Опять о лучевом Что не даёт мне ранним утром спать, Какие гложут памяти лемуры?! В ночной тиши так слéпы и понуры Стволы деревьев, в тьме их не видать. От этих просыпаний я устал, И перемалывая прошлые невзгоды, Не верю и не подсчитаю сроду, Так сколько в прошлой жизни потерял. Отчаянье находит так порой, Что никуда от этого не деться, Спасаюсь тем, что вспоминаю детство И вместе с ним свой просек Лучевой. Пруды, что днём сверкали в тишине, Средь сосен и берёз особым глянцем, Сияло солнце в них протуберанцем, Всё видится нечётко, как во сне. За проволокой колючей тень посадки, Не знаю, кто решил её хранить, Но часовых не стоило винить, Ведь ягоды черёмухи так сладки. Всей прошлой жизни был недобрый знак – Каре из мрачноватых построений, В нём и ютился, всем на удивленье, Наш тёмный и бревенчатый барак. Тот длинный свет съедавший коридор, Под потолком велосипеды, сани, Топили печь несытую дровами Хозяйки, кто добыл что, кто нашёл. Пел репродуктор чёрный на стене, С шести часов утра звучали марши, Была то воля мамы. А в стране Юнцы сидеть готовились за партой. И школа за пожарной каланчой В Сокольниках, что близко от Стромынки. С портфелем переполненным в обнимку Я утром брёл дорогою крутой. Бюст Сталина. Мы, мимо проходя, Честь отдавали и салютовали, Быть может, что-то мы и понимали, Краснели, красный галстук теребя. Как в марте грянул гром в пятьдесят третьем, Сирены выли и гудки неслись, И плакали и взрослые, и дети, Все будто с этой музыкой срослись. Едва успев тирана схоронить, Делили власть соратники натужно, Была она им до зарезу нужна, И в этом тоже некого винить. А мы, тех лет беспечных пацаньё, Под барабан и с пионерским гимном, В восторге были иль в испуге сильном? А в воздухе кружилось вороньё. Что ж, память возвращается опять, Уж я не молод, не совсем здоров, И просыпаться стал от смутных снов, Что утром не дают спокойно спать. 2016 Посвящается родословной отца моего, Дудакова Александра Пантелеевича, 1920 г.р., село Фащевка (фрагмент) Я не знал своей родословной, Концы в воду прятали, огороды тяпали, Катал дед меня на возу, А бабка держала козу, Год шёл пятьдесят второй Может и пятьдесят третий, И часто пускали слезу, Мол, возьми на воз дед, Покупаться в свежескошенном сене. А он нам в ответ: «Не топаете ногами от лени, А всё норовите сладко Проехаться на чужой лошадке». Да не лошадь была в пристяжке, А исхудалый вол с впалыми ляжками, «Ось побачим, ось побачим, Как мы деда раскулачим», – Была такая шутка, но была ещё и правда – Раскулачили деда в тридцатые, Морили, мотали, да так и не достали, Но добили в пятидесятые. Семья казака от правды далека. Детей было девятеро, да умерло четверо, Ну, делать видно, нечего, Молчали казаки, молчали, Писни спивали: «Ой на, ой на гóре тай жинцы жнуть», И отца моего зачали – «А по пид горою ярым, долиною Казаки йдуть…» Эх ты горе, Дон-Донбасс, Штреки, шахты, терриконы, Нынче праздничек у нас, Этот праздник похороны, Хоронили из забоя, кто не вышел, тот помёр, А ещё голодомор, И начальничек в погонах. «Ох начальничек, ключик-чайничек, Отпусти на волю…» Смерть, смерш, лютый враг, Выходи вперёд, казак, Два притопа, три прихлопа, Знать, пора тебе прихлопнуть. Смилуйтесь, ридны люди, Уголька давать не будем, Перебьёте всех подряд, Кто же выйдет на наряд? Дело было вечером, Почесал затылок дед, Делать стало нечего, И без боя из забоя Он подался в кузнецы, А потом родилось трое, Девки-парни молодцы. Баба Оля поневоле: «Растопырьте пятерню, Чем кормить их, не пойму…» Жалко, жалко, дюже жалко, Все патроны в тёмной балке, И от красных, и от белых На отвалах переспелых. Любимая игрушка – снаряд противотанковый, Любимая подружка – кузница да наковальня. Хрясь, хрясь, не добил, Только палец перебил. Шла вдоль балки тётка, Гарная молодка, Жбан несла пешком Со свежим молоком. Хрясь, хрясь, по снаряду, Не взрывается, зараза. Нутка, мы его в костёр, То-то будет разговор. Тётка вправо, тётка влево, Воет воем очумелым, Ну а мы, едрёна мать, Враз тикать и не орать. Терриконы, терриконы, Вот в округе было звону, Что незванны партизаны Постреляли из нагана, Всё на бис, всё на бис Рядом с шахтою «Три бис». Под спелою вишней зарыт пулемёт, Но больше в том доме никто не живёт, Бандитская свора Петра Порошенко Порушила дом тот маленько-маленько. «Вечер низенько, солнце близенько, Выйди до меня, моя серденько…» Нет уж мамы, нет уж папы, Я давно уже седой, Незаметно, тихой сапой, Разменял восьмой десяток, И не чую даже как, Вдруг узнал, что я казак. 2016 |
