Я помню, как она впервые улыбнулась мне.
Это так много значило — первая улыбка.
Я старалась успеть сделать все необходимое для малышки и не ждала благодарности, но, когда тебе дарят чудесную улыбку, понимаешь, что твои усилия не напрасны.
Я помню, как Саванна впервые стала сама держать голову. Мне не нужно было больше поддерживать ее: ее шея была сильной, малышка уже могла оглядываться.
Саванна любила хватать вещи.
У меня всегда было заготовлено что-нибудь, что она могла схватить, или она цеплялась за мой кулон и тянула его на себя.
Саванна могла схватить меня за нос, за серьги, за мочки ушей.
Это было незадолго до того, как она выросла из пеленок. Она должна была стать такой же высокой, как ее отец. Мы оберегали ее и не хотели никому показывать: люди говорят, что это нужно делать до шести месяцев, но честно говоря, легче было распеленать ее и положить в прогулочную коляску. Люди видели идущего Дэвида, его счастливое лицо англичанина и Саванну, шоколадного цвета, с густыми кудрями и розовыми кулачками. Многие останавливались и начинали расспрашивать.
Многие были настроены доброжелательно.
Люди были уверены, что мы удочерили ее. Они одобряли это и говорили:
— Какой смелый поступок! Много времени ушло на оформление документов? Это так долго, так дорого!
В зависимости от того, как мы себя чувствовали, мы либо соглашались с ними, либо говорили: «Саванна — наша дочь» — и наблюдали за тем, как они воспринимают информацию.
Мы старались не обращать на это внимания: слишком много времени занимали объяснения.
Дэвид катал Саванну на плечах. Однажды он посадил ее на плечи, и малышка, пытаясь удержаться, собрала его волосы в кулачок и использовала их как руль. Бедный Дэвид пытался освободить свои волосы, но Саванна попала пальцами ему в глаза, и некоторое время он ничего не видел.
Мы не совершали дальних поездок, правда, планировали повезти Саванну в Англию — познакомить с семьей Дэвида и в Нью-Йорк — для встречи с нашими старыми друзьями. Моя подруга с Манхэттена подарила ей несколько чудесных вещей, и я постоянно делала фотографии и размещала их на сайте Саванны. Мы обсуждали каждое ее движение. Мне очень нравилось показывать ее, но она была еще не готова к перелетам. Я знала, что некоторые родители рискуют брать с собой детей в дальние поездки. Но мы подумали, что необходимо дать Саванне время, чтобы она могла почувствовать себя в безопасности.
Единственное, что мы успели сделать до того, как потеряли Саванну, — покатать ее на пароме в зоопарке Таронга.
Это был невероятно жаркий день. Я не совсем понимала, что необходимо ребенку, выдержит ли он целый день путешествий. Разумеется, посещения зоопарка было бы вполне достаточно, но мы решили, что Саванне должна понравиться поездка на поезде и на пароме.
Я не знаю, то ли из-за запаха сена и навоза, то ли из-за крика обезьян, то ли из-за людского круговорота, на поезде, на пароме, когда мы поднимались на горку, Саванне решительно все не нравилось. Мы все время пытались обратить ее внимание на животных: «Посмотри на слона, на орангутанга!» Но Саванна сидела у Дэвида на руках, уткнувшись ему в грудь, и трясла головой. Она хотела спрятаться у него в рубашке. Дэвид пытался привлечь ее внимание, но это было бесполезно. Через час мы решили не мучить ее и отдохнуть за столиком. Саванна была в коляске, и я дала ей бутылочку с водой и открыла маленький контейнер с кусочками дыни. В это время возле нас оказалась морская чайка, обыкновенная чайка с розовыми лапками, подбирающая чипсы, которые уронили люди. И Саванне она очень понравилась. Малышка бросила бутылку, стала показывать на чайку и кричать: «Ква, ква!»
Мы с Дэвидом расхохотались и подумали: для чего мы брали коляску, упаковывали памперсы, бутылочки, одежду, салфетки, ехали через весь город, стояли в очереди, платили за входные билеты? Нашу девочку обрадовала морская чайка. Так иногда бывает, не правда ли? Саванну радовали самые простые, незначительные вещи. Так было и дома. Мы могли подарить Саванне чудесную игрушку с колокольчиками и свистками, а она радовалась пластиковой миске, надев ее на голову. Друзья приносили ей подарки, а малышка обдирала оберточную бумагу, рвала ее на кусочки, и ее абсолютно не интересовал сам подарок. Я так смущалась, мне было неловко!
