— Ты сбежал, подлый трус! — перебивая рассказчика, крикнул стратиг, пиная легионера ногой в спину. — Ты думал лишь о своей жалкой шкуре, а не о долге перед империей!

Василий остановил Петра:

   — Не тронь его, пусть продолжает.

Спафария нисколько не интересовал легионер и его дальнейшая судьба. Точно так ему было наплевать и на чувства стратига, несущего по его приказу ответственность за охрану побережья. Василий сейчас хотел узнать одно: кто и зачем напал на центурию? Если это сделали русы, о которых говорил вчера Фулнер, зачем после удачной скрытной высадки им понадобилось так быстро себя обнаружить и, само собой разумеется, привлечь внимание противника?

Нагнувшись, Василий схватил легионера за бороду, с силой рванул к себе. Заглянул в расширенные от страха глаза.

   — Почему ты решил, что напали русы? Может, это были болгары или горные разбойники-скамары?

   — О нет, великий спафарий. Я узнал русов по щитам и доспехам, к тому же мне удалось расслышать отдельные слова нападавших, а я немного понимаю язык русов.

   — Что произошло дальше? — торопил рассказчика Василий.

   — На берегу среди скал была небольшая бухточка. Русы разожгли в ней костёр, и на этот огонь стали приплывать с моря ладьи. На суше их уже поджидали болгары. Вместе с русами они грузили на ладьи бочонки и мешки, живность и бараньи туши, перенесли на берег много раненых русов. Я насчитал около двадцати ладей, последняя покинула бухту перед рассветом. Встречавшие их русы остались на берегу и ушли вместе с болгарами в горы.

   — Сколько было русов?

   — Много, великий спафарий. В темноте трудно точно считать, но не меньше трёх-четырёх центурий. И больше сотни болгар, среди которых помимо рыбаков с побережья были горцы.

   — Ты много видел и остался жив. Один из всей центурии, — подозрительно заметил Василий. — Как это могло случиться?

Лицо легионера стало мертвенно-бледным, в глазах заметались тревожные огоньки.

   — Меня выбили копьём из седла в самом начале схватки. Я покатился по склону горы и чудом зацепился за куст над самым краем пропасти. Русы не осмелились в темноте спуститься вниз, чтобы найти меня и проверить, убит ли я.

   — Ты родился под счастливой звездой, — ледяным тоном произнёс Василий. — Но если у тебя окажется длинный язык, она закатится в тот же день, когда он сболтнёт что-либо лишнее.

Спафарий выпустил бороду легионера из рук, оттолкнул его ногой от себя. Повернулся к Петру:

   — Стратег, вели немедленно разыскать и доставить ко мне пленного викинга Фулнера. И готовь к скорому выступлению десять лучших центурий своих конников.

   — Я только что видел викинга у одного из лагерных костров. Сейчас он будет у тебя, спафарий. А центурии будут готовы к походу сразу после завтрака...

Фулнер остановился напротив Василия, не спеша снял с головы шлем, низко поклонился полководцу.

   — Варяг, — впервые не называя Фулнера рабом, сказал спафарий, — вчера я не поверил тебе, однако ты оказался прав. Русы действительно высадились на берег и уже минувшей ночью начали действовать против нас. — Он со всеми подробностями пересказал Фулнеру то, что узнал от легионера. Варвары причинили нам немалый вред, уничтожив целую центурию легионеров, избавились от части своих раненых, уменьшив число едоков на ладьях, запаслись на какой-то срок водой и пищей — и всё за сутки пребывания на берегу. Однако этот вред ничто по сравнению с тем, который они могут принести, если успеют поднять против нас окрестных болгар. Чтобы этого не случилось, русов требуется как можно скорее настигнуть и разгромить.

Василий пристально посмотрел на внимательно слушавшего Фулнера, заговорил медленно, отчётливо выговаривая каждое слово:

   — Это сделаешь ты, варяг. С сегодняшнего дня ты уже не раб, а равноправный с другими легионерами воин империи. Империи, а не варяжской дружины, — многозначительно подчеркнул он. — А вольным викингом сможешь стать лишь после того, как я увижу мёртвыми всех русов, что вчера высадились на берег. Сразу после нашего разговора получишь у стратига Петра десять центурий моих лучших всадников — и да поможет тебе Христос.

