Немногочисленные наемники, занимавшие передовой рубеж охраны, оказались не готовы к такой наглой и яростной атаке. И бронефургон, смяв ворота подземного гаража, въехал в подземный пандус.

— Центурия запаздывает. Зато на подходе полицейский отряд быстрого реагирования. Все теперь двадцать секунд до высадки. — Фургон влетел в узкий туннель и замер.

— Автоматика выставлена на тридцатисекундное замедление. Потом все что шевелиться будет считаться недружественными целями. — Троица вылетела из фургона со скоростью заправских спринтеров, бросаясь в темноту туннеля.

Позади уже раздавались завывания полицейских сирен и нарастающий шум идущих на посадки геликоптеров. В ответ учащалась стрельба. Опомнившиеся наемники принялись отрабатывать свое жалование, используя весь свой богатый арсенал…

— Святой отец ваш ужин. — Трактирщик так не вовремя прервал воспоминания наемника. Но злости или гнева он не испытывал. Даже странно, ведь больше таких вспышек гнева, которых он не смог контролировать, пока не было. Даже голоса, так мучившие его в первые недели после убийства императора, смолкли и особо его не беспокоили.

Поужинав и помолившись, Евлампий лег спать прямо тут в зале. Благо, что трактирщик не возразил ни словом, ни жестом.

А рано утром ворвавшийся патруль имперских войск арестовал Евлампия, слепо выполняя приказ задерживать всех священнослужителей, как бунтарей и подстрекателей.

Евлампия это вполне устраивало. Ему было все равно надо пробираться к Харагу. А сделать это на удобной телеге, в окружении десятка конных легионеров было гораздо удобнее, чем на своих двоих.

12

— Вот и все… — Дежурный офицер, стоявший навытяжку перед главнокомандующим имперской армии почтенным Домицием Агенобаром, не смотря на всю быстроту своей реакции, не успел дернуться, когда полководец мерно завалился навзничь.

— Врачей. — Отчаянно крикнул он, попытавшись приподнять генерала. Но тот, потеряв сознание, да еще в парадном панцире весил немало. Так что такая попытка была обречена на провал. В возникшей следом суматохе никто не обратил внимание на пронырливого телохранителя, который сумел разжать пальцы Домицию Агенобару и завладеть донесением, вызвавшим апоплексический удар у главнокомандующего. Дальнейший путь телохранителя лежал в шатер, располагавшийся неподалеку от ставки.

Здесь в шатре, за плотным кордоном охраны, жаркий огонь с жадностью лизал подброшенные в походную печку поленья. Волна теплого воздуха висела густым маревом, от чего полураздетые наложницы нисколько не стеснялись своей наготы. Они тихо щебетали, манкируя своими прямыми обязанностями. Изредка они позволяли себе даже отщипнуть от лепешек, горкой наваленных на столике для еды, кусочки помягче и обмакнув их в молодые грецкие орехи вымоченные в меду отправлять себе в рот, запивая это молодым сладким вином.

Их хозяева, трое стратегов, командовавшие самыми боеспособными легионами, сейчас стояли полукругом за походным столом обложившись картами и держали совет.

Кампания по захвату Харага была, по их мнению, близка к провалу. В городе нашелся некто, разбирающийся не только в осадах, но и способный применить свои знания на практике.

Два безуспешных штурма лишь подтвердили, что и так знали стратеги — Домиций Агенобар был посредственным полководцем, хоть и не без способностей.

Без морской блокады город было не взять. Осадив город, по всем правилам военного искусства, имперцы столкнулись с неслыханным сопротивлением населения. Многочисленные отряды повстанцев обладали колдовской способностью появляться из неоткуда, наносить точечные удары и исчезать.

Ставка на генеральное морское сражение, тоже не показалось стратегам правильной. Вольные города юга навязывали войну на своих условиях. Там где империя не могла предъявить свои самые сильные козыри — на море.

— Письмо для Домиция Агенобара по вашему приказанию доставлено. — Денщик поставил серебряный поднос на стол и удалился.

— Читай. — Один из стратегов кинул свиток в направлении ближайшей наложнице. — Для внимательного наблюдателя это был знак, что присутствующие здесь девушки на самом деле играли весьма значительную роль, чем это могло показаться.

