Монстр издал пронзительный вопль, поднимавшийся все выше и выше. Оставшиеся в окнах стекла начали лопаться. Алиса даже головы не нагнула. Сузив глаза, она взмахнула ножом и… провалилась в разверзшийся под ногами портал…
Полет был короток. Удар отдался по всему телу. Алиса покачнулась, крепче стиснув рукоять ножа. Теперь она стояла посреди Королевской Пустоши. И здесь вокруг гигантской сверкающей металлом Машинерии разворачивалась страшная битва. Не раздумывая ни мгновения, Алиса бросилась в бой, отогнав двух здоровенных Восьмерок от Шляпника, который пытался вырезать кусок металла с помощью своего изобретения. Синий язык пламени лизал металл, и там, где он проходил, оставалась глубокая обугленная борозда. Алиса одобрительно крикнула ему и ринулась на Восьмерок, нанося удар за ударом, парируя их выпады, ускользая от укусов и ударов. Внутри неё уже давно бушевала буря, и теперь Алиса позволила ей вырваться. Словно смерч, она носилась по полю битвы, уничтожая врагов одного за другим. Она потеряла счет времени и убитым противникам, лишь видела, как один за другим падали как враги, так и союзники и друзья. Кому-то она успела помочь, вложив в губы крупинки Исцеляй-гриба, а кто-то умер у неё на руках. Она видела Машиниста, глумливо хохотавшего с безопасной железной платформы-подъемника. Он поднял руку, в которой сверкнул черный конус. Из острия конуса вырвалось черное пламя. Луч его вонзился в грудь Шляпнику за миг до того, как вырезанный кусок металла рухнул наземь, открыв вращающиеся шестеренки чудовищного механизма. Из громадной Машинерии вырвался в небо черный луч, такой же, как тот, что сразил Шляпника. Алиса тяжело опустилась на колени и застонала от отчаяния. Машинист захохотал и спрыгнул вниз, на поле битвы, устланное телами павших. Он кривлялся, точно пьяная обезьяна, выкрикивая визгливым грубым голосом слова на неизвестном языке.
Пытаясь встать с колен, Алиса увидела Сэндфайр. Прекрасная танцовщица поднялась, держась за стену. Её шатало из стороны в сторону, и ноги заплетались, но она упорно брела к гигантскому механизму. Черный луч, бивший из него в небо, уже выжег желто-алое пламя небес, и теперь воронка непроглядной тьмы вокруг него становилась всё шире. Алиса снова попыталась встать и рухнула на неподвижное тело Страйфа.
— Глупая девчонка, — насмешливо сказал Машинист, глядя на Сэнди, — даже я не смог бы теперь остановить Машинерию.
Сэндфайр споткнулась о труп Пешки и упала в лужу серебристо-алого ихора. Небоклюй, паривший над местом побоища, сложил крылья и спикировал, заметив живую добычу.
Алиса подняла Перцемолку, но рукоятку заклинило, и она не смогла повернуть её даже раз. Она могла лишь смотреть, задыхаясь от гнева, боли и отчаянной, безумной надежды, как Сэндфайр, запустив окровавленные руки в золотую шевелюру, выдергивает две горсти песка. Небоклюй с криком разинул пасть, готовясь нанести удар, но могучая стальная рука перехватила его за тонкую шею и тряхнула с такой силой, что оторвала голову напрочь. Шляпник, поднявшийся, чтобы защитить возлюбленную, снова упал у её ног. Сэнди сделала шаг к механизму и швырнула песок в открытые вращающиеся шестерни бокового привода. А затем обессилено опустилась на мокрую от крови землю и уронила голову на руку Шляпнику.
Земля содрогнулась. Алиса неотрывно смотрела, как мигает, прерываясь, черный свет, как дрожит и вибрирует Машинерия. Она, наконец, села, смеясь, чувствуя вкус крови во рту и надвигающееся помутнение. Машинист уже мчался к своему кошмарному творению, воя от ярости и злобы. Но он не успел. Страйф, лежавший на земле среди трупов стражей и луж смолы, поднялся на руках и наклонил голову, прицелившись. Несколько стальных шипов со свистом вырвались из его золотистой гривы и воткнулись в спину Машинисту. Отчаянный вопль вырвался из горла монстра. Пошатнувшись, он упал на одно колено, но тут же снова поднялся. Шипы задержали его всего на миг, но этого хватило, чтобы гибель Машинерии стала неотвратимой. Чудовищная конструкция содрогнулась, вибрируя в облаке бело-голубых разрядов, черный луч замигал, пресекаясь, а затем погас. Машинист слабо выл, пытаясь ползти к своему творению, но страшный яд Страйфовых шипов действовал, и тело его понемногу распадалось на осклизлые куски мерзко пахнущей чужеродной плоти.
