Дуэйн внезапно проснулся. Вдалеке слышался неумолчный гул мчащихся по федеральной автостраде грузовиков. По телевизору передавали репортаж с конкурса «Мини-мисс Арканзас».

Он потянулся за пультом, собираясь выключить телевизор, и только тогда заметил, что Джош выбрался из своей постели и перебрался к нему. Дуэйн обнял его за плечо и закрыл глаза, успокоенный ровным дыханием мальчонки, который, казалось, спал сном без сновидений.

Едва открыв глаза, Дуэйн уткнулся в автодорожную карту, чтобы свериться с маршрутом, который им оставалось проделать. Ехать сперва придется по той же 70-й дороге – до Индианаполиса, потом надо будет свернуть на 65-ю дорогу – до Чикаго. На все про все семь часов, если не тратить времени понапрасну.

Они вышли из номера и отдали ключи управляющему за стойкой; за одним из окон слышались детские крики. Джош с любопытством подошел к этому окну, сжимая в руках плюшевого кролика, и Дуэйн поднял его на руки, чтобы ему было лучше видно. За мотелем располагалась маленькая детская площадка – там резвилась ребятня. Джош глядел на них как зачарованный – создавалось нелепое впечатление, будто своих сверстников он видел первый раз в жизни.

Дуэйн подвел его за руку к площадке и отпустил – мальчуган сперва робко, а потом все смелее включался в игру; в конце концов присоединился к резвящейся ватаге ребятишек.

Прикуривая сигарету, Дуэйн раз-другой оглядел родителей, которые, пользуясь передышкой, перед тем как тронуться дальше в дорогу, не обращали на него никакого внимания, хотя вполне могли бы его узнать, даже несмотря на то что он прикидывался молодым папашей, отпустившим сынишку поиграть с другими малышами.

Между тем Джош взобрался на вершину маленькой зеленой горки и помахал ему. Дуэйн помахал ему в ответ и отошел в сторонку покурить. Тут же находился и бассейн – он, очевидно, давненько не использовался по назначению: вода в нем застоялась и на поверхности плавали листья. Дуэйн схватился руками за ограду и, чувствуя головокружение, мысленно перенесся в сад вокруг их старенького дома в Джерси-Сити – в то безмятежное утро под летним солнцем, разливавшим нежную позолоту по синему небосводу. Ему тогда было одиннадцать, он стоял на коленях, в купальном костюмчике, на самом краю бассейна и, не в силах пошевелиться, глядел на тело своего младшего братишки Денниса, которое плавало в холодной воде, окрасившейся кровью вокруг его головы.

Но ведь он его не видел и ничего не мог поделать.

Мать выбежала из дома в розовом халатике, с ее волос стекал шампунь и пенными хлопьями падал на траву. Дуэйн с замирающим сердцем увидел, как она прыгнула в воду, обдав его холодными брызгами, и перепугался – вдруг она тоже утонет… Но она выбралась из воды, прижимая к себе Денниса, уложила его на потемневшие от сырости плитки и безуспешно принялась оживлять – и ее слезы смешивались с хлорированной водой, стекавшей с его безжизненного тельца.

Смотря на мертвое лицо брата, Дуэйн почувствовал безграничный ужас, будучи не в силах отвести взгляд от его глаз, которые, казалось, были того же цвета, что и вода, отнявшая у него душу.

Сжав руками перила ограды, он совладал с одышкой и, повернувшись, пригляделся, как Джош в очередной раз катится с горки.

Чуть погодя они уехали из мотеля и ближе к вечеру остановились у закусочной в нескольких километрах к северу от Лафейетта, в Индиане. Дуэйн, который вел машину шесть часов без передыху, немного прошелся, чтобы размять ноги, потом нахлобучил Джошу на голову бейсболку, взял его на руки и толкнул дверь закусочной. Народу там пока было немного, в воздухе пахло жареным мясом и фритюрным маслом. Дуэйн усадил Джоша за столик у окна; другие посетители были настолько заняты содержимым своих тарелок, что не проявили к новоприбывшим ни малейшего интереса.

К их столику подошла официантка лет тридцати пяти, с вьющимися русыми волосами, в розовой блузке и белой юбке. Дуэйн заказал чизбургер, жареный картофель и детское меню для Джоша.

