- Большей частью. Я люблю ночь. Давай я тебе сделаю нормальный коммуникатор, который время показывает.
- Ну давай.
- Пошли.
Идти надо было недалеко, всего лишь в практически пустую комнату дальней разведки, где сидел за одним из экранов растрепанный, замученный Райвен. Ленни уверенно подошел ко второй от двери машине, положил руку на панель и засвистел, потом зажестикулировал второй ладонью. Алистер содрогнулся, вспомнив Риэла.
- Тебе не больно? - спросил он на всякий случай.
- Не больше, чем обычно.
Ладонь разведчика медленно погрузилась в запузырившуюся панель и минуту спустя вылезла обратно на свет с толстой полосой поблескивающего пластика.
- Держи и оберни вокруг запястья, а старую отдай, - посоветовал он. Алистер принял прохладное, чуть липкое на ощупь устройство и послушно пристроил его к руке. Пластик, или что это на самом деле было, слился в цельное кольцо и прижался к коже плотно, как мокрая одежда.
- Старый в сумке у стола, - сказал он, борясь с желанием стряхнуть с себя такой "подарок".
- Хорошо, потом. Проводишь вот так пальцем и говоришь: "Время", - он покажет цифры. Ноль - полночь. А если нажимаешь здесь и говоришь: "Связь с кем-то", - тебя соединят. Ясно?
- Конечно, ясно. А... - Но Алистер не успел спросить, почему ему не дали такой миниатюрный прибор сразу или почему Бенджамен носил вдвое более громоздкий коммуникатор, потому что Райвен сел прямее, посмотрел в их сторону и сообщил:
- Этани на планете. Вика его встречает, остальным велено отвалить до дальнейших распоряжений. Ленни...
- Не маленький, - отрезал разведчик, но потом вдруг кинулся к своему начальнику в объятия.
- Мы молодцы, - твердо сказал Райвен, когда имперцы, наконец, отпустили друг друга. Все это время Алистер стоял столбом, молчал и не знал, куда девать глаза и руки. - А Алистер больше всех. Но мы не полезем к тебе с нежностями, не бойся. Светлой ночи, ребята.
Идти спать в таком перевозбужденном состоянии было, конечно, бессмысленно, а вот на свидание - в самый раз, тем более что если у Гиаты с Таишей остались еще какие-то страхи, то надо же их развеять. Мама родила Алистера совсем молоденькой, и между ним и Гиатой было лет шесть разницы, плюс-минус погрешности в длине планетарного года, но это же не повод обижать не имевших в виду ровным счетом ничего плохого девушек. Больше ведь никто, в конце концов, не обращает внимания, что они в два раза старше... а если вспомнить, что Алли вообще школьного возраста, так и не в два! И ничего, живут как-то. Другая культура - другие ценности. В конце концов, если возраст невозможно определить по каким-то внешним признакам, то неудивительно, что он имеет мало значения. И все равно что-то неуловимо изменилось в его картине мира с прошлой ночи, и, сидя в полутемном кафе, он рассматривал поющую Таишу новым взглядом. Гиаты сегодня не было - гуляла с дочкой, наверное. В Федерации такой "брошенный" ребенок обиделся бы на родителей на всю жизнь, но Лиара, похоже, не видела в том, что ее сдали в интернат, едва она начала ходить, ничего плохого. Надо бы спросить, была ли интернатом школа Майры...
Почему-то напросившийся с ним в кафе Ленни размышлениям не мешал; сидел тихонечко рядом, пил что-то, даже по запаху приторное, и молчал уже почти час... Что его, интересно, сюда понесло? Музыку слушать? А что, может быть.
- Ленни, а школа Майры - интернат?
- Угу.
- У вас так принято?
- Кому как удобно, - улыбнулся Ленни, отставляя кружку. - Тебя достало это объяснение, да?
- Не так все плохо, - возразил Алистер. - А все-таки?
- Да и нет. Детей заводят в основном люди, которые их любят. А они большей частью работают в храмах или еще где-нибудь, где их можно видеть каждый день. Гиата с Таишей исключение.
- Они не могли заниматься музыкой на том острове?
- Могли, но им с детьми не нравится, а путешествовать они любят. А Лиару воспитывали те, кому интересно.
- Ты с ней знаком?
- Немножко.
- Так же, как с Гиатой? - съязвил Алистер.
- Ты скоро станешь специалистом по бестактным вопросам, - фыркнул Ленни. - У вас же не принято!
- Зато принято у вас.
- Туше. Не так же. Лиару я видел пару раз на пляже, и оба раза ей было не до меня. Тэри, ты не ревнуешь случайно? Гиату?
