да впрочем, ты знаешь. Понимаешь, так уж повелось, в нашей расе на одну

женщину в среднем приходится трое мужчин, иногда больше. Девочки

рождаются слишком редко. Нашей семье повезло, две девочки от одной

женщины - редкость. Что тут еще скажешь?

-- Я не ожидала подобного ответа, - честно призналась я.

-- Да, - мрачно отозвалась Оли, - все они думают о нашем институте семьи

предвзято, и лишь немногие знают настоящее положение дел. Ты не подумай, я

не жалуюсь... - она жестко усмехнулась. Слетела красочная маска беззаботного

ребенка, оставив после себя уставшую женщину, которая всю свою жизнь

вынуждена была оставаться сильной. На самом же деле, безумно одинокая и

слабая, несмотря на обилие мужчин вокруг.

-- И что самое страшное, - тихо-тихо прошептала она, слабо шевеля

побелевшими губами, - я боюсь, что однажды настанет день, когда ни одна наша

женщина не сможет выносить девочку.

По ее щеке скатилась одинокая слезка. А мне впервые за все время захотелось

подарить всему миру капельку счастья, такого пьянящего как запах верескового

меда, тихого как предрассветный час, долгого и разного, как звезды на небе.

Разом забылись все обиды и боль, сердце защемило, взметнулись вверх яркие

искры, пламя растеклось внутри, почти лишив ощущения тела. Где-то рядом

раздался тихий голос Оли.

-- Спасибо феникс, я никогда этого не забуду...

Пламя все росло, вздымалось, и скоро ему стало тесно в хрупкой человеческой

оболочке. Казалось, хватит одного мгновения сгореть в нем, нельзя сдерживать

его, нужно помочь вылиться, выпустить то, что изменит все вокруг. Но шло

время, а огонь не находил выхода, и я не знала как остановить все это безумие.

Кто-то взял меня за руку.

-- Тише, все хорошо... Я помогу тебе, - голос доносился сквозь гул яростного

пламени. На грудь легла тяжесть, так что дыхание замерло. Теперь я

чувствовала давление сразу с двух сторон, огня изнутри и снаружи. Но так

продолжалось лишь несколько долгих вечностей, а потом тугой пузырь

лопнул...

Я успела ощутить только первые самые мощные толчки силы, но и этого

хватило, чтобы потерять часть сознания, которая принадлежала моей

человеческой половине.

***

Она ликовала, винтом уходя в незнакомое небо. Чужие созвездия страстно

перемигивались...

А внизу. Внизу! Безобразной громадиной темнел лес, пятнышко костра

удалялось невообразимо быстро. Но полет, стремление вверх только ускорялось.

Казалось, она сошла с ума от пьянящей свободы, от приветственного свиста

ветра в ушах, от ласковых пластов воздуха. А ей было все равно, потому что

сама суть призвана для этого головокружительного полета. И чем сильнее

желание, тем выше поднимется она, тем больше пространства она сможет

охватить медленно разворачивающимися крыльями, в которых бережно

хранился весь огонь ее сердца...

И фейерверки силы, взрываются вокруг.

Возможно, что-то изменится...

***

Казалось, я проспала целую вечность, и в ней, как и положено, меня прикопали

сострадательные люди, но до того они присыпали (для верности) камушками,

чтоб не откопалась. Они просчитались.

На мне помимо нескольких одеял лежала чья-то, безусловно, теплая, но уж

больно тяжелая куртка. В пределах видимости наблюдался беззаботно горящий

костер, и Вослав сидящий по другую его сторону. Не знаю, как бы сказали на

моем месте другие девушки, наверное, так...

"Его задумчивое лицо выражало глубокую печаль о потерянной возлюбленной.

Его глаза пленяли своей томной глубиной, а губы манили подарить им свой

поцелуй"

Но я...

-- Вослав, чего такая кислая мина? - мужчина хмуро посмотрел сквозь костер,

но с места не сдвинулся, сохраняя какое-то траурное выражение лица.

Меня такой поворот событий не устроил, и я попыталась выбраться из кокона

одеял.