Ели они молча, Дуэйн с любопытством поглядывал на женщину средних лет, сидевшую у входа со стаканом в руке и подпевавшую звучавшим по радио «Флитвуд Мэк»[9]. По закрепленному на стене телевизору, работавшему без звука, передавали вечерние новости – и Дуэйн содрогнулся, подумав: что, если покажут его фотографию и все сразу смекнут, кто он такой? Покончив с едой, он подошел к стойке и заказал кофе у официантки, которую, судя по надписи на значке, звали Мэри Бет. Она была довольно красивая: синие глаза с фиолетовым оттенком, правильные черты лица, – несмотря на макияж, который, на его вкус, был излишне ярким. Он с трудом удержался, чтобы не впериться ей в грудь, сдавленную тесноватой блузкой.

Небо затягивалось огромными черными тучами, позолоченными по краям меркнущим солнечным светом. Дуэйн решил остановиться где-нибудь здесь на ночь. Оставалось еще часа два пути, но ему не хотелось добраться до места назначения слишком поздно.

И, таким образом, провести с Джошем последний вечер.

– А он у вас миленький, – заметила официантка. – Сколько ему?

– Через два месяца будет четыре… Я вот думаю остановиться где-нибудь на вечер – уже поздно, а ехать дальше чего-то боязно. Тут есть поблизости мотель?

– Ну, если вы не очень придирчивы, вам надо проехать еще километров пятнадцать до Фаулера – там есть мотель, а нет, тогда придется возвращаться в Лафейетт. Вы с сынишкой путешествуете?

С сынишкой.

– Да, вроде того, – сказал Дуэйн, повернувшись к Джошу, который все так же посиживал на диванчике и болтал ногами.

– Ну, догадаться не трудно, я имею дело только со случайными посетителями. А вы откуда?

– Из Нью-Йорка, – недолго думая ответил он.

– Понятно, и впрямь не ближний свет! У меня есть подруга, она там работает… А вот я нипочем не прижилась бы в таком большом городе – боялась бы там потеряться.

– Потеряться можно где угодно, – заметил Дуэйн, глядя на прикнопленную к стене фотографию Золотых Ворот[10].

В закусочную заглянула супружеская пара с двумя мальчишками лет десяти, изрядно упитанными. Когда все они расселись за столиком, глава семейства, во взмокшей от пота тенниске, подозвал знаком другую официантку, мелкую блондиночку в очках, и она тут же направилась к ним принимать заказ.

Дуэйн, допив кофе, попросил Мэри Бет приглядеть за Джошем, а сам вышел на улицу покурить. Он запахнул куртку и немного прошелся по пустынной дороге, вдыхая прохладу, пахнущую горелым деревом. На другой стороне кукурузного поля проглядывал сгоревший зерносклад – от него остались лишь дымившиеся развалины.

Дуэйн попробовал представить себе, что сейчас чувствует Сибил, если утрата сына могла вызвать у нее хоть какие-то чувства. Скучала ли она хотя бы чуточку? После их отъезда Джош ни разу не спросил, где мама. Как будто она выветрилась из памяти малыша вместе с отравленным воздухом Нью-Йорка, высвободившимся из его легких, и он освободился от нее так же, как организм избавляется от недуга. Она была единственным виновником во всей этой истории. И не заслуживала иметь такого сына, как Джош. Но кто он был такой, чтобы ее судить, тем более после того, как у него на глазах утонул его младший братишка, а он пальцем о палец не ударил, чтобы его спасти? Дуэйн всю жизнь, все время спрашивал себя, что было бы, если бы в тот день умер он, а не Деннис, и как бы сложилась жизнь братика, если бы он его спас, и что он мог бы сделать, если бы тот не расшиб себе лоб, ударившись о бортик бассейна. Добился бы Деннис успеха там, где у него, Дуэйна, все валилось из рук? Или же Деннис угодил бы в те же ловушки, что и он, Дуэйн Парсонс, жалкий неудачник, так и не сдержавший обещания, которое он дал тогда, много лет назад, стоя на крыльце их старенького дома в синеватых отсветах полицейских мигалок.