Подойдя вплотную к андроиду, я стал рассматривать искусственную кожу на его щеках.
- Можно потрогать?
- Да.
Я протянул руку и коснулся его лица - палец ощутил что-то похожее на резину.
- Холодная, - сказал я.
- Температуры окружающей среды, - уточнил Кибер.
- А где ты взял балахон?
- Украл из монастырской гладильни... Может, вернёмся к делу? - предложил андроид. - Ты решил что-нибудь?
- Мне надо подумать.
- Сколько? - осведомился Кибер.
- До завтра. Скоро ужин, в общем, утро вечера мудренее. Это пословица.
- Ясно, - кивнул андроид. - Я могу подождать твоего ответа здесь?
- Э нет, только не в моей комнате! - запротестовал я, представив, как эта железная тварь будет всю ночь тут торчать скалой, пялясь на мою кровать. - Отведу тебя куда-нибудь в кладовку и закрою там до утра, ты не против? Никто тебя не тронет, обещаю.
- Хорошо, - согласился андроид. - Но прежде я должен передать тебе это.
Он залез под балахон, и я сразу напрягся, чертыхнувшись, что не догадался его обыскать, и если там пистолет... но Кибер уже вынул руку - в ней был зажат маленький игрушечный медведь. Тёмно-коричневый, размером с ладонь, с кольцом между ушей, через которое был продет шнурок, медведь таращился на меня крупными и блестящими, как живые, бусинами глаз и отчаянно напоминал о чём-то, только я никак не мог вспомнить о чём.
- Это Миша, - сказал андроид. - Его просил передать тебе мальчик Сёрежа - тот, которого ты спас из лечебницы.
- Зачем мне его Миша? - я вертел игрушку в руках, чувствуя, как под его шкуркой перекатываются мягкие шарики наполнителя.
- Так он показывает, что любит тебя и очень хочет снова увидеть.
- Серёжа... - произнёс я, расправляя продетый в кольцо шнурок и пытаясь поймать какое-то странное, ускользающее чувство, рождённое звуком имени. - Он что, носит брелок на шее?
- Да, - кивнул Кибер. - Мальчику всего шесть лет, и эта игрушка - самое дорогое, что у него есть.
* * *
Отведя Кибера в одну из наших кладовок, я пообедал и почти до самого ужина проболтался на улице, дыша свежим воздухом и гуляя по горе. Потом вернулся в комнату и всё же занялся тем, что так долго откладывал: дотянулся до околистов дежурных из службы сопровождения монисков и от них уже по цепочке контактов добрался до командира ловчих Цодуза, чтобы он поднял и просмотрел всю информацию о Степане Сумарокове.
Делать это мне, с одной стороны, совершенно не хотелось, потому что я понимал: полученные сведения, скорее всего, разрушат моё спокойствие незнания, благодаря которому я мог благоденствовать тут в монастыре, ни о чём не задумываясь. Но с другой - что-то упорно грызло меня изнутри, не давая расслабиться и зачем-то требуя правды, видно, это было какое-то глубинное, стержневое свойство моей натуры, перебороть которое я оказался не в силах.
Наверное, в каждом человеке есть нечто, что заставляет его в любых условиях желать определённых действий. Будь это нечто стремлением к сытому комфортному существованию без забот и потрясений, я бы выгнал Кибера вон, завалился на кровать и лежал, поплёвывая в потолок; будь оно жаждой власти, объявил себя королём и велел мне поклоняться; жаждой крови - нашёл бы повод устроить войну... Со своей силой я мог сейчас всё! Но ничего не делал, потому что сперва должен был докопаться до истины. Иначе не получалось. Иначе, несмотря на всё своё могущество, я никогда не получил бы от жизни ни удовольствия, ни даже удовлетворения, не говоря уж о настоящем счастье...
То, что я узнал, полностью подтверждало рассказ андроида. Я посмотрел фотографии: Степан Сумароков, несомненно, был мной, хоть я и выглядел сейчас гораздо более потрёпанным, чем когда снимался на документы ловчего; Серёжа Соколов показался мне совершенно обычным мальчиком; зато при взгляде на круглые и чёрные глаза старухи Яны Корочкиной, я почувствовал, как они, словно гвозди - блестящие, длинные и острые, - пробили меня насквозь и вышли через затылок так, что даже шея сзади похолодела.