- Ревную, конечно, - судя по тону разведчика, эту эмоцию следовало отрицать с пеной у рта, но Алистеру стало любопытно, что будет дальше.
- Зря. Заманчивее тебя ей никого не предложат, разве Бенджамена кто уговорит.
- А вдруг уговорит?
- Сомневаюсь; ему хватает.
- Слушай, откуда ты знаешь такие вещи?
- Я шпион, - пожал плечами Ленни с таким видом, как будто это что-то объясняло.
- Я тоже... шпион... почему вы, кстати, не делаете между этими словами разницы?.. и сомневаюсь, что когда-нибудь буду в курсе, кому чего хватает.
- Не понял.
- Потому что я свалил два вопроса в один, - повинился Алистер. - Так откуда ты знаешь про личную жизнь Бенджамена?
- Он напарник Анитки, - объяснил Ленни. - Анита много работает с техникой, я ее через день вижу и, зная, как меняют гормоны наши машины, примерно представляю, как он занят ночами. А что было про слова?
- Разведчик и шпион. Вы их все произвольно употребляете.
- А это не одно и то же?
- Шпион - это вражеский разведчик. У слова сильная негативная коннотация.
- Ну так все правильно, - уверил Ленни. - Разведчик я с нашей стороны; шпион - с вашей. Как иммигрант и эмигрант. Если сторон только две, то каждый переехавший человек получается и тем, и этим, разве нет?
- Не совсем, - Алистер на секунду задумался и нашел объяснение: - Смотри, например, кошку можно назвать "кошкой", "лапочкой" и "тварью". Все три слова будут про нее, но ругательное - только одно.
- То есть, слово шпион - грубое? Или неприличное?
- Да нет, оно литературное, просто... Ну, не комплимент это.
- Я все равно не понимаю.
- Ну и ладно, - сдался Алистер. - Черт с тобой и с твоей лексикой. Давай лучше Таишу послушаем.
После концерта они с Таишей ушли, разнообразия ради, в дюны, и к утру заснули в мягком песке, как на перине. К полудню обоих растолкала Гиата, отругала за сон на солнце и поволокла домой, где девушки, несмотря на все протесты, запихали Алистера в холодную ванну и продержали там до тех пор, пока он совершенно не замерз, зато потом согрели собственными телами и горячим супом. Уходить опять совершенно не хотелось, но перспектива увидеть Этани тоже привлекала необычайно. Поборовшись с двумя противоречивыми желаниями, Алистер воспользовался новым коммуникатором, вызвал Райни и спросил, когда ему можно будет поговорить с вернувшимся пленным.
- Не раньше утра, - пообещал ничуть не рассердившийся на то, что его отвлекли от работы, разведчик. - Приходи на рассвете и подождем вместе.
Услышав это, "гость со звезд" немедленно объявил, что никуда не идет, и они с Таишей и Гиатой провели чудесный день вместе, сначала в постели, потом на пляже, а еще позже - на рынке. Деньги у Алистера все никак не заканчивались, а путаное объяснение Сарета о том, почему кражи здесь редки, начинало приобретать все больше и больше смысла по мере того, как "гость со звезд" наблюдал за процессом купли-продажи. Гиату и Таишу все стремились залучить в гости и, казалось, почитали за честь отдать или подарить им плоды своих трудов - девушки вообще не носили с собой денег, кроме мелочи на еду или мороженое. Когда Алистер спросил, почему так происходит, Таиша, путаясь в словах, попыталась объяснить длинную цепочку взаимовыгодных обменов, за счет которых они с Гиатой поддерживали свой жизненный уровень. Половину концепций перевести не удалось, но то, что им каким-то образом платит за музыку, по сути, весь остров, стало хорошо понятно. Ему лично все готовы были отдать любой продукт за истории о Федерации или за практику в Стандарте. От этих предложений он теперь отговаривался как мог, потому что, прими он их все, у него ни на что иное не осталось бы времени. Но женщина, у которой он теперь традиционно пополнял свой гардероб, в таких красках расписала, как скучают по нему дети, что вечер они с девушками провели в школе за рассказами о школьной юности. К закату Алистер выдохся и с некоторым трепетом разрешил малышам задавать вопросы, но был сразу же огорошен сидящей в третьем "ряду" девочкой. Малышка протолкалась поближе, молча сунула ему в руку пачку плотной бумаги и посмотрела любопытным взглядом. На вид девочке было лет шесть-семь; с несколькими короткими косичками и в неком подобии армейской формы она смотрелась очень потешно.
