов; он все еще пишет свои статьи, которые нравятся людям, или, по крайней мере, так они ему говорят; у него есть приличное жилье и даже осталось несколько друзей – хотя их стало меньше с тех пор, как ушла Софи. У него действительно депрессия? Может быть, ну и что с того? Добро пожаловать в наши ряды!

Натан забросил сумку в «Мустанг», запрыгнул в него сам и выехал с автостоянки.

«Проблема заключается в том, – подумал он, – что мне уже тридцать пять, а та жизнь, которой я собираюсь жить в этом возрасте, по-прежнему где-то за горами».

Написание хороших больших статей стоит изрядных денег, а бюджет у него скуден. Для Натана не оставалось больше никаких секретов, чтобы их разгадывать; нет тайных встреч на темных парковках à la Вудворд и Бернстайн; испарились все чувства, кроме тех, будто ты ничего не делаешь, только продаешь развлекаловку и рекламные места все более индифферентным людям. За очень небольшими исключениями жизнь газетного корреспондента превратилась в перемалывающую душу мельницу: большинство дней в году Натан без особого энтузиазма выполняет свои прямые обязанности.

И тут уголок губ Натана пополз вверх. Не так давно удалось-таки прикоснуться к одной тайне: слепая женщина на автодроме.

«Что у нее за история?» – подумал он.

Тогда Натан решил, что она просто хотела провести на стадион свою собаку, но он никогда не слышал о собаках, которым доставляли бы наслаждение гонки НАСКАР. Может, не появись охранник так не вовремя, у него был бы шанс поговорить с ней и все выяснить. Инстинкт репортера подсказывал ему, что эта история может быть очень даже захватывающей.

Ну да, произнес его внутренний голос. Словно тебя волнует исключительно это. Ты постригся в монахи? Встречаешь прекрасную женщину и способен думать лишь о том, есть у нее тайна или нет. Да ладно, кого ты хочешь обмануть?

Натан нахмурился. Он не любил напоминаний о том, что его личная жизнь пошла прахом, даже если это был он сам. Ему всегда удавалось быстро очухаться, когда отношения заканчивались, но потеря Софи стала для него очень серьезным ударом. Хотя поначалу она не слишком его обеспокоила: он написал для «Триб» восемьдесят шесть колонок, а теперь его лишили возможности работать, и он старался как-то пережить это и практически не уделял времени вставшим перед ним проблемам другого рода. Когда Софи неожиданно для Натана объявила о своем уходе, он сказал себе, что все как-нибудь да образуется, что ему просто нужно время на то, чтобы прийти в норму, но прошел почти год, а он по-прежнему не в игре.

Стоило Натану выехать за город, как облака рассеялись, и он улыбнулся. Ну почему он так разволновался? У него крутая тачка, погода стоит прекрасная, а впереди многие километры пути. По мере того как «Мустанг» набирал скорость, солнце светило все ослепительнее, а сапфировая краска сверкала все ярче.