— И потом всё было хорошо, и мне всё понравилось, — злится Уилл, и это явно не в первый раз, когда он об этом говорит.
— Ты был не готов, — подчеркивает Ганнибал.
— Только в первый раз, — чеканит Уилл. — Этого больше не повторялось.
— Не готов, — вторит Ганнибал.
— Уилл, мне кажется, что Ганнибал говорит о твоей психологической подготовленности, — встрявает доктор Скот, анализируя застарелый спор подростков после драматической паузы псевдорасставания.
— Именно.
— Хрень! — выдает Уилл, вздергивая нос.
— Ну почему же, Уилл, это нормаль… — старается объяснить доктор Скотт, прекрасно понимая позицию Ганнибала в этом вопросе.
— Я хотел с Ганнибалом секса, и я его получил, — фыркает Уилл. — С чего бы мне страдать?
— Уилл, ты просто себя не видел, — вздыхает Ганнибал мучительно.
А Ганнибал видел, и он был напуган реакцией Уилла. Это был и его первый раз тоже. Сделать больно любимому человеку, человеку, которым ты одержим, это, должно быть, сводит с ума от чувства вины. Доктор Скотт получает последнюю подсказку, и теперь видит всю суть конфликта. Ганнибал боялся причинить боль. Относясь к Уиллу особенно трепетно, он не мог допустить, чтобы тот подвергался такому насилию, как видел это Ганнибал, всякий раз при их близости. И несмотря на то, что все последующие соития, явное инициированные Уиллом, проходили успешно, Ганнибал всё равно отдалился, запомнив лишь собственную панику первого раза. Не в состоянии обуздать собственное влечение в итоге он окончательно отказался от физического контакта с Уиллом по собственной инициативе, из-за чего Уилл ощутил отверженность.
— Ганнибал, если вы продолжите считать, что в том, что было, есть ваша вина, — обращается доктор Скотт к нему. — То это не так. Первый раз бывает неземным лишь у малого количества людей. Первый секс, особенно анальный, чаще всего очень болезненный вне зависимости от опыта партнера, — объясняет доктор Скотт. Нет, это совсем не так, но он не может сказать всё прямо, не уронив гордости Ганнибала, его образа, которым тот дорожит и который любит Уилл. — Если вы полагаете, что Уилл недостаточно готов к сексуальной жизни, то вам нужно отойти в сторону и увидеть самому, насколько он готов, или же, наконец, оставить прошлое в прошлом и узнать всё это вместе с ним. Так однозначно не может больше продолжаться. Либо вы научитесь справляться со своими воспоминаниями, либо отпустите вашего партнера, чтобы не травмировать вас обоих.
Ганнибал задумчиво усмехается, хотя его взгляд всё-таки устремляется к Уиллу. Он не хочет его потерять, но способен ли он ради этого побороть себя?
— Не старайтесь, доктор Скотт, — просит Уилл. — Уже решенное дело.
— Нет, я и не подумаю этого терпеть, Уилл, — поднимается на ноги Ганнибал устало. Убежденность в их будущем приходит к нему сама собой, как только он видит протест Уилла. — Я ждал тебя целые полгода, а теперь что, ты вдруг излечился ото всего? От меня? И мне уйти, да?
Доктор Скотт оборачивается, потому что эти двое одновременно оказываются у него за спиной. Ганнибал подходит к Уиллу и достаточно грубо поворачивает его к себе.
— Тогда почему у тебя такой взгляд побитой собаки? Может, если ты рассмеешься, то я поверю тебе, давай же, — требует Ганнибал, сверля его тяжелым фанатичным взглядом. Доктор Скотт хочет его прервать.
— Ха-ха, Ганнибал, — мрачно отвечает Уилл и криво улыбается — болезненный готический мальчик с переломанной рукой.
— Значит, не говори подобного вздора, — недовольно произносит Ганнибал и целует Уилла в лоб. — До завтра ты окончательно придешь в себя, и я отвезу тебя домой для скорейшего твоего выздоровления.
— Ганнибал, вы нарушаете его терапию, — противится доктор Скотт, потому что Ганнибал снова вернул себе всю власть одним лишь своим присутствием, а у психотерапевта нет уверенности, что он справится и не заведет Уилла в прежний тупик. Их отношениям следует стать дозированными и постепенными.
— Я — его терапия, — надменно подчеркивает Ганнибал, даже не глядя на психотерапевта, только на Уилла. — Вы сами так сказали. Смотреть или действовать. Я устал наблюдать.
