Привожу стихотворение полностью, потому что его нельзя цитировать отдельными строчками не потеряв ни глубокой мысли, ни поэтического ощущения, ни образности. От первого и до последнего стихотворения поэт Юрий Яхонтов верен себе и высоко держит планку русской классической поэзии.

Думается, что у его поэзии и новой книги найдётся много искренних и доброжелательных почитателей, ценящих его редкий талант.

Ощущаю параллели,

Помню май, легко в груди.

Одуванчики желтели,

Всё-то было впереди.

Это было, мимо взора

Пролетело дней не счесть.

Может нет уже задора,

Но зато раздумья есть.

И такое же приволье,

Но уже не прежний вид.

Отцвели цветы и в поле

Ветер дунул – пух летит.

Невесомость обретает,

В мир неведомый спеша…

Так, наверно, отлетает

К Богу светлая душа.

И нужна была для счастья только малость,

Только детство, только лето, наконец,

Керосиновую лампу, как смеркалось,

Чтоб под вечер зажигал для нас отец.

Это было время тихих обретений,

Огонёк от дуновений трепетал,

Как живые по стене скользили тени,

Все родные засыпали, я читал.

Абажур бумажный, темень за спиною,

И казались бесконечными лета.

И читал я, забывая всё иное,

Как потом уж не читалось никогда.

Рядом сад шумел – вишнёвое соседство,

Что-то липы мне шептали в вышине.

Только книги, только лето, только детство

И других богатств не нужно было мне.

Детство дальше, ощущения те глуше,

Но с годами начинал я понимать

То, что счастье наше вовсе не снаружи,

Это внутренняя наша благодать.

От ромашек бело,

К цвету белому глаз не привыкнет.

Доброй белой стеной

Обступили берёзы вокруг.

Что-то в чаще мелькнёт,

Что-то белое в роще возникнет

И исчезнет опять,

Словно тайный, неведомый друг.

Белый цвет, белый цвет —

Это празднество белого света.

Да хранит мою жизнь

Эта нежная, белая бронь.

Я в окошко смотрю —

Там в истоке беспечного лета,

Словно чьи-то надежды,

Стоит у ворот белый конь.

Оттого всё вокруг

Для души означает немало:

Дальний стук топора,

Скрип колодца, в низине – река.

Где-то свищет коса —

Это время покосов настало,

Но на белы ромашки

Подняться ли может рука?

Чувства времени нет.

Это счастье – решу я несмело.

Сколько ж там позади?

День сегодняшний или же год?

Усмотреть не сумел,

Как прозрачная даль загустела,

Не услышал, как вечер

В сиреневый колокол бьёт.

«Так вот жизнь и проходит», —

Мне бабушка как-то сказала.

А не верилось мне,

Я не чувствовал лет за спиной.

Но в окно я смотрю:

У старинной калитки устало

Грустно щиплет траву

Вместо белого – конь вороной.

Но ещё мне сиянье

От белого света осталось.

Но белеют приветно

Ромашки на сонном лугу.

Хорошо и покойно,

И хочется самую малость,

Чтоб осталось другим

То, что в сердце давно берегу.

Образ в памяти лелея,

На заброшенном пруду,

Вдруг барьер преодолея,

Я в минувшее уйду.

Изменилось измеренье,

Время движется назад,

Ты в моём воображеньи —

Лик старинный, белый плат.

Зелен цвет, бездонны очи,

Образ близок и далёк,

В старорусском узорочье,

Где тебя встречать я мог?

Но приходит это редко,

Как видение во сне.

Или это память предков

Пробуждается во мне.

Ах, на юге мне делать нечего!

Вам придётся искать меня

Там, где тонкая шуйца вечера

Дарит солнце деснице дня.

Ночи белые, образ северный…

Эту чистую строгость любя,

Каждый год, словно мир затерянный,

Открываю я для себя.

Здесь с утратами ум смиряется,

И вся суетность далека

У костра, если надвигается

Ночь из неба и молока.

Всё родное и безыскусное,

И легко в этот сонный час,

В вышине что-то светло-грустное

Прокричит, протрубит бекас.

Лес еловый дохнёт особенно,

Вдруг сорвётся глухарь в полёт,

Пахнет рыбой вода – это Родина!

Сердце нежностью вдруг сожмёт.

Время нам завесы приоткрыло,

Опыты тончайшие – чисты.

В зелени – сознательная сила,

Чувствуют деревья и кусты.

Чувствуют, но что? – Никто не знает.

Но их мир не так от нас далёк,

Если вдруг хозяйка умирает —

Засыхает на окне цветок!

Братья наши самые меньшие!

Просто мы, медлительность поправ,

По спирали времени спешили,

Близкое себе не распознав.

Что же! Вам за нами не угнаться.

Сбросим скорость мы, чтоб налегке,

Счастливо лицом к стволу прижаться,

К жёсткой и морщинистой щеке.

А заря прозрачно отгорела,

По всему – усилится мороз.

Я стою, своим дыханьем грея,

Пальчики холодные берёз.

Рыжий сеттер носится по полю,

А зачем – и сам не знает он.

Просто снег и поле – это воля,

Воля из прапращурных времён.

Сердце разрывается на части,

А на морде радостный оскал.

Что же, видно, он собачье счастье

На морозном поле отыскал.

Счастье обретённого простора,

Не остановиться на бегу,

Будто символ жизни и задора

Распласталось пламя на снегу.

Примерю взглядом древние доспехи —

В плечах узки – а значит мы растём,

И все невзгоды, значит, нипочём?

И впереди надежды и успехи?

Так думал я, когда не знал печали,

Когда ты юн, всё просто и легко,

Но видно, до успехов далеко,

И лучше люди, кажется, не стали.

Находят всех и беды, и утраты,

И в наши дни, и в прошлые века,

И думаю совсем не свысока

О всех ушедших, сгинувших когда-то.

О них, о них забрало звякнет с грустью,

Их увела сиреневая даль,

В углу ржавеет боевая сталь,

Но снисходительно не улыбнусь я.

Пусть не одеть железную рубаху,

Но принимаю от ушедших приз —

На ржавой стали выбитый девиз

«Не покорюсь унынию и страху»!

Иных, былых времён предметы,