Полный ответ на вопрос, с кем связан Крышановский, Вадим, конечно, из дальнего зарубежья, не привез. Да Сергей на это и не рассчитывал, понимая, что вопрос, на кого работает Крышановский, – это не вопрос, а сверхвопрос. Имея на него ответ, можно было планировать свою большую игру на президентских выборах. А без ответа на этот вопрос Грохов был бы таким, как все – все те, кто считает себя игроками на политической и деловой аренах. Грохов не считал себя игроком – он БЫЛ игроком.

Вадим не только не привез ответ на супервопрос, а привез новые, непредвиденные вопросы.

– Оказалось, в Варшаве путешествие Крышановского не закончилось, – рассказывал он. – Вместо того, чтобы с дороги поехать домой, принять душ, переодеться и затем направиться в соответствующий офис, доложить, кому следует, о поездке в Украину, он, что ты думаешь, сделал?

– Поехал к любовнице.

– Нет, серьезно.

Сергей задумался.

– Серьезно, говоришь? Поехал куда-то дальше в Европу. Возможно, чтобы сесть на самолет где-то в Париже, например, ближе к страшной Атлантике, через которую долго лететь…

– Дальше в Европу – это точно! Но не так и далеко. Он взял билет до Вены. И укатил, практически не выходя из здания вокзала.

– Интересно. Как ты думаешь, почему он не поехал сразу в Вену из Киева?

– Конспирация! – уверенно ответил Вадим.

– Так, очень интересно. Ну, давай дальше, не томи. Ты, надеюсь, не отстал?

– Сначала возникли осложнения: билет до Вены в этот же поезд я купить не успел, а «билет» за лацканом пускать в дело не решился, а вдруг там, на Западе такой «проездной» не сработает, и я упущу клиента? Что бы ты делал на моем месте?

Они часто перемежали свои беседы вопросами «А как ты думаешь?», «А что бы ты сделал?» Это, во-первых, помогало лучше понимать друг друга, во-вторых, воспринимать разговор как умственную разминку, а не как болтовню.

– Взял бы такси и пошел наперехват. До ближайшего города, где поезд делает остановку.

– Я так и сделал. Выжал из таксомотора все, что мог, и в Кракове сел на тот же поезд.

– И что же делал наш друг в городе Моцарта-Бетховена-Шуберта-Штрауса-Брамса?

– И Листа тоже. Выяснилась интересная подробность: Крышановский направился не в аэропорт. И не в какой-то аккуратный особнячок в стиле барокко на тихой, уютной венской улице, где размещается представительство некой организации, не стремящейся к рекламе…

– … как в детективных фильмах показывают… – вставил Сергей.

– Да. Он зашел в серый офис какой-то фирмы под странным названием «Silikon», но не на тихой, а на очень многолюдной улице, в центре города, на Kartnerstrasse. Пока я ждал клиента, у меня было время, и я выяснил: фирма торгует оргтехникой, компьютерами и прочим.

– Как ты назвал улицу?

– Картнерштрассе … – выразительно повторил Вадим.

– Правильное произношение. Ну, продолжай.

– Он пробыл там около двух часов, затем вернулся прямиком на вокзал и сел в варшавский поезд…

Вопросов появилось много: почему Вена? Значит, в Америку ему летать не надо? Есть другие посредники? Почему торговая фирма? Почему сразу туда, минуя дом родной в Варшаве? Что за спешка такая? Кому принадлежит фирма на Картнерштрассе? С кем, в конце концов, Крышановский там встречался? Какие инструкции получил?.. А когда накапливается много вопросов по одному предмету – это даже хорошо. Тогда не остается ничего другого, как прибегнуть к радикальному методу, дабы попытаться получить ответы на все вопросы сразу.

Допрос Крышановского в поезде «Киев-Варшава» Грохов провел профессионально – не впервой такой «медпрактикой» заниматься. Он знал, что когда человек под психотропным, другими словами, гипнотическим воздействием, ему нужно задавать простые, почти детские вопросы. Под чужой волей взрослый человек – действительно, как ребенок; он должен знать, что отвечать, а не силиться что-то вспомнить (как в кино показывают), поэтому вопросы нужно задавать наподобие «Как зовут твою маму?» или «Какая твоя любимая еда?» Более того, максимально результативным допрос будет тогда, когда спрашивают о том, о чем допрашиваемый сам подсознательно хочет рассказать. Прежде всего – какой-то секрет, который человек держит за семью замками. Чем крепче и глубже запирает сознание какую-то информацию, тем сильнее подсознание будет стремиться эту информацию вытолкнуть на волю.

