Это известное в его время присутствие топонима (топонимов) Киев на Дунае, видимо, и хочет объяснить нам автор ПВЛ: «А этот Кий княжил в роде своем, и когда ходил он к царю, то, говорят, что великих почестей удостоился от царя, к которому он приходил. Когда же возвращался, пришел он к Дунаю, и облюбовал место, и срубил городок невеликий, и хотел сесть в нем со своим родом, да не дали ему живущие окрест; так и доныне называют придунайские жители городище то – Киевец». То есть присутствует-то Киев и на Дунае, да это совсем не тот, не правильный, а правильный – у нас, на Днепре. Странные, согласитесь, эти жители Дуная – Кия выгнали, а город его именем все продолжают называть.

О Дунайской Руси говорится во многих западноевропейских средневековых текстах. Русская марка (Ruzaramarcha) на берегу Дуная упоминается в грамоте Людовика Немецкого, о ней же сообщается в «Житии Кондрата, архиепископа зальцбургского», венгерский герцог Имре Святой «сын короля Стефана, герцога русов, погиб плачевной смертью, растерзанный на охоте вепрем», Фома Сплитский пишет о Диоклетиане: «…в Паннонии на границе с Рутенией воздвиг храм…». (Обсуждение этой темы начал у нас А. В. Назаренко: О «Русской марке» в средневековой Венгрии «Восточная Европа в древности и средневековье». М., 1978. Сам Назаренко объяснял появление названия контактами с Киевской Русью на Днепре. Однако достаточно убедительную критику такого объяснения дали А. Г. Кузьмин (Руги и Русы на Дунае, «Средневековая и новая Россия». СПб., 1996) и тот же А. Л. Никитин в «Основаниях русской истории»).

Эта же дунайская Русь отразилась и в «наших» русских былинах. В них «Дунай течет под Киевом», Дюк Степанович плывет по Дунаю к Киеву, Илья Муромец кидает в Дунай «пенья коренья» с родительской пашни, а дочь Соловья разбойника оказывается перевозчицей на Дунае. Есть и былина о рождении реки Дунай от крови заколовшегося под Киевом богатыря. Илья Муромец обороняет Киев, стоя в заставе «на степях Цицарских», то есть австрийских, и ездит «дорогою латынскою» (Лев Прозоров Времена русских богатырей. По страницам былин в глубь времен Эксмо, 2006).

А вот что Лев Прозоров пишет о местоположении Руси, которое вытекает из относимой к средневековью «Тидрек саги» или саги о Тидреке Бернском: «Русь оказывается ближайшим соседом Паннонских владений Аттилы (Гуналанда), Северной Италии, и, с другой стороны, Польши (Пулиналанда) и земли лютичей вилькинов (Вильтиналанда). Географический пролог саги прямо локализует Русь между Швабией, Венгрией (Гуналанд) и землями полабских славян, в т. ч. лютичей – Виндландом: «Сага эта начинается с Анулии и идет к северу по Лангобардии и Венеции в Швабию, Венгрию, Россию, Виндланд, Данию и Швецию», (там же, гл. 5).

(Все знают, что Венгрия – это Гуналанд. Но вот что говорится в «Славянской хронике» Гельмгольда: «Даны называют Русь также Острогардом по той причине, что, будучи расположена на востоке, она изобилует всеми благами. Ее называют также Хунигардом, потому что на этих местах сначала жили гунны»(1.1). Выходит, Русь – это Венгрия).

Столь же «странное» местоположение Руси вырисовывается и при внимательном чтении византийских авторов Константина Багрянородного и Льва Диакона. И при чтении автора 13 века Бартоломея Английского, а также некоторых мест у польского историка 16 века Матея Стрыйковского (см. 1.1.6).

– Но как же упомянутые византийские авторы? – можешь спросить меня ты, читатель. – Константин Багрянородный (Порфирогенит) и Лев Диакон? Ведь Порфирогенит прямо пишет о русских лодках, приплывающих с Днепра в Константинополь: «Славяне же… рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадают в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] входят в эту самую реку и отправляются в Киову… в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витичеву… и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр» (Об управлении империей, гл. 9). Далее следует описание семи Днепровских порогов с перечислением их «росских» и славянских названий. Например: «подступив же к пятому порогу называемому по-росски Варуфорос, а по-славянски Вулнипрах…»

Это «росское» название Варуфорос бросилось в свое время в глаза Н. А. Морозову: «ведь это чисто греческое слово, с прекрасно подходящим для порога смыслом: уносящий тяжести (по византийскому произношению от слова барос – тяжесть, откуда слово барометр, и форос – несущий)» (Н. А. Морозов Новый взгляд на историю русского государства Том I, ч. 1, гл. 1). Странный это греческий автор Порфирогенит, который принял за росское греческое слово Варуфорос. Отметим также, что порогов на Днепре всегда насчитывалось не семь, а девять. (И были еще шесть «забор», о которых Порфирогенит вообще не упоминает).

