Иван Болотников со своими казаками прибыл в Самбору уже вечером. Едва они успели разбить стан, поставить шатер атаману, как наступила глухая летняя ночь. Теплый ветерок с реки приносил прохладу. В траве стрекотал неумолкающий хор кузнечиков. Вскоре казаки, усталые после длительного перехода, угомонились. Лагерь затих, только кое-где тлели недогоревшие костры да слышалась ленивая перекличка дозорных.

Не спалось в эту ночь одному атаману. Разные мысли обуревали его, особенно насторожил разговор с посланником польского короля. Встреча тогда была недолгой, и разговор происходил какой-то странный – в основном, из недомолвок. Тогда шляхтич Ян Велевицкий, уклоняясь от расспросов атамана, сказал:

– В Москве в настоящее время большая смута. На престол сел Василий Шуйский. А царь Дмитрий Иванович спасся, его укрыли верные люди. Сейчас он в Самборе и собирает войско, чтобы вновь вернуться в Москву – занять свое законное место и наказать заговорщиков. Государь ждет тебя. Ты ему сейчас очень нужен, ему необходима твоя помощь. – Посол достал из-за пазухи грамоту, протянул Болотникову со словами: – Отдашь только в руки государю Дмитрию Ивановичу.

Болотников взял конверт, заверил:

– Лично передам в руки царю. Служить государю будем всем нашим войском, не жалея живота своего!

Шляхтич встал и напоследок попросил:

– Поторапливайся, Иван Исаевич, ибо царь в беде. Можешь и опоздать…

Сейчас ему не спалось, на душе было пусто и смутно: государь не захотел с ним разговаривать сегодня и встречу назначил на утро. Болотников походил по шатру, затем накинул на плечи кафтан, вышел посмотреть, что происходит кругом, как несут службу дозорные.

Он спустился с пригорка к берегу реки, присел на большой камень, крепко задумался и незаметно для себя потерял связь с реальным миром. Перед глазами появилось свечение. Этот свет озарил речку, и прямо по ней, даже не касаясь ногами воды, к нему шла женщина в белой одежде. Волосы и голубой платок развевались по ветру. Глаза ее и лицо были до боли знакомы. Он еще никогда не видел таких строгих глаз. Они сияли и пронизывали его насквозь. В сознании Ивана прозвучал ее голос, нежный, мягкий, материнский:

– Тебя ждет удача! Тебя ждет слава! Много крови русской прольет твое войско. Желая правды, ты не сможешь отстоять, чего хотел, ибо смута на Руси будет великая. Придет время, ты будешь жив, но никогда уже не увидишь пути, будешь набирать к себе в войско, но оно будет мертвое.

Иван силился встать, спросить у женщины, кто она, но руки и ноги были тяжелыми. Видение исчезло. Болотников встал, озираясь вокруг, не понимая, что же произошло: было это видение или сон.

Кругом по-прежнему стояла глухая летняя ночь: стрекотали кузнечики, фыркали лошади, которые паслись невдалеке, шелестели листья плакучих ив у реки.

Совершенно утомленный, в душевном смятении атаман вошел в свой шатер. Он повалился, не раздеваясь, в постель и заснул тревожным сном.

Снилась ему Мария – его трепетная любовь юности. Предстала она перед ним в черном платье, и лицом такая же юная и красивая, только ее прекрасные глаза были полны слез. Она молча смотрела на него, и от этого на душе было тоскливо и больно. Видение Марии растворилось, и ее сменила все та же женщина в белом. Она наклонилась над ним и прошептала:

– Ты, Иван, стоишь на пороге больших испытаний. То, что было у тебя раньше – уже прошлое, но то, что будет… – женщина замолчала, ее образ стал удаляться, и уже как бы издалека он услышал ее голос:

– Это твой крест! Это твой путь!

Когда образ женщины совсем удалился, он вдруг вспомнил этот родной голос, это родное лицо. Это была его мать. Он рванулся к ней, закричал: «Мама, не уходи!»

Болотников открыл глаза, по его щекам текли слезы. Он тяжело встал, выглянул из шатра. На востоке розовел рассвет. Была тишина, не чувствовалось даже дуновения ветерка. Из-за реки наплывали темные, с красным отсветом, тучи. Но вот потянул легкий ветерок, он постепенно усиливался, и тучи стали быстро наползать на небо, окрашиваясь в кроваво-красный цвет.