Велев закрыть и убрать все открытые по моему требованию документы и вернуться к работе, словно ничего и не было, я отпустил околист командира службы безопасности Цодуза - всё, хватит! Я устал и пока ничего не хотел больше знать! К бесам... На хрена я вообще полез в этот чёртов омут?..
Поужинав, я вернулся в свою комнату. На кровати лежал маленький медведь на шнурке. Я взял его в руки и вытянулся на постели, стараясь ни о чём не думать, - голова была переполнена, и не хотелось ничего планировать, пока свалившаяся на меня информация не устаканилась. Пусть пройдёт ночь, и утром всё станет гораздо яснее. Я так и уснул - не раздеваясь, и с игрушечным медведем в руках.
* * *
Решение попытаться вернуть себе личность и правда созрело наутро, когда я пришёл выпустить Кибера из кладовки. Он стоял точно на том же месте, в той же позе, что я его оставил, подтверждая, что он - машина, но когда поднял голову и посмотрел мне в глаза, стал так похож на человека, что у меня по спине побежали мурашки от мысли, что андроида создал не всемогущий Бог, а люди! Мои предки! Как они вообще сумели такое сделать? - ни один из нынешних окли-учёных не способен на это! Может быть, потому и существовало сопротивление, именовавшее себя "Оплотом"? Ради таких вот возможностей человеческого интеллекта? Но нужны ли они, эти возможности, если привели к Армагеддону, унёсшему жизни огромного количества людей?..
- Пока я тут ждал, - вместо приветствия сказал андроид, - мне пришла идея показать тебе одну вещь. Под балахоном у него были брюки и толстовка, из кармана которой он достал сложенный вчетверо лист бумаги, развернул его и осторожно расправил.
Это оказался карандашный рисунок - на нём был изображён Кибер с альбомом в руках, карандашом в зубах и всё в той же одежде, карманы которой оттопыривались от напиханных в них комков смятой бумаги - они там уже не помещались и торчали наружу. Шапка нарисованного андроида была слегка смята, словно он только что почесал затылок, глаза смотрели прямо на меня, а во взгляде читалась не просто мысль, в нём было что-то особенное, неизъяснимо глубокое, будто он постиг какую-то необычайно важную вселенскую тайну, лицо его было сосредоточенным и... я никак не мог подобрать слово... одухотворённым?..
- Работа одного нула, - сказал Кибер. - Он - художник... Такой, что весь "Оплот" восхищался его картинами, ты, кстати, тоже. Специально для меня рисовал... и потом подарил. Тебе нравится?
- Это... - я постучал пальцем по рисунку, пытаясь поймать какую-то простую, но ускользавшую мысль. - Это...
- Он так похож на меня, правда? Но это не я... Хотел бы быть им, - Кибер нежно погладил бумагу, - но это невозможно, ведь он - не андроид! Он...
И тут крутившаяся у меня в голове мысль, наконец, попала точно в фокус, и я выпалил, хором с Кибером:
- Человек!
- Да, - кивнул Кибер. - А точнее - это я, если бы был человеком!.. - он аккуратно сложил рисунок и убрал его в нагрудный карман. - Вот что такое настоящее искусство!
- И где сейчас этот нул-художник?
- Не знаю, но думаю, что, скорее всего, погиб, защищая базу. На связь не выходил, а в лечебнице - вряд ли.
- Почему?
- Он - не из тех, кто сдаётся в плен.
- А ещё его рисунки у тебя есть?
- Нет, всё на базе осталось, если окли, конечно, не уничтожили. У нас там целая выставка была...
- Я бы хотел посмотреть.
- Ты смотрел. И вспомнишь это, если согласишься на план "Б". - Кибер посмотрел на свои наручные часы. - Давай решай уже, а то время поджимает!
И я решил. В конце концов, почему бы и нет? Ведь, если не получится, я всегда могу приказать окли схватить врача и выпытать у него, где находятся спасшиеся члены "Оплота", чтобы поубивать их и спокойно жить себе дальше...
В то, что врач скорее умрёт, чем выдаст своих, мне не верилось: у каждого есть свой болевой порог, да и у СБ Цодуза наработан большой опыт по части того, как разговорить пленника. Кибера тоже можно разобрать по винтикам и найти способ считать информацию с его запоминающего устройства, каким бы сложным оно ни оказалось... И врач и андроид не могли не понимать, что в лечебнице их скорее всего уничтожат, но сознательно шли на это, настолько важным было для них вернуть мою личность! Любопытно же, бес рогатый, узнать, что в ней такого ценного!