— Мне помогут моя ненависть и бог викингов Один, — мрачно усмехнулся Фулнер. — Обещаю, спафарий, что появившиеся вчера из моря русы пришли на берег за собственной смертью.

С каждым взмахом вёсел монастырь увеличивался в размерах, раздавался вширь, его колокольня становилась выше, опоясывавшие обитель крепостные стены выглядели мощней и внушительней. Этому в немалой степени способствовало то, что окутывавший прежде реку и монастырь туман быстро растворялся под лучами поднявшегося солнца. Исчезая с водной поверхности, остатки тумана обнажали и расположенный посреди реки остров с обителью, и основания крепостных стен, позволяли рассмотреть невидимые раньше в тумане монастырские строения. Когда туман исчез полностью, на холмах правого берега реки за монастырём открылся большой город с десятками церковных куполов, утопавшими в зелени садов белоснежными дворцами, множеством взбегавших на холмы узеньких улочек с серыми приземистыми домишками. Как и монастырь на острове, город со всех сторон был обнесён высокой крепостной стеной с надворотными и угловыми башнями, его обширная пристань была пуста, если не считать нескольких рыбацких лодок.

— Забегали, монастырские крысы! — со злорадством произнёс стоявший рядом с Игорем на носу ладьи невысокий, крепкого телосложения викинг, когда на монастырской стене мелькнули две-три человеческие фигуры. — Бегайте сколько хотите — скоро успокоитесь навеки. Это вам обещаю я, сотник Дагар.

Дагар был одним из гирдманов, что участвовали в походе Игоря на Хвалынское море и которым посчастливилось в нём уцелеть. Христианин Дагар не мог смириться с тем, что в безжалостном истреблении викингов-христиан наряду с иудеями и мусульманами деятельное участие принимали также итильские христиане. Возвратившись из похода, он отрёкся от Христа, снова став сыном Одина, и поклялся жестоко отомстить бывшим единоверцам за смерть боевых товарищей. Этот Дагар, служивший прежде с ярлом Олафом в византийских войсках и неплохо знавший дальние окрестности Константинополя, являлся проводником той части русского флота, которая под водительством великого князя уплыла с места своего разгрома к Малоазиатскому побережью. Это по его предложению отряд Игоря оказался у монастыря в Вифинии[33], где когда-то сотник Дагар с группой викингов принимал веру Христа и рядом с которым лежал богатый торговый город.

   — Взываете к своему Богу? — усмехнулся Дагар, когда до слуха плывущих донёсся колокольный звон. — Будите его, коли он ещё не проснулся, ибо вскоре ему предстоит встречать ваши грязные душонки. А их будет много, очень много!

   — Но нужен ли нам этот монастырь? — спросил у Дагара ярл Эрик. — Я уверен, что жрецы Христа были предупреждены о нашем появлении в устье реки и успели отправить свои сокровища в город. Поэтому на стенах монастыря так мало настоящих воинов в доспехах, а большинство защитников, судя по одежде, его обитатели.

   — Ошибаешься, ярл, — возразил Дагар. — В своё время я неплохо изучил жизнь монахов и знаю, что они не из тех, кто даже на краткий срок может расстаться со своим богатством, выпустив его из собственных рук. Поэтому на острове обязательно имеется тайное место, куда монахи в случае опасности прячут всё ценное. Нужно только заставить их указать то место, и сокровища монастыря будут наши. Поверь, я знаю, как вырвать у монахов их тайну.

   — Нам всё равно придётся захватывать остров и, значит, монастырь, — вступил в разговор главный воевода Ратибор. — Монастырь строился на острове посреди реки как крепость, из которой можно обстреливать проплывающие мимо суда. Если под прикрытием крепости-монастыря реку перекрыть двумя десятками ладей, у острова без особого труда можно остановить и не пустить вверх по течению втрое сильнейшего врага. Если бы у ромеев в городе сейчас имелись боевые суда, нам бы пришлось несладко. Зато теперь, захватив остров и оставив справа и слева от него по десятку ладей, мы можем спокойно плавать по всей реке, не опасаясь посланных за нами вдогонку ромейских кораблей. А они — я убеждён! — будут в устье реки завтра в полдень или к вечеру.