Саванна могла часами держать во рту старую деревянную ложку, выбросить пустышку и больше ни разу не взглянуть на нее.
Утром Дэвид очень часто первым подходил к ее кроватке, ему нравилось помогать мне. Он знал, что я встаю к Саванне по ночам, кормлю ее, меняю ей подгузники. Дэвид проверял, не нужно ли поменять подгузник, затем выпивал чашку кофе и приходил домой к семи часам. Я должна была посадить Саванну на высокий стул и постараться накормить ее кашей, потом играла с ней, пока не наступало время утреннего сна. Я укладывала малышку и пыталась хоть немного поспать, но не могла расслабиться, потому что думала о том, как много нужно успеть: поменять постельное белье, выбросить подгузники, простерилизовать бутылочки, принять душ… Иногда я сердилась на себя, потому что раньше недоумевала: чем занимаются молодые мамы целый день? Сейчас я понимала чем.
Наступал полдень. Саванна просыпалась и требовала бутылочку с молоком. Она плакала в коляске и сбрасывала одеяла — этого я тоже никогда не забуду. Как она ненавидела одеяла и всегда пыталась от них освободиться! Я сажала ее на ногу и старалась успеть дать ей бутылочку, прежде чем появятся слезы. Мне не нравилось видеть ее плачущей. Я любила смотреть на пузыри молока у нее над губой.
Все зависело от погоды. В полдень мы отправлялись на прогулку. Дэвид называл это «rockin and rollin»[5]. Обычно мы гуляли по городу, доходили до детской площадки, или до магазина игрушек, или до местного кафе — поболтать с другими мамами.
Я была абсолютно счастлива. Саванна была великолепным, жизнерадостным ребенком, я очень любила ее.
Я не буду утверждать, что все шло гладко. Трудно привыкнуть к новому расписанию, которое полностью зависит от крошечного ребенка. Как я скучала по своим снам, по возможности спокойно принять душ и сходить в туалет! Мне казалось, что Саванне будет скучно играть со мной целый день. Думаю, вы слышали такие разговоры. Все родители говорят одно и то же. Однажды я отвезла ее в детский центр, который находился рядом с нашим домом. Туда приводили маленького мальчика-китайца, которого усыновили. Его мама увидела нас с Саванной и однажды остановила меня. Мы разговорились. Это была одна из тех бесед, которые молодые мамы ведут на улицах, открывая сердца друг другу, рассказывая о своих разочарованиях и о любви к детям.
Мы согласились, что для ее мальчика Цоя и для Саванны хорошо было бы раз в неделю посещать вместе детские ясли. Благодаря этому они будут расти и понимать, что все люди разные.
Сейчас я радуюсь тому, что у меня не хватило времени для организации этой затеи. Это означало бы, что я пропустила один день общения с Саванной. Я не смогла бы вынести этого, зная, что добровольно отказалась от одного дня вместе с ней.
Я знаю, что должна рассказать Вам о том, что произошло. Вот почему мой отец поручил мне написать эту часть письма.
Я стараюсь.
Вспоминать об этом невыносимо больно.
В июле 2009 года Саванне исполнилось пять месяцев. Это был ее четвертый визит к Малоку в Тамворт. Если общаться с Донной-Фей было трудно, то посещения Малока были просто пыткой. После рождения Саванны он вернулся в Тамворт. Департамент нашел ему работу в забойном цехе. И мне было известно, что работал Малок много и хорошо. Он вовремя приходил на службу, отрабатывал полную смену. Хозяин был доволен им.
Малоку разрешено было встречаться с дочерью в одну из суббот каждый месяц и оставлять ее на ночь.
Департамент предложил нам «трансфер»: они забирали Саванну вместе с нами из дома и везли в аэропорт на своем старом, маленьком, трехдверном внедорожнике для перелета в Тамворт. Социальный работник, сопровождавший малышку, оставался на ночь и привозил ее на следующий день.
