Тяжелые кровопролитные бои продолжались до 10 мая, когда морской пехоте генерала Фролова пришлось отступить. Советские морские суда в Мотовском заливе эвакуировали уцелевших солдат. Немцы разгромили северный клин наступления противника.

Южный клин с 31-й бригадой на оленьих упряжках в центре столкнулся с линией застав 139-го стрелкового полка по реке Титовка. Опорные пункты, обороняемые закаленными в боях солдатами, прошедшими сражение за Нарвик, держались. Но советские войска просачивались через линию фронта, их части на оленьих упряжках угрожали дороге к Северному Ледовитому океану, аэродромам и никелевыми рудникам.

Шёрнер развернул удачную контратаку. Батальоны 137 и 141-го стрелковых полков вместе со смешанной боевой группой, состоявшей из 112-го разведывательного подразделения и 91-го инженерного батальона, остановили и разгромили врага.

Но в рукаве у советского Верховного Главнокомандования имелась еще одна карта - очень опасная. Однако ему не удалось разыграть ее. Военное счастье улыбнулось Шёрнеру самым чудовищным для противника образом.

Вдоль совершенно не защищенного южного фланга немецкого фронта, в самой безжизненной и труднопроходимой тундре, генерал Фролов развернул советскую 155-ю стрелковую дивизию. По замыслу, ей предстояло нанести немецкому горнострелковому корпусу последний смертельный удар. Но и у русских снабжение работало на пределе возможностей.

155-я дивизия своевременно не получила зимнего снаряжения. Целыми ротами красноармейцы замерзали в тундре. Они лежали погребенные под огромными сугробами на линии своего наступления. Все происходившее с ними напоминало трагедию Наполеона: из 6000 русских солдат и офицеров в район боя вышли только 500 человек. Они были настолько ослаблены, что даже маленькие группы с немецких застав могли справиться с ними.

Так или иначе, несмотря на успешную оборону, результаты кампании на Крайнем Севере выглядели удручающе. Из-за нехватки численности наступление действовавших на трех направлениях германо-финских войск увязло в бескрайней тундре между границей Финляндии и Мурманской железной дорогой.

Продвижение горнострелкового корпуса "Норвегия" остановилось на плацдарме восточнее реки Лица.

36-й армейский корпус генерала Файге сумел овладеть Салла, разгромить советский 46-й корпус и захватить высоты Войтая и Лысая. Однако на этом наступление его выдохлось.

Финский 3-й корпус генерала Сииласвуо застрял к западу от Ухты на плацдарме восточнее узкой полоски земли между озерами Топозеро и Пыа. Достигнуть главной цели - выйти к Мурманской железной дороге, которая все время находилась рядом, - немцам и их союзникам так и не удалось.

Неизбежно возникает один вопрос: если не удавалось перерезать жизненно важный для России путь от берегов Северного Ледовитого океана к фронтам под Ленинградом и Москвой, почему же тогда все-таки железнодорожные пути, мосты и объекты порта Мурманск не были уничтожены посредством воздушных ударов? Ответ на этот вопрос мы находим в документах командования Люфтваффе, и это показательно для войны на Востоке в целом. Люфтваффе могли достигнуть лишь частичного успеха. Выведение из строя на длительный срок железной дороги или значительное разрушение инженерных объектов и электростанций оказалось невозможным. Почему? Да просто у Люфтваффе не хватало для этого самолетов. 5-му воздушному флоту приходилось распылять свои силы на Северном фронте, поскольку он оказывался вынужден осуществлять поддержку одновременно слишком многих операций, а потому не мог сосредоточить свои эскадрильи для нанесения одного мощного и концентрированного, способного принести решающий успех удара.

Фронты на Крайнем Севере вмерзли в лед. Овладеть Мурманском, что являлось главной задачей кампании на данном участке, не удалось. А Архангельск, конечная точка в планах войны на Востоке, лежал еще очень и очень далеко.