Вихляющей походкой одна из красоток направилась к брошенному донесению, заслужив сразу два легоньких шлепка по своей попке, один от хозяина, второй от подруги.

Чуть прогнувшись, прекрасно зная, как сейчас прикованы на нее взгляды мужчин, кокетка развернула свиток и начала читать:

— С прискорбием сообщаю, что сегодня в день святого Тобара наш флот, состоящий из трех военных эскадр, атаковали флот противника рано утром с целью овладеть военными судами и уничтожить по возможности все корабли, находившиеся в малой губе Харагского пролива, но нападение были отражено.

Сразу сказалось скученность и стесненность наших боевых построений. Корабли не могли развить достаточной скорости, и были лишены свободы маневра. Ближе к полудню противник сам перешел в атаку.

После гибели и поражения первой линии наших кораблей, противник проявил дьявольскую хитрость, чуть отступив и перегруппировался. Пока вторая и третья линии наших кораблей пытались двинуться от берега на чистую воду.

Но мы были атакованы с флангов галеасами и прочими кораблями противника. Высокая выучка и боевая слаженность врага стали причиной нашего полного поражения.

Первая эскадра, потерпев значительные повреждения, потеряв несколько десятков галер, смогла сохранить порядок и организованно отступила. Третья эскадра уничтожена полностью. Вторая рассеяна и выяснить точное число потерь пока не представляется возможным…

Имея честь донести о прискорбном поражении Императорскому Величеству, направляю копию рапорта лично вам… — Наложница, дочитав, тихо ойкнула и выронила свиток на пол.

— Что будем делать? — Мужчины продолжили держать совет, отчетливо понимая безнадежность всей ситуации.

— Отступать!?

— Основания?

— Мы выполняли приказ императора. Ведь главное сохранить нашу боеспособность.

— А выполнили ли мы его приказ? Хараг нами не взят.

— А могли ли мы его выполнить?

— Значит отступаем?

— А может это Домиций Агенобара отдал такой приказ. — Та самая наложница, читавшая рапорт, изящно повела плечиками и глупо улыбнулась, притворяясь истинной блондинкой. — Перед своей скоропостижной смертью?

— Ты прелесть. — Один из мужчин торопливо сорвал с пальца перстень и протянул его наложнице, наградив ее еще и поцелуем.

Через час по войскам был распространен приказ сворачивать лагерь. А ближе к полуночи по лагерю разнесся слух, что их главнокомандующий скоропостижно скончался и теперь войне точно конец.

* * *

Призыв повелителя застал демонесу в неурочный час. Точнее в час, когда Ди находилась в своей боевой ипостаси в тренажерном зале, отрабатывая очередной комплекс убийственных атак.

— Арум ищет встречи со мной. Собирай свою команду воинов. Будь готова выступать. — Его зов был подобен раскату грома. Повелитель никогда не экономил на мысленном импульсе.

— Повиновение, Владыка. — Демонесе пришлось напрячься, что бы послать в обратку ответ. Затем она с силой запустила тренировочные мечи, да так что они вонзились в каменные стены тренировочного зала. Рой прислужников: бесов и демонят тут же кинулся к госпоже, кто с прохладной накидкой, кто с полотенцем, кто с бокалом теплого вина.

Помимо этого прямо перед демонесой на расстоянии вытянутой руки заплясали язычки багрового пламени. Старомодное, но от этого не менее действенное послание дошло до нее. Коснувшись язычков пламени рукой, Ди заставила их раскрыться, как раскрываются лепестки у розы, явив ей ожидаемое, но все равно такое неожиданное послание.

Возникшая следом суета ни коем образом не задевала демонесу. Ди давно не чувствовала себя так отлично. А такое с ней бывало редко. Не возбуждение, а предвкушение от надвигающейся удачи приятно будоражили душу. Дождавшись, когда ее приведут в порядок, сменив свою боевую ипостась на обычный облик, легчайшим усилием воли, создав портал, она шагнула в него и тут же оказалась в одном из самых загадочных мест БЕЗДНЫ — в храме тьмы. Договоренность о визите была достигнута очень давно. И теперь это время визита настало.