Исаак Дойчер, биограф Сталина, очень справедливо указывает: "Это одно из наиболее откровенных высказываний Сталина, зафиксированное хроникерами во время Второй мировой войны". И верно, оно как ничто другое показывает, сколь отчаянной представлялась Сталину ситуация, в которой он находился.
Рузвельт не стал посылать американских солдат в Советский Союз, и Сталину пришлось скрести по сусекам своей империи. Далеко не все части горели желанием сражаться. Многие полки прошли через горнило битв летней кампании. Целые дивизии удавалось заставить идти в бой только под страхом уничтожения следовавшими позади заградительными отрядами.
С другой стороны, переброшенные под Москву с Дальнего Востока монгольские и сибирские дивизии, отличавшиеся от других частей высоким боевым духом, сражались отважно. Отстоять Москву удалось во многом благодаря этим войскам и, конечно, из-за того, что Сталин мог со спокойной душой оголить 9000-километровую морскую границу от Берингова пролива до Владивостока и 3000-километровую сухопутную границу от Владивостока до Внешней Монголии, не опасаясь перехода в наступление Квантунской армии, которая могла бы помочь своим немецким союзникам, ударив в спину русским. От виртуозного разведчика доктора Зорге в Кремле знали, что дальневосточные союзники Германии намерены напасть на американскую базу в Перл-Харборе, чтобы захватить принадлежавшие США острова в Тихом океане. Решение Японии спасло Советский Союз. Впоследствии Сталин "щедро отблагодарил" японцев за оказанную услугу.
Появление сибирских дивизий под Москвой имело огромное значение, как бы ни оспаривал этот факт маршал Жуков, не желающий делить славу спасителя столицы с сибирскими резервами. Если верить Кириллу Калинову, Жуков заявил: "Помощь сибирских войск имела для нас чрезвычайно большое значение. Но на долю сибиряков приходилось не более 5 процентов использованных в сражении сил. Смешно даже говорить о том, что их вмешательство было решающим".
Советские военные историки опровергают маршала. В книге Самсонова "Великая битва под Москвой" мы читаем: "Пока стояла грязь, Верховное Главнокомандование стянуло из глубокого тыла - из Сибири и Центральной Азии - в район Москвы стратегические резервы. Были сформированы новые оперативно-тактические части".
Численность этих резервов была столь значительной, что в момент возобновления наступления на Центральном фронте в ноябре русские войска под Москвой, согласно Самсонову, впервые превосходили немцев. Самсонов приводит количественные данные по пехотным дивизиям 1:1,2 в пользу Красной Армии. Если учесть, что немецкие пехотные дивизии утратили от 30 до 50 процентов личного состава в ходе безостаточного продвижения и беспрестанных тяжелых боев, а от танковых дивизий, перешедших границу в июне, остались лишь воспоминания (не более трети нормальной численности), становится понятным происходившее под Москвой между 18 ноября и 5 декабря, как и то, что российские военные историки назвали "московским чудом".
Кавалерийская атака под Мусином стала всего лишь кровавой увертюрой к предстоящему прорыву 5-го корпуса на левом фланге 4-й танковой группы против жизненно важной для Москвы артерии на северо-западе - дороге Калинин-Клин-Москва. Генералу пехоты Руоффу предстояло открыть путь к Красной столице между этим шоссе и каналом Москва-Волга.
При мягкой зимней погоде, стоявшей в начале наступления, 2-я танковая дивизия генерал-лейтенанта Вайэля быстро и уверенно ударила через реку Лама, сломив русское сопротивление. Дивизия обошла Клин на юге, тогда как 56-й танковый корпус 3-й танковой армии продвигался к этому городу с северо-запада. На фронт поступили первые скудные партии зимнего обмундирования - одна шинель на орудийный расчет. Одна шинель! Случилось это 19 ноября, как раз тогда, когда началась настоящая зима. Столбик термометра упал ниже 20 градусов по Цельсию. Выпал снег. Морозная дымка висела в воздухе даже в дневное время. Настоящая русская зима пришла раньше, чем обычно, однако все же не необычайно рано, как частенько утверждают.