— Уилл тебе четко дал понять…
— Что если я не буду бороться, то должен его оставить, — кивает Ганнибал, будто не слышал просьбы Уилла. — Я не оставлю его никогда, — эта фраза произносится исключительно для Уилла, глядя в его глаза, пониженным тоном.
Уилл вздрагивает и улыбается. Он сумасшедший!
Доктора Скотта пробирает в страхе от этого взгляда и этой улыбки.
Встать, отнять Уилла, встряхнуть его, напомнить о будущем, но доктор Скотт ничего не делает. Этот вирус неизлечим.
— Вы можете сделать ему только хуже, Ганнибал, — предупреждает доктор Скотт. — После сложившихся обстоятельств вам следует отступить на несколько шагов назад, если вы хотите полного восстановления взаимоотношений и состояния Уилла в целом.
— Я всегда отвечаю за свои поступки, — хмыкает легкомысленно Ганнибал, улыбаясь нежно Уиллу. Как всё просто у него, когда он принял все решения, коими опять не поделился со своим партнером.
— Как в последний раз, когда Уилл не нашел вашей любви и пошел искать ее хоть где-нибудь еще? — злится доктор Скотт за своего пациента.
Ганнибал осторожно касается некогда раненной щеки Уилла, где хорошо заметен шрам. Уилл не отстраняется, хотя в глазах его много недоверия, и одно это несказанно радует доктора Скотта.
— Я расплатился за это нашим общим заключением… Теперь мы свободны, и я забираю его назад.
— Он — не вещь!
— Вы правы, мне никогда не подобрать слов, чтобы описать то, кем является Уилл.
Любовью? Божеством? Душой? Так много всего в их взаимных взглядах. У доктора Скотта опускаются руки. Он не может сопротивляться Ганнибалу так же, как и сам Уилл. Нет аргументов, нет логики. Доктор Скотт устал, он слишком стар для подобных встрясок, и за одну сегодняшнюю встречу он осознал, что Уилла больше с ним нет, это больше не его пациент, это человек, принадлежащий кому-то другому: своей любви, божеству, душе. Доктор Скотт ощущает себя пустым и бесполезным, ощущает, что прошел весь этот путь зря. Он лишь вернулся к началу, и на этом он хочет выйти из игры.
История Уилла и Ганнибала для него раскрыта, как карта звездного неба, настолько же плоская и пропорциональная в отличие от реальности. Ему хватит этой истории, чтобы успокоиться и закрыть дело, уходя в долгожданный отпуск. Таймаут.
Вечером доктор Скотт запишет в карту своего пациента последние недостающие ключи:
«Пациент Уилл Грэм появился на моем пороге по наставлению его учителя и вследствие тревоги за его душевное здоровье отца. В первые сеансы наблюдалась повышенная агрессия и непринятие собственной врожденной сексуальной ориентации. Была выдвинута гипотеза о том, что причиной ненависти является подсознательное желание угодить любимой матери, которая бросила пациента не так давно вследствие развода с супругом (отцом пациента). Гипотеза оказалась ошибочной, в последствии оказалось, что мать стремится поддержать с пациентом контакт. Выявлена склонность пациента к патологической лжи и неразборчивым сексуальным связям, мнимым или реальным неизвестно. Пациент особенно остро реагировал на объект своей привязанности — господина Лектера, одноклассника, не признавал с ним серьезных отношений, при описании их связи дистанцировался, используя грубые обезличивающие выражения. Была выдвинута гипотеза, что пациент стремится избегать близких взаимоотношений, избегать сильных эмоций и чувств, сосредотачиваясь на аутоагрессии, что подтверждалось общей беспорядочностью связей.
В последующих сеансах удалось узнать, что причиной резкого изменения поведения пациента стал отец пациента, а не мать. В связи с болезненным разводом отец пациента перешел в инфантильную фазу, оставив на пациента все обязанности и дела, ранее осуществляемые родителями. Таким образом, неподготовленный психологически пациент частично в течение долгого времени выполнял функции родителя и жены (не сексуального характера). Достаточно хрупкая, но гибкая психика пациента вынудила его искать недостающую любовь в окружающим мире, где источником любви стали непрочные сексуальные связи. Общая неудовлетворенность ситуацией и стресс привели к повышенной аутоагрессии через стремление к эскапизму, что еще сильнее затянуло пациента в данный образ жизни. В планах было поставлено: обстоятельный разговор с родителем пациента для улучшений климата в семье и продолжительная терапия, направленная на борьбу пациента с ненавистью к себе.
