Метателя гранаты взяли тут же, в толпе. Он и не пытался убегать. И оказалось, что этот террорист – помощник и доверенное лицо Холодняка. Все политические и криминальные обозреватели, комментируя происшествие, диву давались: неужели Холодняк мог так примитивно мстить своей бывшей соратнице? Ведь это грубое, топорное покушение угробило его рейтинг на президентских выборах! Сам Холодняк от комментариев категорически отказывался, молчал и его неудачливый помощник-гранатометатель, который пропал в подвалах СБУ (спустя год в суде он будет утверждать, что не помнит, как у него в руках оказалась граната). В общем, это было очень странное покушение – ни одной вразумительной версии, объясняющей логику нападавшего на Людмилу Подколенко, так в прессе и не появилось. Высказывались одни лишь догадки, в том числе и о том, что помощник Холодняка кинул эту злополучную гранату под воздействием каких-то новейших психотропных препаратов или под гипнозом, а раз оно так, то это очень темное дело каких-то темных спецслужб…

После того, как «папа» был избран на второй срок, Лебедская, по профессии юрист, стала председателем парламентского комитета по вопросам правовой политики. А глава парламентского комитета в государственной иерархии уже не рядовой деятель – даже может вызвать на ковер профильного министра, а значит, может выгодно дружить с ним, да и с другими высокоранжированными людьми.

Но Сергею нужна была не ее дружба с министром, а ее дружба с ним. Он, обеспечивший Лебедской такой успех, гарантировал ее особое расположение к себе. Он ее заарканил, набросил на нее петлю уважения. Но петля уважения – это как мертвая петля в высшем пилотаже: после нее самолет должен лететь дальше и, в конце концов, приземлиться. Взлет ее интереса он уже возбудил, теперь требовалась посадка, мягкая и надежная, то есть нежная дружба. Игра продолжалась, и здесь, как и в любой его игре, для Грохова важен был не результат игры, а процесс. Когда не гонишься за результатом, а наслаждаешься процессом, тогда и результат, как правило, превосходит ожидания.

Процесс, как он назвал, интимизации отношений начался в гостинице «Москва», переименованной позже в «Украину», где обосновались временно бесквартирные депутаты (семья Лебедской пока жила в Харькове – муж и девятилетний сын). Эту встречу она назвала «встречей на высшем уровне». Высший уровень – уровень чернокожего офисного дивана, на котором они познакомились как мужчина и женщина. С тех пор такая формулировка стала их паролем: «на высшем уровне» – означало на высшем интимном уровне.

Однако Грохов понимал, что на диванных, хотя и горячо-контактных, встречах далеко не уедешь, тем более, в Киеве, то есть дома. Для производительной деятельности (производства нежной дружбы) нужно создать нетривиальную обстановку, увезти женщину, например, на море или в другой город, где она смогла бы отвлечься от текущей дребедени, даже если эту дребедень называют большой политикой. Поэтому второй раз они встретились уже не в гостинице «Москва», а в Москве настоящей, куда она поехала, якобы, в командировку.

Встреч «на высшем уровне» было немного. Они встречались настолько редко, чтобы не надоесть друг другу, и в то же время настолько насыщенно, чтобы желать новых встреч. В общем, понятие «на высшем уровне» себя оправдывало – как и в политике, такие встречи, с одной стороны, не часты, с другой – максимально содержательны…

И вот впервые за несколько последних лет их встреча состоялась не «на высшем уровне». Зато в высшей степени по-деловому (деловые встречи бывают очень продуктивными, когда подкреплены нежной дружбой).

Грохов объяснил, что должна делать Лебедская на президентских выборах: «лечь» под Клещенко.

– Разумеется, в сугубо политическом смысле, – тут же добавил.

– Да? – лукаво переспросила Елена Сергеевна. – А если потребуется не только в политическом?

– Я этого тебе не говорил.

– А если потребуется? – допытывалась депутат парламента тоном «девочки-Леночки», как иногда называл ее Грохов. – Он симпатичный, даже, можно сказать, красавчик.

– Тогда мне придется его убить. Несмотря на то, что он красавчик и будущий кандидат в президенты. Думаю, страна немного от этого потеряет.

