Когда летом в районе Миллерова 40-й танковый корпус генерала фрайгерра фон Гейра взял 18 000 военнопленных, возникла большая проблема: кто поведет советских солдат в тыл? Поредевшие немецкие дивизии не располагали людьми для подобной работы. Тут-то у капитана Кандуча, офицера корпусной разведки, и возникла идея отделить явно прогермански настроенных кубанских и донских казаков от остальных пленных, посадить их на во множестве обретавшихся вокруг потерявших всадников коней и использовать в качестве конвоя красноармейцев.

Казаки, никогда не питавшие симпатий к большевизму, обрадовались. Капитан Загородный тут же собрал эскадрон и отправился выполнять задание конвоировать 18 000 советских военнопленных. Никто в штабе корпуса и не думал еще встретиться с Загородным и его казаками.

Но в один из дней первой недели сентября в дверь офицера разведки в штабе 40-го танкового корпуса в Руссом на Тереке постучали. На пороге стоял одетый в живописную форму казачий офицер, который на ломаном немецком доложил:

– Капитан Загородный со своим эскадроном прибыл в ваше распоряжение.

Кандуч лишился дара речи. "Его казак" вернулся.

Но что было делать с казаками? Кандуч позвонил начальнику штаба, подполковнику Карлу Вагенеру. Пришлось поспорить и поломать голову. В конце концов решили, что Загородный со своими людьми будут переформированы в казачий эскадрон 1/82, пройдут четырехнедельную боевую подготовку и отправятся на фронт.

Затея сработала. На передовых позициях под Ищерской часть капитана Загородного являла собой пример дисциплины и порядка. Только однажды в первую ночь командир обнаружил двух часовых, заснувших в окопе. Пистолет Загородного гавкнул дважды. Никогда больше ни один казак не заснул на посту, и ни один не дезертировал.

Самым надежным помощником капитана стал командир 1-й сотни лейтенант Кобан, широкоплечий казак, остававшийся верным эскадрону - как и сам Загородный - до самого конца. Если Кобан хворал, сотней командовала его жена. Привлекательная, смелая казачка воевала в сотне мужа с самого начала. Как и мужчины, она отправлялась в дозор. В итоге она погибла вместе с эскадроном.

Гибель эскадрона произошла при мрачных и трагичных обстоятельствах в тысячах километрах от родины, за освобождение которой они пошли воевать в 1942 г.; случилось это после многих боев на Восточном фронте, где часть храбро сражалась.

Капитан Кандуч говорит: "В конце мая 1944 г., когда 40-й танковый корпус переходил румынскую границу в западном направлении, пришел приказ о переброске казачьего эскадрона во Францию. Действуя от имени командира корпуса генерала фон Кнобельсдорффа, майор Патов, адъютант корпуса, попрощался с казаками. Капитан Загородный наконец получил столь долгожданный Железный крест 1-го класса. Он заслужил его по всем статьям. После этого казаки - наверное, в последний раз - построились в колонну и прошли на рыси торжественным маршем. Это было незабываемо".

Шесть недель спустя, во время вторжения союзников во Францию эскадрон угодил под налет тяжелых истребителей-бомбардировщиков около Сен-Ло и был полностью уничтожен.

Только нескольким посчастливилось уцелеть. Они принесли новости о судьбе казаков в Германию. Среди погибших оказались все офицеры, включая и жену лейтенанта Кобана. Но и по сей день солдаты 40-го танкового корпуса не забыли своих товарищей по оружию, с которыми побывали во многих жестоких боях. 8. Терек становится границей немецкого наступления Столкновение Гитлера с Йодлем - Начальник Генерального штаба и генерал-фельдмаршал Лист освобождены от занимаемых постов - Одержимость нефтью - Панцергренадеры на Осетинской военной дороге - Кавказский фронт цепенеет.

7 сентября 1942 г. в украинских лесах стояла жара позднего лета. В лишенных дуновения ветерка бункерах ставки фюрера, называемой "Вервольф", столбик термометра стоял на 30-градусной отметке. Гитлер страдал от жары больше обычного, оттого и больше обычного раздражался по поводу ситуации между Кубанью и Тереком. Донесения с "нефтяного фронта" говорили о том, что войска там исчерпали свои силы.