Крышановский назвал несколько фамилий, в том числе одну немецкую, которая Грохову сразу ничего не сказала. Странным было то, что англоязычные имена из уст поляка не прозвучали вовсе. Зато несколько фамилий – своих, родных – поведали о многом.

– Кто с тобой встречался? – жестко спросил Грохов и тут же уточнил: – Карнаухов?

Это была фамилия главы парламентского комитета по евроинтеграции. Если бы прозвучала только первая часть вопроса, ответ вряд ли бы нашелся, ибо требовалась бы логическая работа памяти. А конкретная фамилия предполагала короткий однозначный ответ, причем, для четкости восприятия вопроса фамилия должна произноситься в именительном падеже.

– Да, – отвечал уколотый Крышановский.

– Кто еще с тобой встречался? Чубенко? (Грохов знал, что Крышановский был у министра иностранных дел Станислава Чубенко).

– Да.

– Кто еще с тобой встречался? – Это был самый главный вопрос, ради которого и задавались все предыдущие, дабы настроить отвечающего на нужные регистр и темп.

– Паукшенко… – прозвучала интересная фамилия.

– Кто еще с тобой встречался?

– Клещенко… – прозвучала любопытная фамилия.

– Кто еще с тобой встречался?

– Карпич… – прозвучала ошеломительная фамилия.

Грохов ошеломлению не поддался, а задал уточняющие вопросы:

– Как зовут Карпича?

– Сергей Семенович.

– Где проходила встреча: у него в кабинете или у него дома?

– Дома.

– Где находится дом? В Буче?

– Да…

Семен Сергеевич Карпич являлся не кем иным, как вице-премьером по энергетике и был, несомненно, креатурой Коренчука. Правда, это не мешало ему слыть мощной самостоятельной фигурой – поговаривали даже, что он может стать кандидатом в президенты. Карпич, как никто, воплощал в своем облике «сильную личность», исповедовал авторитарный стиль руководства, зато и платил прилежным подчиненным за месяц столько, сколько не получали за год подручные других влиятельных личностей государственного масштаба. Что касается умения добывать финансы, то никто из высшей политической тусовки не сомневался: если за дело возьмется Карпич – деньги будут. В тот же день, когда его назначили вице-премьером, он собрал актив вверенных ему министерств, в том числе нескольких министров, и произнес сакраментальную фразу:

– Миром управляют деньги и страх. Деньги будут у меня, страх – у вас.

Так оно и происходило. Его боялись и уважали (от его приближенных в политические кулуары попала кличка «СС» – то есть Семен Сергеевич). Такой человек – незаменимый на президентских выборах. Для любого кандидата, который будет иметь под рукой Карпича, – это уже половина победы. Во-первых, он экстраполирует на соискателя президентской должности часть того уважения, который питают к нему не только политики, но и избиратели. А главное – с ним можно быть спокойным за финансовую сторону выборов, он сумеет аккумулировать все доступные средства, пустить мощные финансовые потоки, куда нужно…

Во время допроса было неясно, какая связь между фамилиями Паукшенко, Клещенко, Карпич. Теперь же, когда Паукшенко создал фракцию, кое-что стало вырисовываться. Это было почти невероятно, нелогично, но факты сильнее логики. А если факты сильнее логики, значит, у них своя, непостижимая до поры до времени логика. Так или иначе, а получалось: «темная лошадка», о которой говорил Слепцов, – Богдан Клещенко. Ничем не выдающийся депутат, из центристов, но тяготеющий к националистам. Когда-то он имел возможность стать фигурой – около года был министром экономики, но ничем себя не проявил, кроме бесхарактерности и отсутствия самостоятельности. Почему он? Ясно, что если кто-то его проталкивает, то не случайно – изучили, видать, его подноготную с потрохами. Значит, для этого «кого-то» такая кандидатура самая оптимальная? Тогда кто же он, таинственный «кто-то»?