Иван Болотников с Михаилом Молчановым встретились после полудня. В стан казаков явились три всадника, один из них спешился и попросил его отвести к атаману. Иван Исаевич в это время находился в шатре с Митяем Беззубцевым и Федором Берсенем. Посланник царя Дмитрия, войдя в шатер, поклонился, перекрестился, затем молвил:

– Государь Дмитрий Иванович велел передать, что он ждет тебя, Иван Исаевич, для разговора.

Казаки встали со своих мест и с любопытством стали разглядывать царского гонца.

– Федор, седлай коней и вели снарядить еще двух казаков в сопровождение, – обратился Болотников к есаулу Берсеню.

– Какого коня тебе седлать? Вороного или белого жеребца?

– Седлай белого да собирайтесь побыстрее, коли государь нас ждет.

– Все будет исполнено, атаман, как велишь! – уже на ходу крикнул Берсень.

Вскоре казаки крупной рысью подъехали к небольшому каменному дому жены Юрия Мнишека. Ворота во двор строго охранялись, но Болотников со своей свитой въехал беспрепятственно, так как его уже ждали. Все спешились. Посланник от царя сказал:

– Сядайте, мужики, на лавочку, а я пойду доложу государю о вас.

Еще казаки не успели присесть, как посланник почти выбежал назад и заторопил:

– Заходи, Иван Исаевич, государь всея Руси Дмитрий Иванович ждет тебя!

Атаман, обращаясь к своим людям, попросил:

– Вы, ребята, посидите здесь, а я зайду к государю, если понадобитесь, то я вас позову, – и быстро вошел в здание.

Молчанов встречал Болотникова в просторной палате, задрапированной красным бархатом, восседая на высоком кресле, похожем на трон. На голове его сверкала дорогими каменьями шапка Мономаха, в руках он неумело держал скипетр, рядом, на столе, лежали грамоты и царская печать.

Болотников поклонился царю в пояс, в волнении произнес:

– Милостивый государь всея Руси, Дмитрий Иванович! Я пришел по вашему велению и готов служить вам, не жалея живота своего!

Молчанов жестом указал атаману на лавку, обитую бархатом, со словами:

– Присаживайся, Иван Исаевич, нам с тобой надобно о многом поговорить. Вижу, что ты готов служить своему государю, даже тогда, когда мои враги лишили меня престола и вновь решили убить. Сперва это хотел сделать Годунов, а теперь Шуйский, но верные люди помогли мне избежать этой участи! Теперь я вновь набираю войско, для того чтобы вернуть престол и наказать злодеев. В городе Путивле сейчас уже собирается народ, который не хочет оставить своего государя в беде.

Пока Молчанов говорил, атаман внимательно рассматривал его, стараясь убедиться, действительно ли это царь. Царская шапка Мономаха, скипетр в руках, опять же царская печать на столе – все это внушало доверие. Болотников подумал: «Видно, Дмитрий Иванович сильно занят государственными делами, а вот нашел же для меня время, чтобы поговорить, даже поделиться своими бедами и печалями».

– Пока войско мое только создается. Сил еще нет, чтобы идти на Москву, да и люди к нам приходят разные: это, в основном, казаки, воины городских дружин, шляхтичи. В Путивле нужен опытный полководец, который смог бы объединить все эти силы и навести порядок в моем войске. Нужен главный воевода. Я решил поставить первым воеводой тебя, Иван Исаевич. Отряд у тебя большой, казаки испытаны в боях. Я думаю, атаман, что ты не откажешь мне в моей просьбе и возьмешься за это нелегкое дело. Согласен ли ты быть моим главным воеводой? – спросил Молчанов.

Болотников улыбнулся и с готовностью ответил:

– Я и мои казаки за честь сочтем помогать государю нашему! Будем служить тебе и Российскому государству верой и правдой!

Михаил Молчанов медленно поднялся, взял со стола одну из грамот, подал в руки Ивану со словами:

– Вот тебе грамота, заверенная царской печатью, где сказано, что ты, Иван Исаевич, назначаешься главным воеводой, командующим над всеми моими войсками. Сейчас казначей выдаст тебе деньги, для начала, на содержание войска, а там, в Москве, у тебя будет все…