Блад торопливо налил воды из кувшина в жестяную кружку и прижал к почерневшим губам. Левассер жадно выхлебал все до капли.
— Пьер… — похожая на опаленную птичью лапу рука легла на ладонь Блада, — Пьер… послушай…
— Лежи спокойно, я обработаю раны, поспишь. Успеешь еще наговориться, трепло арлезийское, — Блад постарался говорить грубо, чтобы не было заметно боли в его голосе. И он был рад, что Левассер не видит слез, ручьями текущих по его щекам.
— Нет… послушай… я должен… — Левассер ощупью коснулся его груди, — ты помнишь… установка… Блэки… Аруи… Слезы…
— Помню, но каким боком сейчас эта сказка к тебе? — нахмурился Блад.
— Просто запомни… а еще лучше запиши, — Левассер приподнялся, но тут же упал обратно на постель. — Пьер… коор… динаты… слушай…
Блад скрипнул зубами. Когда Левассер был в таком состоянии, ему лучше было не прекословить.
— Говори, я слушаю.
Левассер принялся диктовать координаты. Держался он уже, видимо, только на силе воли. Блад торопливо записывал свинцовой пряжкой на белом листке бумаги. Когда Левассер замолк, он бросил пряжку и принялся осторожно отмывать арлезианца от грязи, крови и нечистот.
— Масло, капитан, — Питт торопливо выгрузил из плетушки две темные бутыли и следом какие-то брикеты. — А это Риджер дала, сказала, что нашла после нас в лаборатории на “Хульдре”. Она сказала, что вы знаете, что с этим делать.
Блад поднес брикет к носу, вдохнув едва заметный горький аромат. Глаза его изумленно распахнулись.
— Регенерон! — выдохнул он почти с благоговением.
Не тратя больше слов, он торопливо опустошил обе бутылки, слив масло в большую чашку, и принялся крошить туда один из брикетов. Некоторое время в каюте слышалось только хриплое булькающее дыхание Левассера. Наконец Блад обмакнул в полученную смесь полосы разорванной рубашки и принялся накладывать на очищенные участки его тела.
— Капитан, тебя хочет видеть хашпийка, — сказал Пилгрим, приоткрывая дверь, но не осмеливаясь переступить порог каюты. — Она говорит, ее зовут Айтана, и у нее есть информация для тебя. Прикажешь отослать ее?
— Нет, — Питер вскочил, держа в руке пропитанную масляным раствором ткань, — приведи ее сюда!
— Твоя… бывшая… — хрипло произнес Левассер, издав слабый смешок. — Пьер… ты…
Он замолчал, видимо, потеряв сознание. Блад опустил полосу ему на лицо и осторожно оклеил все, кроме ноздрей.
— Педро… — Айтана вошла в каюту, бросив быстрый взгляд на лежащего на постели арлезианца. — Ты обещал забрать отсюда меня и Пепе, — светлые глаза смотрели равнодушно, но в голосе Питер слышал нотки отчаяния.
— Успокойся, здесь ты в безопасности. Ты и мальчик. Где он?
Айтана отодвинулась, пропуская вперед стоявшего за дверью малыша.
На Питера глянули испуганные льдисто-голубые глаза. Мальчик робко улыбнулся. Блад присел и протянул ему руку, ободряюще оскалив зубы.
— Привет, парень. У тебя глаза совсем как у твоей мамы.
— Зато все остальное у него от отца, — криво усмехнулась Айтана, — в том числе честное и чистое сердце.
Блад застыл, медленно подняв взгляд на Айтану. Дыхание у него перехватило от внезапной догадки. Он наклонился и поднял кроху на руки. Пепе тут же доверчиво обхватил его ладошками за шею и уткнулся носом в щеку.
— Капитан, боги убрались из города, — сказала Эриния, шатающейся походкой проходя в каюту и нажимая на заслонку. Стена отошла, открывая обзор на темно-синее небо и стремительно удаляющуюся громадную пирамиду.
— Я сейчас поднимусь, — Блад передал ребенка Айтане, — а ты располагайся тут. Позже я тебе выделю отдельную каюту.
Хашпийка кивнула, прижимая к себе Пепе. Взгляд ее был прикован к координатам, написанным на листке. Блад перехватил ее взгляд.
— Тебе знакомо это место? — спросил он, заметив удивление на ее лице. Айтана кивнула.
— Это старое запретное место, — сказала она, — место богов. Откуда у тебя эти координаты, Педро?