Группа армий "A" завязла на Кавказе и на Тереке. Долины, ведущие вниз на Черноморское побережье, а в особенности к Туапсе, прочно закрыли советские части, и Терек тоже оказался сильно укрепленным препятствием последним препятствием перед старыми военными дорогами, которые вели к Тифлису, Кутаиси и Баку.

Мы не можем пробиться, доносили командиры дивизий.

– Мы не можем, мы не можем - как же мне надоело слышать эти слова! Гитлер кипел от ярости. Он отказывался верить в то, что дальнейшее продвижение на Терек или на горном фронте невозможно просто из-за недостаточной численности войск. Он во всем винил боевых командиров и то, что он называл ошибками при проведении операций.

По этой причине Гитлер утром 7 сентября отправил начальника штаба оперативного руководства Вермахтом генерала артиллерии Йодля в Сталинo, чтобы тот встретился с генерал-фельдмаршалом Листом и лично выяснил, почему нет никакого продвижения по дороге на Туапсе. Своим появлением там Йодлю предстояло подчеркнуть важность приказов Гитлера.

Йодль вернулся поздно вечером. Его доклад вызвал самый крупный кризис в германском Верховном командовании с начала войны. Йодль встал на защиту генерал-фельдмаршала Листа и поддержал его точку зрения относительно того, что для выполнения поставленных задач войскам не хватает численности и снаряжения. Как и Лист, начальник оперативного штаба настаивал на перегруппировке всего фронта.

Гитлер не соглашался. Он вбил себе в голову, что Лист ввел Йодля в заблуждение. Генерал, уставший от жары и утомившийся за день, взорвался. В ярости он перешел на крик и процитировал Гитлеру его же собственные приказы и указания последних нескольких недель, которым Лист следовал с мелочной дотошностью и которые привели к тому, что группа армий "A" оказалась теперь в затруднительном положении.

Гитлер опешил от обвинений Йодля. Генерал, которому он более других доверял, не просто поднял бунт против своего патрона, но и откровенно ставил под сомнение его талант стратега, обвиняя в кризисе на Кавказе и в маячащем на горизонте поражении немцев на Южном фронте.

– Вы лжете! - взвился Гитлер. - Я никогда не отдавал подобных приказов! Никогда!

Затем он покинул Йодля и умчался из бункера в темноту украинского леса. Прошли часы, прежде чем он вернулся, бледный, осунувшийся, с воспаленными глазами.

Степень того, какое впечатление произвела на Гитлера эта встреча, показывает тот факт, что, начиная с того момента, он никогда больше не обедал со своими генералами. С тех пор он всегда ел в своей по-спартански обставленной штаб-квартире в обществе одной лишь восточноевропейской овчарки Блонди.

Но это были не единственные последствия брошенных Йодлем обвинений. Дело пошло куда дальше. Генерал-полковник Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных войск, и генерал-фельдмаршал Лист лишились своих должностей. Гитлер даже решил сместить с постов генералов Кейтеля и Йодля и предполагал заменить их генерал-фельдмаршалом Кессельрингом и генералом Паулюсом - замысел, который, к сожалению, остался нереализованным, поскольку боевой опыт этих военачальников мог, по крайней мере, помочь предотвратить сталинградскую катастрофу.

В конце концов, однако, Гитлер не решился расстаться со своими приближенными генералами Кейтелем и Йодлем, служившими ему так давно. Он только приказал, чтобы в дальнейшем во время совещаний стенографировались все его слова, равно как и замечания генералов. Вместе с тем он упорно настаивал на продолжении наступления на Кавказском фронте. Он ни за что не желал отказаться от главных целей летнего наступления. Нефть Кавказа, Грозного, Тифлиса и Баку, равно как и перевалочные порты Черноморского побережья предстояло захватить любой ценой. Летом 1942 г. немецкие войска должны были наконец решить задачи русской кампании, по меньшей мере, на юге. Отношение Гитлера к данному вопросу стало еще одним - одним из многих - показателей роста его упрямства также и в военных вопросах. Эта черта его характера начала становиться роковой для фронта. Пристрастия Гитлера и раньше казались очевидными.