-- Вослав, что б тебя, помоги! - простонала я, сил на борьбу с одеялами не

было, а тело ощущалось как некая ватно-пуховая субстанция, не способная

пошевелить даже пальцем.

За пределами кокона послышалась какая-то возня, тихие ругательства, и очень

скоро я осталась лишь при своих кровных вещах.

Только вот ситуация уж больно необычная.

Вослав смотрел на меня, будто на оживший труп, а за его спиной ожесточенно

спорили двое мужчин: один из них явно Вортон, а другой, кажется Рант.

-- Кого хороним? - вяло съязвила я, хотя хотелось закрыть глаза и просто

помолчать.

-- Тебя, вообще-то.

-- Да я вроде бы жива, - в определении своего состояния я конечно сильно

сомневалась.

Услышав наш диалог мужчины, перестали спорить, и подошли к нам. Рант

смотрел на меня с интересом исследователя, который только что увидел

занимательный экземпляр. Вортон молчал, глядя куда-то в сторону, а я только

сейчас разглядела его лицо. Один глаз ярко-синего цвета, другой, тот, что

оказался на пути чего-то клинка (имеется в виду шрам от клинка) бледно-

голубым.

Я осторожно приподнялась и села, разглядывая пустующую стоянку, на

которой еще не так давно толпилась уйма народа. А сейчас лишь четверо

рексторов дремали неподалеку от костра. И мы.

-- Где все?

Мужчины переглянулись.

-- Ее Величество отбыла в столицу Оши. А нас оставила с тобой, на случай

если ты...очнешься? - мне стоило порадоваться, что Вослав перестал выкать, но

его слова меня насторожили.

-- Если? Я что могла не очнуться? Ну, класс, - а голове настойчивым

калейдоскопом мелькали неясные картинки. Что-то произошло, пока я валялась

в отключке, но вот что? Я ожесточенно терла виски.

-- Что со мной было?

-- Никто толком не понял, но определенно ты воспользовалась силой феникса, -

тихо ответил Вослав, протягивая мне фляжку. А из нее печально знакомо

попахивало помоями, и где только успели раздобыть этот чудо-эликсир.

-- Последнее, что я помню это огонь, собравшийся внутри, а потом провал, -

фляжка замерла у меня в руке.

Что же это значит? Чуть сама себя не угробила? Я бездумно глотнула

отвратительного варева, и задумалась еще сильнее.

Так не должно быть, сила во мне ни злая, ни добрая, она нейтральная, и только

мои эмоции окрашивают ее в нужные цвета. Так почему я так легко выпускаю

негативную энергию, а теплая, добрая, лучшая наталкиваются на барьер. Тут

меня заклинило на слове, нет, даже на образе барьера. Неужели моя голова

устроена так...

Мне проще думать о людях убивающих, сражающихся за что-то свое, нежели

чем о людях поголовно счастливых.

Вослав сел на одеяло рядом со мной, вытянул ноги к огню и оперся на руки. Он

смотрел на огонь, и тихонько насвистывал какой-то веселый мотивчик.

-- Почему Оли бросила меня?

Свист прекратился, а норд с самым беззаботным лицом поведал мне:

-- Ночью прибыл вестник от короля Като, поэтому они срочно отбыли.

-- А мы?

-- Мы? - Вослав смешно поиграл бровями, - отправимся к горному перевалу,

где дождемся Оли.

-- Понятно, - мрачно сказала я, пряча замерзшие пальцы в карманы, - когда

выезжаем?

Вослав удивленно уставился на меня, улыбнулся, не пойми чему, заставляя

меня гадать, что могло его развеселить.

День был в разгаре, солнышко редко проглядывало сквозь тяжелые тучи и

совсем не грело, лишь изредка дразня коснувшимся щеки лучом. Я пригладила

спутавшиеся волосы рукой, собрала их в тугой жгут и заправила под воротник

куртки. Безумно хотелось умыться, почистить зубы, принять душ, а еще

согреться и выпить горячего чаю с лимоном. Вместо этого я пью несусветную

гадость, сплю на земле, рискуя подхватить воспаление всего на свете. Плюс ко