— Услышал, — Блад пожал плечами и взял листок, — стражники болтали.
Уже возле двери он повернулся. Айтана уложила мальчика на кушетку в углу, а сама занялась Левассером, осторожно обрабатывая регенероном его разбитые руки.
Толедо пал. Там и тут пылали стражницкие постройки, на улицах добивали бойцов, не сложивших оружие. При всех пороках хашпиан нельзя было назвать трусами, бились они до конца. Четыре пиратских корабля висели над городом, словно знак судьбы.
— Я должен видеть вашего капитана! — хриплый болезненно-слабый голос с сильным хашпийским акцентом резал слух. — Пропустите меня!
Блад подошел к трапу. У нижнего края стоял рослый худощавый хашпиец с резкими хищными чертами смуглого лица. Под глазами залегли темные круги, тонкие губы были сжаты в ниточку.
— Кто вы такой и чего хотите? — спросил Блад, сделав знак матросам-охранникам пропустить незнакомца. Тот поднялся по трапу, приволакивая ногу.
— Мануэль Эрмоса, алькальд Толедо, — произнес он, глядя на Блада, — я пришел сюда, чтобы просить за этот город.
Блад оглядел хашпийца с головы до ног. Не нужно было быть телепатом, чтобы почувствовать — от Эрмосы разило усталостью и болью. Он словно пропитался ими насквозь.
— И вы не боитесь? — насмешливо поинтересовался Питер. — Не боитесь, что я прикажу сделать с вами то же, что вы делали с моими людьми в ваших проклятых подземельях?
Эрмоса пожал плечами, на его лице не отразилось никаких эмоций.
— Со мной можете делать все, что пожелаете, — холодно ответил он, прислонившись плечом к надстройке на палубе. — Но те, кто действительно повинен в муках ваших людей, сбежали. Наши боги бросили нас.
Он говорил ровно и спокойно, но даже дыхание его сочилось невыразимой болью. Словно он в одно мгновение потерял все, во что верил. Блад коснулся его плеча, преодолев отвращение.
— Идемте вниз, обговорим условия, — сказал он, мрачно усмехнувшись.
Эрмоса кивнул и пошел следом. В пристройке была небольшая каюта, которую члены экипажа использовали для любовных встреч. При виде тахты, привинченной к полу и занимавшей почти все помещение, Эрмоса задержался. По лицу его прошла тень. Блад заметил это и усмехнулся.
— Не бойтесь, дон Эрмоса, я не собираюсь лишать вас невинности. Но мне необходимо узнать кое-что, что может стать вашей ценой за этот город.
Поколебавшись, хашпиец кивнул и вошел в каюту, прикрыв за собой дверь.
— Садитесь, — Блад кивнул на табурет, стоящий в углу. — И прекратите так нервничать, вы и правда несколько не в моем вкусе. В любом случае я предпочитаю решать подобные дела за пределами личного пространства.
— Боюсь, я бы не сумел удовлетворить ваши взыскательные вкусы, — съязвил Эрмоса, видимо, не удержавшись. — Итак, сеньор капитан, каковы ваши условия?
Блад сунул руку в карман и выудил клочок бумаги. Бросил его перед собой, расправил на твердой поверхности.
— Эти координаты знакомы вам, не так ли, — сказал он, с удовольствием наблюдая, как с лица хашпийца схлынули краски. — Вижу, что знакомы. Мне нужна полная информация о том, что там расположено. Не вздумайте лгать мне, Эрмоса, если не хотите, чтобы город был уничтожен со всеми его жителями.
Само собой, Блад не собирался уничтожать Толедо, но Эрмоса заметно занервничал. В волнении он расстегнул верхние пуговицы рубашки, отер выступивший на лбу пот.
— Это святыня моего народа, — сказал он севшим от волнения голосом. — Откуда вам известны эти координаты? Зачем они вам?
— Святыня, говорите? — на сей раз пришла очередь Блада язвительно выгнуть бровь. — Уж не тех ли святых богов, что так скоро удрали, оставив вас на произвол судьбы?
Эрмоса побелел как полотно. Прошло какое-то время, прежде чем он смог взглянуть в глаза Питеру. Пальцы его, сплетенные между собой, дрожали.
— Не мое дело осуждать святыни, капитан.
— Неужели после всего, что вы натерпелись от этих тварей, вы все еще считаете их богами? — не выдержал Питер. — Они пожирали ваше потомство, питались болью и страданиями… ах да, это же были чужие страдания, а не ваши. И детей они забирали чужих, а не ваших.