— Песчинка, попавшая в механизм, — мурлыкнул Чешир, и голос его был таким мучительно слабым, что едва доходил до сознания Алисы. — Вот тебе и ответ…
Он исчез. Алиса поползла по трупам к Шляпнику и Сэнди. Не могло быть такого, не могли они умереть, влюбленные, излеченные своей любовью. Дрожащими от слабости руками Алиса вытащила несколько Исцеляй-грибов из сумки и, разжевав, вложила кашицу в побелевшие губы прекрасной танцовщицы. Остаток же с трудом втиснула между зубов Шляпника.
— Пожалуйста! — рыданием вырвалось из самой души. — Только не они! Умоляю!
Мгновения сливались в кошмар, которому не было конца. Алиса лежала без сил, всхлипывая от горя, от ощущения потери, переполняющей её. Снова она теряет, это не кончится никогда. Лучше ей было умереть в том пожаре. Лучше было никогда не просыпаться. Её дружба и привязанность несет лишь смерть. Она лишь погубит… всех.
Слабый кашель заставил её открыть глаза и повернуть голову. Сэндфайр с трудом села и тут же обняла уродливую зеленую голову Шляпника, прижавшись щекой к залитой кровью щеке своего возлюбленного. Огромная ручища шевельнулась и нежно обняла пышный зад прекрасной танцовщицы. Живы! Она успела! Алиса закрыла глаза, смеясь и рыдая, проваливаясь все глубже и глубже в спасительное Безумие.
Очнулась она от того, что кто-то отирал её лицо, целовал губы, щеки. Она слышала хриплый шепот-стон и не понимала, ни где она, ни кто она. Потом память вернулась, и её затрясло, как в лихорадке. Пришлось все-таки открыть глаза, и она увидела яркое синее небо и пролетающую мимо баобабочку с ворохом щупалец-псевдоподий, в которых извивался крупный упитанный зелюк. Небо… синее небо… значит, все-таки, они смогли, вернее, смогли Сэндфайр и Шляпник, мужественные и неустрашимые. И смог Страйф. И остальные тоже. Все они.
— Тише, малышка, тише, — Страйф прижал к себе дрожавшую Алису, осторожно гладя её по израненным плечам. — Всё хорошо, девочка, этой штуки больше нет.
Алиса всхлипнула, подняв на него глаза и вдруг отчаянно, надрывно заплакала, уткнувшись в грудь парню и обняв его обеими руками. Страйф устало уткнулся лицом в её волосы, пропахшие кровью, медикаментами и нашатырём. Алиса всё рыдала, не в силах остановиться. Рыдала так отчаянно, горько впервые с того дня, когда пришла на цветущий луг, бывший когда-то кладбищем, и увидела на могиле сестры красивую розу с лицом Лиззи. Тогда в её сердце поселилась надежда, что однажды она сумеет повернуть Время вспять, вернуть обратно счастливые дни, когда её семья была с ней. Теперь надежда умерла, и на её место пришла оглушающая пустота, которую Алисе было нечем заполнить.
— Плачь, крошка, — донесся до её мутящегося рассудка голос Страйфа, — давай, плачь. Так легче. Всегда легче.
Он гладил и гладил Алису по голове, целовал её в спутанные отросшие волосы. И каждое из этих прикосновений отзывалось такой пронзительной болью, что Алиса удивлялась, как такое вообще возможно выдержать. Но в отличие от темной, жестокой муки, которой подвергал её искалеченный рассудок, эта боль была схожа с прозрачным родником, чистая, ледяная, освежающая… Дающая желание жить.
Алиса подняла голову, глядя на Страйфа, затем обвила его шею обеими руками. Она ничего не сказала, но отыскала губами губы парня и впервые сама поцеловала его. Страйф ответил, крепко прижав её к себе. Какое-то время они самозабвенно целовались, ласкались, точно потерявшие разум звери, самец и самка. Алиса перебралась к нему на колени, поддернув подол своего видавшего виды синего платья. Тело было истерзано и ныло от далекой боли, но она отчаянно нуждалась в ответной ласке и впервые за долгое время признавала это. Она нуждалась в теплоте и нежности Страйфа, что причинили ей такую боль в рыбьем домике в Обманчивых Глубинах. Нуждалась в его руках, в его горячем сердце. Воспоминание о той ночи оказалось и жестоким, и милосердным. Оно было острием, воткнувшимся в её измученное сердце и выпустившим недоверие, ненависть, чудовищное чувство вины — всё то, что долгие годы терзало Алису, не давая ни мгновения покоя. Она снова заплакала, но теперь у неё было чувство, что внутри лопнул огромный нарыв и вся грязь, весь душевный гной вытек вместе со слезами. Почувствовав её состояние, Страйф решительно прекратил ласки.