23 ноября боевая группа подполковника Докера, двигавшаяся в авангарде наступления 5-го корпуса вместе с частями 3-го танкового полка, с запада ворвалась в Солнечногорск. 2-я стрелковая бригада полковника Родта атаковала город с северо-запада силами 304-го стрелкового полка. Немцы сокрушили мощную оборону русских, уничтожив свыше двух дюжин танков. Мосты через канал достались наступающим целыми. Все вновь покатилось как по маслу. В результате 2-я венская танковая дивизия генерала Вайэля оказалась в 60 километрах от Москвы на великолепной дороге.
25 ноября полковник Родт взял Пешки, что юго-восточнее Солнечногорска, приблизившись к Москве на десять километров. Стоя на холме, полковник в бинокль разглядел три приближавшихся танка.
– Какие это танки? - спросил он своего дежурного офицера.
– Понятия не имею, господин полковник, - прозвучало в ответ.
Прогремел первый выстрел. Головные машины 1-го батальона 3-го танкового полка появились из-за холмов и открыли по застигнутым врасплох танкам противника огонь из 7,5-мм пушек. Два танка были подбиты, а третий отошел. Когда полковник Родт осмотрел уничтоженные машины, он немало поразился увиденному - британские танки Mk-III, броня которых не являлась непроходимым барьером даже для немецких 37-мм противотанковых пушек. На броне их были написаны переводы английских инструкций по пользованию танком. Так впервые на передовой появились образцы техники, присланной Британией Сталину в качестве военной помощи.
Пехотные дивизии 5-го корпуса - 106, 35 и 23-я, - как и танкисты, быстро продвигались по обеим сторонам шоссе на юг к Москве и на юго-восток к каналу Москва-Волга. Канал являлся последней естественной преградой на пути к Москве. Если бы северные ударные силы - 4-я танковая группа и 3-я танковая армия - преодолели этот рубеж, то могли бы считать, что худшее осталось позади. Потсдамская 23-я пехотная дивизия устремилась к каналу через Икшу силами 9-го пехотного полка. Другой пехотный полк из состава дивизии, 67-й, и 23-й батальон разведки со своей стороны уверенно продвигались к каналу к северо-востоку от Красной Поляны. Южнее усиленная 2-я стрелковая бригада, проследовав Красную Поляну, 1 декабря взяла Катюшки. Село переходило из рук в руки несколько раз. Дозоры 2-й роты 38-го танкового инженерного батальона наступали в направлении железнодорожной станции Лобня. Казалось, блицкриг вновь набрал полную силу.
Сначала русские смешались, и, как часто случалось в подобных ситуациях, у немцев появились большие возможности. Одна из них проиллюстрирована следующим эпизодом. Мотоциклетные дозоры 62-го танкового инженерного батальона, изначально действовавшего в составе 2-й танковой дивизии, но 30 ноября выдвинутого самим Гёпнером вперед - перед головными частями 2-й танковой дивизии - для нанесения удара по железнодорожной станции Лобня и по району к югу от нее, помчались к цели на своих мотоциклах и, не встречая противодействия, вышли к Химкам - маленькому речному порту, расположенному в восьми километрах от окраины Москвы. Нагнав страха и вызвав панику среди местного населения, мотоциклисты повернули назад. Эти мотоциклисты и саперы корпуса подобрались к берлоге Сталина ближе всех. Но части 106-й пехотной дивизии, атаковавшие на правом фланге 2-й танковой дивизии, подошли почти на такое же расстояние к Кремлю, когда боевая группа 240-го пехотного полка, усиленная дивизионом 52-го зенитно-артиллерийского полка, достигла Лунева. До сего дня в русских источниках вспоминают о тех днях с оттенком страха - отголоском того ужаса, который объял Кремль, когда в город пришла весть:
– Немцы в Химках!
В Кремле уныние царило уже фактически с 27 ноября. Сталин хмуро мерил шагами кабинет, в котором стоял огромный стол с разложенной на нем картой. Новости с фронта приходили катастрофические: "Вражеские войска из 3-й танковой армии форсировали канал Москва-Волга в Яхроме, в 70 километрах к северу от Москвы, и создали плацдарм на восточном берегу. Существует опасность прорыва противника к Москве с севера". Поскольку никаких других оборонительных рубежей между столицей и каналом не существовало, слова "опасность прорыва с севера" означали, по сути дела, что, если не помешать крупным силам противника перейти на восточный берег канала, Москва будет потеряна.