Она ответила улыбкой, которая только для него, довольная завершением той простецкой словесной игры, когда женщина слышит от мужчины нотки хотя и спровоцированной, однако законной ревности.

Лебедской не нужно было объяснять, какие дивиденды она получит в случае победы Клещенко на выборах. Правда, пришлось убеждать, что он реальный кандидат, ведь это пока что мало кто понимал. И надо связываться с ним именно сейчас, немедленно, пока еще никто не видит, какие деньги под него потекут. Потом, когда увидят, – разных рангов прихлебалы, политики и общественные деятели, слетятся на запах свежих денег, как мухи на свежее дерьмо. И тогда даже Лебедской невозможно будет втиснуться в тот круг, который ближе всего к кандидату.

Если бы ей такое рассказал кто-то другой, она просто посмеялась бы в ответ. Но она знала Грохова – не просто как мужчину, а таинственного мужчину с очень серьезными, мало кому доступными знаниями. Его советы она воспринимала как прямое руководство к действию.

Спустя несколько месяцев Грохов будет иметь в команде Клещенко незаменимого, надежнейшего друга-информатора, дружба с которым зиждется не на каких-то деловых договоренностях или политических устремлениях, а на взаимопритягательной, одухотворенной физиологии – физиологии на высшем уровне.

Теперь самое время было сосредоточиться на вице-премьере Карпиче. Грохов отслеживал его работу и жизнь с тщательностью хирурга, который ищет во внутренностях пациента проглоченный им бриллиант. Прежде всего, нужно было проверить и расшифровать информацию Крышановского. Она была очень скупая и не совсем понятная. Польский друг Украины на вопрос, сколько раз виделся с Карпичем, ответил: «один раз». Эта встреча заняла всего несколько минут: Крышановский назвал три даты, Карпич даже слова не сказал, лишь кивнул головой, и на этом разговор, если его можно так назвать, закончился. Даты такие: 5 сентября, 12-е сентября и 19-е сентября. Что это были за дни, Крышановский не знал. Не знал и Грохов, хотя перебрал массу вариантов. Ясно было одно: в эти дни «СС» должен быть под особым вниманием.

5 сентября ни с объектом особого внимания, ни вокруг него ничего особенного не случилось. Да и 12-го, вроде бы, тоже не произошло ничего сверхинтересного. Для всех, кроме Грохова, который, наконец, дождался прояснения – от неба, в прямом смысле слова. В этот день Карпич полетел в Германию для переговоров о строительстве в Украине гидроаккумулирующей электростанции при помощи немецких специалистов. Казалось бы, обыкновенный рабочий визит вице-премьера по энергетике. Но вместо того, чтобы прямо лететь в Берлин, Карпич сделал посадку в Вене и пробыл там более трех часов. Это в прессе не афишировалось, хотя с Карпичем всегда летали особо доверенные, прикормленные журналисты (среди них теперь был один дважды прикормленный – не только щедрой рукой энергетического вице-премьера, но и еще более щедрой рукой Грохова). Ни в каких анонсах и пресс-релизах о венских делах зампреда правительства не было сказано ни слова. Грохов теперь понял, что означали даты, названные Крышановским: Карпичу давали возможность из трех вариантов выбрать время для тайной встречи. И вот она состоялась. О чем это говорило? О том, что кандидат в президенты Украины Клещенко – это серьезно, ибо готовится мощное финансирование его избирательной кампании с Запада.

Грохов еще в конце лета заметил, как в украинском Интернете начали быстро появляться новые солидные сайты, а солидные сайты стоят денег. Потом на медиа-рынок вышла крупная всеукраинская газета «Наши дни» и – самое знаковое событие в журналистике: один из центральных телеканалов перекупил Паукшенко. Затем стали возникать новые аналитико-информационные «центры» и «институты», созданные на западные гранты, а вслед за ними общественные организации типа «За гендерное равноправие» или «Запад-восток вместе» – тоже со своими сайтами и мельканием на телеэкране (мелькание на телеэкране в предвыборный период не бывает бесплатным). Когда Грохов поинтересовался офисами этих организаций, то выяснил, что все они находятся в центре Киева, где плата за аренду приближается к расценкам в столицах мира.