Кануны Пасхи Какой настрой, какая благость влита, Душа моя свободна и светла, И облаков ещё ночная свита Не выплыла из дальнего угла. Застыло небо в сумерках заката, Чуть розовый налёт на кроны лёг, И отдалённо, как-то виновато, Гудит с вершин натужно самолёт. Не виден след высокого движенья, Полоска быстро растворилась в зыбь, И, кажется, без всякого сомненья, Я в небе сны угадываю рыб. Они скользят через года и лета, И вроде все всё знают наперёд, Но кажется мне, отдалённо где-то, За мною старость в молодость грядёт. 2016 Миндаль в Нагасаки Я видел в садах Нагасаки расцветший миндаль, Где розовым пламенем ветви объяты до древа, Чуть слышны звучащего строгого тона запевы, Нежны, но упруго-воинственно смотрят все вдаль. Земля обожжённая раны давно залечила, Раскинулся парк, там где ад разорвал вышину, Достойно и кротко природа в покое застыла, Застыло движенье, Тебе поклонясь одному. И розовой птицей миндальные ветви взлетали, И в небо седое стремились, что только держись, А здесь, в Загорянке лишь в первых цветах расцветали, В Пасхальное утро, когда начинается жизнь. 2016 Первые дни мая Нередки дни стоят, когда покойна зелень, Слегка подует ветер, птица пролетит, Ничто не потревожит и ничто не огорчит, В начале майских дней природа в тихой лени. Хоть влагой налилась живительной окрест Ручьёв, болотцев, озерцов застывших, Из странных и заброшенных в округе мест, И с берегов затерянных и мшистых. И эти соки гонит мая стать, Берёзы распуская, клёны, липы, Оглянешься – какая благодать, Узорной высечкой каштаны вкруг налиты. И гладит глаз зелёный бархат древ, Расцветок находя немыслимые грани, И наглядеться тьмой оттенков не сумев, Так тонко зрение и душу ранит. 2016 Не заладилось утро Я знаю, что волки не впадают в спячку, Медвежья привилегия – в сугробе отлёживаться, Но зиму прошлую вспомню, значит, Как же жизнь эта незаметно съёживается. Сначала становится дышать трудно, На любом подъёме, какой бы ни был, А потом приходит мысль довольно занудная, Это не сумел, а это не сделал. И если раньше нагонял столбы верстовые, Как-то считая, выстраивая в ряд, Не спешу теперь, и мысли такие: «Да чёрт с ним, что ж возвращаться назад?» Боль в висках по утрам, сомненья, Да стоит ли, видно случай не уберёг, Не просишь у Господа терпенья, Надеешься, вдруг вывезет, авось повезёт. А оно не везёт ни вправо, ни влево, Застопорилось, тарахтит на месте, Да ещё тараторит и приговаривает то и дело: «Довольно, наездились, а теперь уж слезьте». Маршрут к концу, фонари гаснут, Рельсы сходят не волей перспективы, Что же так прожита жизнь напрасно, И вот докатился, и больше нет силы. А жить ещё надо, не то чтобы хочется, Дел не доделано выше крыши, И глупое сердце отчаянно колотится, Может, хоть кто-то его услышит. Не себя жалею, а тех немногих, Кто знал черты моего лица, Что за черти создали этих двуногих, Если Бог не наладил их до конца. Сколько раз распускались отчаянно нюни, Рыданья пудовые содрогали подушку, Вот-вот и петух жареный клюнет, Да кому-то ведь надо всё это слушать, Иль слышать, поди разберись точнее, А нужно кому, если б только знать, Не задалось утро, закончу скорее, И поплетусь анализы на психа сдавать. 2016 Что-то взгрустнулось Расплескалась черёмуха, яблоней цвет не проклюнулся, Не пойму, как на лето зима обернулась – никак, И с зарёю умывшись, встаю по утру пригорюнившись, Вспомнив предков своих, в поколении третьем казак. То ли что растерял, то ли вспомнилась родина Фащевка, Жили матери предки хотя по деревням Москвы, Те в сапожниках были, а кто в ямщиках, и ненастьями, Чтоб согреться в дороге, свои разжигали костры. Хоть холопствует быдло, но взрыв затаит покаянное, Ропщет в тихих овинах и злобу за чаркой пасёт, И как эта черёмуха в дни распалённые, пьяные, Буйным цветом весенним вечерний покой разорвёт. Сладко шепчет апрель, соловьиные трели в смятении, Полной грудью вздохнуть, разгуляться, да как бы не так, И заплачу навзрыд, позабыв про основы – рождения, Загрустивший в саду, в поколении третьем казак. 2016 |
