Всем этим Змей разительно отличался от большинства прочих соискателей найма со своими откровенно плохо выкованными клинками и такими же скверными доспехами.

А море отчаянных сорвиголов, явившихся попытать счастье и получить найм, все ширилось и ширилось. То тут, то там изредка вспыхивали очередные и такие предсказуемые ссоры, заканчивавшиеся также как и всегда — смертью одной из сторон или ранением. Трупы не трогали. Согласно неписанному кодексу чести погибших наемников хоронили прямо с оружием, на закате.

Неясные слухи о крупном заказе ходили в Мельне с середины лета. Но только в первый день предпраздничной недели были расклеены красочные рисованные объявления о найме, а глашатаи на главном рынке и мелких базарчиках и развалах принялись выкрикивать его текст каждый час. Для почти тысячной армии бездельников, умеющих только махать мечом и поглощать в бездонных количествах спиртное это был шанс не только прилично заработать, но и, наконец, занять себя делом.

Почти год минул со времени последней битвы между Калией и торговыми городами юга. Дымящееся руины бывшей столицы Калии Утрака давно уже остыли и поросли травой. Многочисленные купцы, входившие в совет ста, давно перестали обсуждать коленопреклоненного короля Калии, просившего прощение за необдуманную агрессию и повлекшую столько жертв войну.

Теперь необходимость в содержании многочисленных дружин наемников у городов отпала сама собой. В течение этого времени наемников безжалостно увольняли, урезая жалование до минимума. За теплые места в городской страже и малочисленных дружинах крупных купцов шла нешуточная драка между ветеранами, вплоть до церемониальных дуэлей и тайных ударов кинжалами из-за угла. Кто-то уходил в разбойники. Но таких быстро ловили отменно обученные дружины городов.

Поэтому, с утра, вся эта масса вооруженных людей рванула к обозначенному в объявлении месту. Предусмотрительный Змей явился спозаранку, по еще ощутимому рассветному холодку и занял отличное местечко на пригорке, в тени ветвистых деревьев.

Среди почти тысячи претендентов на работу, явившихся на испытания позже, разумеется, сразу же нашлась троица, рискнувшая посчитать, что Змей должен потесниться со своего чудного пригорка. Расправа была мгновенной.

У несчастных не было и шанса. Змей, а в далеком прошлом Евлампий Де'Гонкур, капитан-лейтенант элитного отряда диверсантов, давно уже был лишен сострадания к ближним. Смерть стала его побратимом, а убийство привычной рутиной.

Богом забытый варварский мирок не мог, да был просто не в состоянии оценить мастерство одного из лучших в прошлом убийц могучей Торговой космической федерации.

Теперь три трупа, валявшиеся поодаль отпугивали любого, кто бы рискнул расположиться хотя бы в трех шагах от него.

Наемники, шокированные скорее не расправой над тремя своими неразумными собратьями, а невозмутимости с какой Змей точил теперь свой топор, просто обтекали пригорок, как река омывает остров, возникший посреди русла.

Те, кто увидел его в деле, приблизительно разделились поровну во мнениях о Змее. Первые молили бога, чтобы им не пришлось попасть туда, где, чтобы выжить приходилось так уметь убивать. Вторые лишь укреплялись в собственном суждении, что Змей был опасен, слишком опасен только одним своим намерением, которое здорово остужало горячие головы, заставляя в эту жару вспоминать, что такое озноб.

Тем временем чуть дальше на самой поляне началось и разворачивалось обыденное действо под названием найм. Сей процесс, был священен, как священен был весенний ритуал «божественного ниспослания дождей», в многочисленных храмах города.

Набором руководили трое. Седой воин в богатых доспехах с одним обрубленным ухом был здесь за главного. Это было не мудрено. «Седого» знали все. За него говорила его кличка и репутация.

«Седой» отдал почти тридцать лет нелегкому ремеслу наемника. Звериное чутье, интуиция от бога и несомненный талант к тактике позволяли этому незаконнорожденному отпрыску благородной купеческой династии выпутываться из таких передряг, где головы сложили бы и знаменитые черные имперские мечники.

