Когда где-нибудь после захвата опорного пункта немцев противника удавалось отбросить решительной контратакой, немцы находили тела защитников с проломленными прикладами черепами, с телами, истерзанными штыками, и лицами, разбитыми русскими сапогами до неузнаваемости. Стороны сражались с дикой яростью. Эта битва была страшной столбовой дорогой к смерти.

На третий день натиск русских спал - немцам удалось достигнуть перелома. Оба командующих советскими 6 и 57-й армиями - генерал-лейтенант Городнянский и генерал-лейтенант Подлас - вместе с офицерами своих штабов лежали мертвыми на поле битвы. Сражение завершилось поражением Тимошенко. Противник лишился главных сил двадцати двух стрелковых и семи кавалерийских дивизий. Полному разгрому подверглись четырнадцать танковых и моторизованных бригад. Около 239 000 красноармейцев брели в плен; немцы уничтожили или взяли в качестве трофеев 1250 танков и 2026 орудий. Так завершилось сражение к югу от Харькова - битва, в которой советские войска, пытавшиеся окружить немцев, сами попали в окружение. Такой победы немцы еще не одерживали - находясь на грани поражения, они в течение нескольких дней сумели достигнуть громадного успеха.

Однако победоносные солдаты немецких дивизий даже не подозревали, что победа, которую принесла им их величайшая отвага и воинское искусство командиров, лишь открывала для них дорогу к мраку трагедии: армия шла к Сталинграду.

На немецкие войска еще не опустилась тень этого города. В умах солдат и в коммюнике Верховного командования звучали победные реляции - Керчь и Харьков. В конце концов, они добились поразительных успехов - две битвы на окружение и две победы. Были разгромлены шесть советских армий, в плен попало 409 000 советских солдат и офицеров; 3159 орудий и 1508 танков осталось на полях сражений или досталось немцам в качестве военных трофеев. Немецкие армии на Востоке опять доказали свое безусловное превосходство над противником. Военное счастье вновь сопутствовало знаменам Гитлера. Страшная зима и горечь поражений ушли в прошлое.

И в то время как выстрелы еще звучали в котле южнее Харькова, когда малыми группами полуголодные русские солдаты выползали из своих укрытий, колеса машины войны все еще крутились - шла битва за Севастополь, последний советский рубеж на юго-западе Крыма, за мощнейшую крепость в мире. 2. Севастополь Могила на ялтинском кладбище - Между Бельбекской долиной и Розовой горой - 324 выстрела в секунду - Гигантские мортиры "Карл" и "Дора" Огнедышащая крепость - Батарея "Максим Горький" взорвана - "Нас осталось двадцать два… Прощайте!" - Бои за Розовую гору - Комсомольцы и комиссары.

– Мы готовы к выступлению, господин генерал-полковник. - Лейтенант итальянского ВМФ отдал честь. Манштейн приложил руку к фуражке, кивнул, улыбнулся и повернулся к своим спутникам:

– Ну что же, господа, тогда добро пожаловать на борт нашего крейсера.

Крейсером являлся на деле итальянский торпедный катер - другими морскими силами Манштейн не располагал. И этот как-то раздобыл капитан Иоахим фон Ведель, комендант Ялтинского порта. 3 июня 1942 г. Манштейн хотел пройти по воде вдоль южного побережья Крыма, чтобы найти место, откуда бы идущая по берегу дорога просматривалась с моря. По ней приходилось доставлять все снабжение 30-му корпусу генерала Фреттер-Пико на Южном фронте под Севастополем. Любая угроза этому пути со стороны советского флота могла смешать карты немцев в битве за Севастополь.

Солнце играло на волнах Черного моря, которые разрезал форштевень катера, скользившего вдоль побережья. Белые загородные домики и дворцы отлично смотрелись на фоне высоких деревьев ялтинских садов и парков. Катер шел западным курсом до тех пор, пока не оказался в виду Балаклавы. Два массивных бастиона этого древнего форта, расположенного на голой вершине скалы, уходили башнями в голубое небо.

Вода в бухте, врезавшейся в подножье скалы казалась радужно-синей. В 1854-1855 гг., во время Крымской войны, французы, англичане, турки и войска из Пьемонта, высадившись в Евпатории, вели нескончаемое сражение, чтобы навязать свою волю царю Николаю. Осада Севастополя тянулась около года 347 дней, если уж быть точным, - и только потом русские сдали город. Количество потерь, включая и гражданских лиц, по тем временам выглядело очень значительным. По разным оценкам оно варьировалось от 100 000 до 500 000 человек.

