В Рождестве для Хоуп оказалось много непонятного.

– А мама сейчас с ангелами или архангелами? – спрашивала она. – А почему Дева Мария похожа на Богоматерь?

– Потому что это она и есть, Хоуп.

– А почему ее называют Девой?

– Просто одно из ее имен.

Я сделала ей маску ослика на тот случай, если она все-таки решит выступать. И на генеральной репетиции в костюмах, когда учительница сделала последнюю попытку включить упрямого ослика в представление и сказала, что ослик – единственный персонаж помимо младенца Иисуса, у которого есть отдельная песенка, Хоуп решила, что так уж и быть, она выйдет на сцену. Она очень серьезно отнеслась к роли, ходила, как ослик, на четвереньках и очень сердилась, когда другие дети начинали петь ее песню. В конце концов был найден компромисс: Хоуп пела первую строку соло, а хор вступал со второй строки.

Хоуп так много репетиций провела, сидя в зрительном зале, что успела выучить, кто, где и в какой момент должен находиться. Слышно было, как она говорит верблюду, что он на третьем куплете должен стоять в другом месте. Несколько мам малышей нашего класса подошли ко мне и с натянутыми улыбками сообщили, что Хоуп большая молодец и мама бы ею гордилась. Я прекрасно понимала, что в следующий раз они от Хоуп такого поведения не потерпят.

Хоуп не пользовалась популярностью. Даже у детей. Казалось бы, четырех-пятилетки еще слишком малы для этого. Но нет, у них уже есть свои правила дружбы. Когда мы выходили с классом на прогулку, Хоуп играла сама по себе – просто бегала кругами по площадке. Мне так хотелось, чтобы кто-то из детей подошел к ней и предложил дружить. Но она была одна и совершенно от этого не страдала. Мое же сердце разрывалось от отчаяния.

Я рассказала о своих наблюдениях отцу, но он в ответ понес обычную ерунду про то, как Хоуп избалована.

– Если все перестанут обращать на нее внимание, она сама все поймет.

Но в том-то и дело, что на нее никто не обращал внимания. И отцу было бесполезно это объяснять.

Брендан звонил из Австралии каждые две недели, но от него тоже было мало проку, когда я спросила совета насчет Хоуп.

– Конечно, человеку одиноко, если ему пять лет и у него умерла мама. Это нормально. Ты зря волнуешься, – сказал он.

Конечно, будешь волноваться, если тебе восемнадцать лет и ты одна воспитываешь младшую сестру, хотела сказать ему я. Но это было бы глупо.

В последний учебный день семестра меня вызвала миссис Коркоран.

Я думала, что сейчас она будет мне выговаривать за поведение Хоуп, но вместо этого директриса сказала, что у школы открылась вакансия помощника учителя младших классов и она предлагает эту должность мне.

– Это будет взаимовыгодное решение, – заметила она.

– За все твои труды тебе давно полагается зарплата, – сказала Долл, когда мы с ней смотрели фильм «Неспящие в Сиэтле».

Она завела традицию приходить ко мне в пятницу вечером с каким-нибудь фильмом, взятым напрокат, пока мой отец расслаблялся в пабе. Обычно она приносила романтические и сентиментальные кинокартины, чтобы мы с ней могли всласть наплакаться.

– Побуду с тобой, пока с Хоуп все не утрясется, – обычно говорила Долл.

Мы вообще часто употребляли эту фразу: «Пока с Хоуп все не утрясется». Как будто у нас все сейчас только временно. Я даже записалась в библиотеку и брала учебники по университетской программе, чтобы не отстать, если вдруг каким-то чудом смогу вернуться в университет.

Я думаю, мне хотелось, чтобы Долл придумала для меня какую-то спасительную причину, но мы обе понимали, что это невозможно. Отец каждый день уходил на работу, и даже если бы у него было желание и способность заниматься ребенком, он все равно не имел бы на это возможности. Никаких других вариантов просто не было.

– Я знаю, как ты хотела учиться в университете, и мне очень жаль, что ты не можешь. Но я рада, что ты осталась со мной, – сказала Долл, взяв еще кусок пиццы. – Как думаешь, это значит, что я хорошая подруга или ужасная эгоистка?