Автомобиль генерал-полковника Гальдера выехал из Мауэрского леса в Восточной Пруссии, где в очень хорошо замаскированном месте располагалось OKХ - Главное командование сухопутных войск, - на дорогу в Растенбург. Весенний ветер ерошил листву вековых буков. Из-за его дуновений поверхность Мауэрского озера покрывалась белыми барашками. Облака, которые он гнал по небу, висели так низко над землей, что казалось, они вот-вот врежутся в камень на холме, где располагалось военное кладбище Лётцен.

Шла вторая половина дня 28 марта 1942 г. Генерал-полковник Гальдер, начальник Главного армейского штаба, держал путь в Ставку Гитлера, в его "Вольфсшанце", затерянное в лесах под Растенбургом.

На коленях у дежурного офицера лежал портфель - в тот момент, наверное, самый ценный портфель в мире. В нем находились оперативные планы немецких главных штабов на 1942 г.

Гальдер мысленно вновь и вновь прокручивал свои предложения. Идеи, соображения и пожелания, высказанные Гитлером как главнокомандующим сухопутных войск и верховным главнокомандующим вооруженных сил на ежедневных совещаниях, посвященных обсуждению ситуации, Гальдер тщательно внес в черновые записи. Главной составляющей плана кампании 1942 г. являлась полномасштабная атака на южном участке в направлении Кавказа. Цель состояла в уничтожении русских войск между Донцом и Доном, овладении перевалами через горы Кавказа и, наконец, в захвате огромных нефтяных месторождений Каспия.

Начальника Главного штаба подобный план в восторг отнюдь не приводил. Его терзали сомнения, оправданно ли крупное наступление ввиду потерь, понесенных немцами в ходе зимней кампании. Многие опасные кризисные ситуации, уже разрешившиеся для того, кто прочитал предыдущие главы данной работы, тогда, в конце марта 1942 г., еще служили поводом для беспокойства германского Верховного командования и штаба сухопутных войск. В тот момент еще не завершился разгром армии генерала Власова на Волхове. Граф Брокдорфф-Алефельдт с дивизиями 2-го корпуса все еще находился в Демянском котле. Операция "Мостостроение" началась, но еще оставалась далека от благополучного завершения. Боевая группа Шерера в Холме пока сражалась в окружении.

Даже в районе Дорогобуж-Ельня, всего в 40 км восточнее Смоленска, обстановка в конце марта продолжала быть критической. Советские войска действовали силами 33-й армии, 1-го гвардейского кавалерийского и 4-го воздушно-десантного корпусов. Севернее советские 39-я армия и 11-й кавалерийский корпус продолжали удерживать опасный выступ на линии фронта западнее Сычевки.

Однако то были конечно же не единственные заботы, терзавшие начальника Главного штаба в конце марта. В Крыму Манштейн со своей 11-й армией по-прежнему неподвижно стоял под Севастополем, а в январе русским даже удалось отбить у немцев Керченский полуостров. Но самая критическая ситуация складывалась под Харьковом, где с середины января не утихали тяжелые бои. Советское Верховное Главнокомандование во что бы то ни стало стремилось с помощью двустороннего охвата вырвать Харьков из рук противника. Северный клин охвата застрял в районе Белгорода и Волчанска, но вот южный - советская 57-я армия - сумел прорвать немецкий фронт на Донце по обе стороны от Изюма, в результате чего образовалась брешь шириной 80 километров. Советские дивизии уже создали плацдарм глубиной 100 километров. Головные атакующие части противника угрожали Днепропетровску, центру снабжения группы армий "Юг". Превратится или нет вклинение Советов в районе Изюма в прорыв дамбы бурной рекой с непредсказуемыми последствиями зависело от того, сумеют ли немцы удержать два краеугольных камня обороны Балаклею и Славянск. Последние несколько недель оба населенных пункта защищали батальоны двух немецких пехотных дивизий, проявляя чудеса подлинного героизма. От результатов этой борьбы зависело будущее всего Южного фронта. Славянск обороняла 257-я пехотная дивизия из Берлина, Балаклею - 44-я пехотная дивизия из Вены.