Если бы спросили мнение Змея, то он бы не задумываясь, выдал что-то типа: экстраординарные способности лидера, незаурядное тактическое мастерство и умение мыслить стратегически на уровне хорошего системного аналитика.

Но мнением Змея, здесь не очень-то интересовались, как впрочем, сам наемник не спешил поделиться с окружающими своими наблюдениями.

Второй была женщина. Белоснежный плащ, подбитый тканью со стальным отливом, утонченные черты лица, с легким налетом бледности, выдавали в ней аристократку. Из-под плаща выглядывал кончик ножен полуторного меча, что тоже не вызывало удивления. Знать могла себе позволить обучить своих дочерей самым разнообразным ремеслам и наукам.

Она практически не принимала участие в оценке кандидатов, лишь изредка что-то спрашивая у третьего нанимателя, замершего по стойке смирно за ее спиной. Аристократка, удобно устроившись в изысканном плетеном кресле, откровенно скучала, не проявляя ни малейшей заинтересованности к процессу найма.

Выправка и стать третьего выдавали в нем кадрового офицера, явно зависимого от аристократки.

Каждый раз, как она что-то спрашивала, он тут же наклонялся, почтительно нагибая свою бритую голову.

Сам набор шел по следующей схеме:

«Седой», по настоящему его звали Эргом Лаецки, делил претендентов на три категории: одних он отсеивал сразу, другим, буквально единицам, так же безоговорочно выдавал заветную пайцзу — знак найма. А третьих он отправлял к военному, оставляя выбор за ним.

Как правило, военный, со странным для этих южных мест именем Курт, заставлял претендента «позвенеть мечами» с одним из своих бойцов, что редкой цепочкой выстроились позади своего предводителя. Результат был предсказуем заранее. Лишь троим, удалось одолеть воинов Курта в тренировочных схватках.

Средний уровень испытуемых был еще весьма низок. Нанятых было крайне мало. Но троица нанимателей ни чем не показывала своей озабоченности. Вначале всегда шли самые нетерпеливые и молодые, без необходимого опыта и хорошего вооружения, но зато все с большим гонором и с запросами.

Ветераны появятся потом, может быть даже на второй или третий день найма, когда появится хоть какой намек на место предстоящего похода.

Мал-по-малу живая очередь продвигалась. Некоторые уходили из очереди сами, а когда один из бойцов Курта случайно нанес смертельный удар зазевавшемуся претенденту, то очередь поредела сразу человек на сто. Поэтому, когда солнце перевалило за Тугасу, прозванную здесь горой полудня, Змей решил, что настал его черед. Все, что считал нужным, наемник увидел и успел составить свое мнение.

Очередь лишь тихо колыхнулась, расступаясь перед Евлампием. Ни одного ропота, ни даже тихой брани за спиной. Мрачная слава легендарного поединщика, участвовавшего, по слухам почти в сорока дуэлях и никогда не оставлявшего в живых своих противников, позволила Змею легко пройти без очереди.

На саму поляну Змей попал с небольшой задержкой. Жиденькая стена воинов Курта мгновенно сплотилась, почувствовав в этом необычном бойце реальную угрозу. Слишком уж разителен был контраст крикливой и шумной толпы наемников и одинокого бойца, перед которым все спешно расступались, освобождая дорогу. Но ситуацию выправил Эрг. Он приветливо улыбнулся Змею, как старому знакомому, и с силой пожал протянутую руку.

— Рад видеть тебя живым, Змей.

— Взаимно, Лаецки. Как здоровье папаши? — Это была грубая шутка, допустимая только для близких знакомых. Ибо отцом Эрга Лаецки был знаменитый в прошлом барон Дум, а ныне превратившийся в некое подобие овоща с бессмысленным взглядом и невнятной речью. Старика хватил удар после известия о гибели сразу двоих своих законных сыновей. Оба они пали в последней войне с Калией, незадолго по полной победы.

Тогда, в одночасье, дом Лаецки остался без прямых наследников по мужской линии, не считая незаконнорожденного отпрыска.