– Ужасная эгоистка, конечно, – нехотя рассмеялась я.

Какое-то время мы обе молча смотрели на экран.

– Ты веришь в любовь всей жизни? – наконец спросила Долл.

– Смотря что ты под этим подразумеваешь, – сказала я, стараясь сдержать слезы. Разумеется, не от того, что происходило на экране – я смотрела сквозь него. Просто кто-то наконец сказал это вслух: я застряла здесь и в ближайшее время мне отсюда не вырваться.

– Ну в то, что существует твой единственный, тот самый человек, с которым тебя должна свести судьба.

– Это как-то маловероятно.

– Почему? – спросила Долл, стараясь эстетично справиться с растянувшейся горячей моцареллой.

– Ну что во всем мире для тебя предназначен один-единственный человек. А что, если он живет в дебрях Амазонки или говорит на арабском? И как ты вообще узнаешь, тот это человек или нет? Вот ты подумаешь, что он тот самый, а он – не тот. И, оставаясь с ним, ты теряешь шанс встретить того самого…

– Ну а как же тогда мистер Дарси?

Как все девушки нашего возраста, мы с ней были влюблены в персонажа Колина Ферта из нового сериала «Гордость и предубеждение».

– Это было в прошлом веке, – сказала я. – Тогда вообще у людей было немного контактов.

– Ты совершенно не романтичная!

В голове я прокручивала знаменитые любовные пары литературных героев. Встретились ли они потому, что были предназначены друг другу, или просто потому, что жили неподалеку? Кэти и Хитклиф в «Грозовом перевале» жили в одном доме. Ромео и Джульетта – в одном городе. Может быть, все дело было в той самой эмоции под названием «любовь», которая мне пока незнакома? Быть может, это любовь заставляет нас поверить в то, что вот этот человек и есть тот самый, единственный для тебя? Может быть, это решает не судьба, а сам человек?

А на экране Том Хэнкс и Мэг Райан наконец встретились на крыше небоскреба.

– Мне кажется, она бы могла найти кого-то и покруче, – сказала Долл, выключая телевизор. – Ну, то есть как актер он, конечно, хорош. Но как мужчина – не слишком сексуален.

– И ты еще говоришь, что я не романтичная?

– Ну хорошо. Если бы ты могла выбрать сейчас кого угодно, кого бы ты выбрала? – не унималась Долл.

Обычно мы обсуждали такие вещи по пути домой из школы. В то время мы обе были помешаны на Робби Уильямсе, хотя я понимала, что, если каким-то чудом наши пути пересекутся, он выберет Долл, а не меня. Потому что Долл была хрупкая блондинка и всегда нравилась мальчикам.

– Как насчет Джорджа Клуни? – спросила я.

Сериал «Скорая помощь» мы часто обсуждали в учительской. Страсть к Джорджу Клуни хоть немного сближала меня с женщинами среднего возраста, которые в остальное время предпочитали обсуждать варикоз и менопаузу.

– А он для тебя не староват? – усомнилась Долл.

– Ну, я вряд ли встречу его в реальной жизни, согласись?

– Слушай, а тебя частенько тянет на мужчин постарше, а?

– И как ты пришла к такому выводу?

– Вспомни «Маленьких женщин». Ты даже радовалась, когда Джо предпочла старого профессора симпатяге Лори. Это единственная книга, которую я прочитала от корки до корки, – добавила она, когда я в изумлении подняла на нее глаза. – Потому что ты меня заставила ее дочитать.

– А ты кого бы выбрала? – спросила я, поскольку она явно ждала этого вопроса.

– Ну, если выбирать из звезд… Тома Круза.

– Да, он клевый.

– Для тебя он низковат, – быстро вставила Долл, как будто я пыталась отбить у нее Тома Круза.

Она встала и вынула кассету из видеоплеера.

– А если выбирать из наших знакомых? – продолжила она.

Я как раз хотела сказать, что в последнее время у меня совсем нет времени думать о мужчинах, но тут услышала, как отец возится с ключами в двери, поэтому вскочила, чтобы убрать со стола. Невозможно было угадать, в каком настроении он вернется из бара.

В комнату ворвался запах карри.

– Ну что, девчонки, ели пиццу? – спросил он, увидев коробку на столе.