Генерал-полковник фон Манштейн знал об этом. Он прочитал все, что смог найти о Крымской войне. Знал он и другое - то, что под старинными фортами Советы оборудовали совершенно новые, самые современные оборонительные сооружения: огромные галереи, усиленные бетоном орудийные окопы с бронированными башнями и лабиринты подземных интендантских складов. Не возникало никаких сомнений, что в 1942 г. Сталин намерен защищать эту морскую крепость столь же упорно, как царь Николай I в 1854-1855 гг. Севастополь с его удобной естественной гаванью являлся главной базой советского ВМФ на Черном море. С его падением военным судам придется находить себе убежища где-нибудь на восточном побережье.

Манштейн и капитан фон Ведель вели оживленный разговор, когда в воздухе раздался громкий рев двигателей и протяжный свист.

– Вражеский самолет, - закричал ординарец Манштейна, обер-лейтенант Шпехт. Итальянские моряки, бросившиеся к своим зенитным пулеметам, опоздали. Зайдя от солнца, советские истребители из Севастополя ударили по катеру из своих пушек.

Полетели обломки палубного покрытия, начался пожар. Капитан фон Ведель, стоявший рядом с Манштейном, рухнул замертво. Помощник капитана, итальянец, тоже мертвым упал на перила.

Фриц Нагель, водитель и верный товарищ Манштейна, прошедший с генералом всю войну с самого первого дня, получил тяжелейшее ранение в бедро. У него была перебита артерия. Кровь хлестала из раны. Итальянский офицер разорвал рубашку, чтобы перевязать Нагеля.

Лейтенант Шпехт сбросил с себя одежду, бросился в море и поплыл к берегу. Совершенно голый он выскочил из воды, остановил крайне изумленного водителя грузовика и велел ему везти себя в Ялту. Там, взяв буксир, лейтенант поспешил к горевшему катеру и отвел его в Ялтинский порт.

Манштейн сам отвез Нагеля в военный госпиталь. Но было поздно. Помощь унтер-офицеру уже не требовалась.

Два дня спустя, когда на летных полях под Севастополем эскадрильи 8-го авиакорпуса генерала Рихтгофена прогревали моторы перед началом первого акта великого сражения, Манштейн стоял над свежевыкопанной могилой на ялтинском кладбище. Слова, произнесенные генерал-полковником над гробом унтер-офицера, заслуживают места в и без того страшной хронике ужасной войны: "За годы, проведенные нами как в повседневных трудах, так и в великих делах, мы стали друзьями. Узы дружбы не может разорвать даже злосчастная пуля, сразившая тебя. Наша благодарность тебе и чувство глубокой приязни, мысли всех нас пусть будут с тобой в вечности за чертой смерти. Покойся с миром и прощай, мой лучший товарищ".

Загремел над кронами деревьев ружейный залп. С запада точно эхом докатились отзвуки отдаленного грома: эскадрильи Рихтгофена вступили в действие над Севастополем. Началась великая, длившаяся двадцать семь дней битва за самую мощную в мире крепость.

С вершины скалистой горы открывался прекрасный вид на весь район Севастополя. Саперы взорвали скалу и в углублении оборудовали наблюдательный пункт, удачно защищенный от вражеской артиллерии и авиации. Оттуда в окуляры раструба телескопа были, точно со смотровой платформы, отлично видны и весь город, и укрепления вокруг него.

На этом наблюдательном пункте Манштейн провел многие часы со своим начальником оперативного отдела, полковником Буссе, и ординарцем, "Пепо" Шпехтом, оценивая эффект усилий Люфтваффе и артиллерийской подготовки. Было 3 июня 1942 г.

В тот месте, где древние греки создали свое первое торговое поселение, где на заре христианства готы возводили замки на холмах1, где генуэзцы и татары сражались за удобные гавани и богатые долины и где в девятнадцатом столетии лились рекой потоки английской, французской и русской крови, у скалы сидел немецкий генерал, который вел новую битву за порты и бухты Крыма - идиллического полуострова на Черном море.