Скажем здесь несколько слов о Дунайскихпорогах. Ведь отсутствие таковых вроде бы опровергает наши доводы. Но это сейчас они отсутствуют, так как дунайские «скалистые выступы, пороги и перекаты, создававшие препятствия для судоходства, устранены созданием гидросооружений». Таких сооружений насчитывается по крайней мере пятнадцать. Заглянем хотя бы в роман «Дунайский лоцман» Жюля Верна: «За несколько километров до Пассау Бруш должен был преодолеть стремнины Вильсхофена, а ста пятьюдесятью километрами ниже, за Грейном, одним из самых жалких городков Верхней Австрии, находились ужасные пороги Штрудель и Вирбель. В этом месте долина превращается в узкий коридор, зажатый дикими крутизнами, между которыми кипят стремительные воды. В старину многочисленные подводные камни делали проход еще более опасным, и нередко суда терпели там большой ущерб. Теперь опасность значительно уменьшилась. Сильнее всего мешавшие движению скалы, тянувшиеся от одного берега до другого, взорваны. Пороги утратили былую ярость, водовороты перестали так сильно кружить суда, и катастрофы сделались значительно реже. Все же и большие шаланды, и маленькие лодки должны принимать серьезные предосторожности». Кстати, названия этих ужасных порогов Штрудель и Вирбель чем-то напоминают мне идущие друг за другом у Порфирогенита Струкун и Веруци. Не одни ли и те же это названия?

А «горы», в которых славяне рубят свои моноксилы? Болдины горы в Чернигове? Но неужели человек, живущий рядом с Балканами, мог назвать горами объекты высотой в 35 метров?

А моноксилы, в которых росы доплывали по Черному морю до Константинополя? Моноксил переводят на русский как «однодеревка», то есть лодка, вырубленная из одного дерева. Несколько таких лодок археологи, действительно, нашли на Днепре и Десне. К примеру: «Черниговский челн был выдолблен из цельного дубового ствола. Длина судна составляла около 13, 5 м (сохранилось 12, 7 м), ширина достигала 1 м, высота бортов – до 0, 85 м». Или – «найденный на Десне долбленый челн был также изготовлен из цельного дубового (по другим сведениям – ивового) ствола, имел длину 8, 24 м и ширину 0, 6–0, 7 м. Высота и ширина судна составляли по 0, 7 м» (Ю. Б. Журавлева, А. А. Чубур Средневековое судостроение в Юго-Восточной Руси (бассейны Десны и Оки) по археологическим источникам «Куликово поле и Юго-Восточная Русь в XII–XIV веках», Тула, ООО РИФ «Инфра», 2005). У остальных найденных челнов высота борта также находилась в пределах от 0, 5 до 0, 8 метров. Читатель, реши сам, поплыл бы ты в челне с такой высотой борта по Черному морю? А где найти деревья диаметром два метра, чтоб из них вырубить лодку с высотой борта хотя бы полтора метра? Тем более, что у Льва Диакона мы прочтем – таких лодок у Ингоря было 10 тысяч.

А не сохранилось ли у античных авторов сведений, что Днепр (Данапр) порой отождествляется с Дунаем? Вот «Гетика» Иордана: «Близ его [Данапра] устий, против них, есть остров по имени Ахиллов, а между ними лежит обширнейшая земля, заросшая лесами и страшная болотами» (гл. 46). Здесь явно описана дельта Дуная. О том, что остров Ахилла или Белый (современный Змеиный) находится напротив устья именно Дуная (Истра) пишет Флавий Арриан в «Объезде (или перипле) Эвксинского понта»: «Отсюда до так называемого Узкого устья Истра тысяча двести стадиев; местности, лежащие между ними, пустынны и безыменны. Почти против этого устья, если плыть прямо в море с ветром апарктием, лежит остров, который одни называют островом Ахилла, а другие – Бегом Ахилла, а третьи – по цвету – Белым» (гл. 31–32). Итак, Иордан, автор, как считается, 6 в.н.э., явно называл Истр (Дунай) Данапром (Днепром). И очень похоже, что именно этот Истр-Данапр и фигурирует у Порфирогенита в его описании плавания роских моноксилов.