-Да. Чтобы посмотреть, увидишь ли ты разницу.

-Я увидел, - тихо сказал Уилл. – Увидел так четко, что в первый момент даже не понял, как мог не догадаться раньше. Абигейл тебя разгадала, да?

-Она несколько раз обедала у меня. Думаю, она распознала особый вкус мяса.

-Что, оказалось совсем не похоже на курицу?

-Это тебе решать.

-Если честно, не замечал особой разницы.

-Учитывая, что сотворили с твоими рецепторами еда из придорожных закусочных и замороженные полуфабрикаты, я не удивлен, - Ганнибал помолчал. – Я ожидал более выраженной реакции с твоей стороны.

-Еще бы. Конечно, сначала был шок. Но знаешь, в рамках моей профессии я перечитал множество соответствующей литературы. Ты не единственный убийца, съедающий своих жертв. Со временем границы допустимого размываются, и невозможность нарушения табу уже не кажется такой абсолютной. Умом я понимаю, что это всего лишь мясо.

-Именно.

-Да. Именно. В общем, я не в восторге от того, что ты делаешь с телами жертв после смерти. Куда больше отвращения вызывает сам факт их убийства и мучений.

Уилл говорил это спокойным ровным голосом. Ганнибал тысячу раз представлял себе подобный разговор по меньшей мере с сотней разных людей – и в его воображении никто не реагировал так, как Уилл сейчас.

Ганнибал озвучил свои мысли, и Уилл тут же поинтересовался, чем именно заканчивались подобные воображаемые разговоры.

-Истерикой и слезами. Возможно, рвотой.

-Наверное, ты представлял себе среднестатистического человека, которого не вынуждают иметь дело с результатами самых шокирующе извращенных преступлений на регулярной основе. Твои – далеко не самые страшные из тех, что я видел.

-Кажется, я начинаю чувствовать себя оскорбленным.

-Не стоит. Твои преступления не самые кошмарные, но одни из самых мастерски совершенных. Осмотрительные, чисто сработанные, тщательно продуманные. Полные артистизма. Я должен был сразу вычислить, что убийство Кесси Бойл – дело рук Потрошителя. В ретроспективе это очевидно.

-И, тем не менее, ты собираешься меня поцеловать? – вообще-то Ганнибал хотел ответить совсем другое, но сказывалось долговременное присутствие губ Уилла в непосредственной близости от его лица.

-Нет, - прошептал Уилл, и тут же наклонился так низко, что их губы почти соприкоснулись. – Слишком занят вопросом, зачем ты вырезал ее легкие, пока она была еще жива.

Ганнибал чуть передвинулся, ощущая спиной гладкий металл капота, а грудью – тепло, исходящее от Уилла.

-Тебе будет легче, если я скажу, что к тому времени она была уже мертва?

-Если честно, да. Но я все равно тебе не поверю, так что можешь не стараться.

-Ее духи были ужасны.

-Хуже, чем мой одеколон?

-Ты продолжаешь сравнивать себя с моими жертвами.

-Я и есть твоя жертва. Ирония в том, что у всех, кого ты убил, были люди, чувствовавшие к ним то же самое, что ты чувствуешь ко мне.

-И что же, по-твоему, я чувствую к тебе?

-Не знаю. Но в любом случае, нечто очень сильное.

И вот теперь Уилл поцеловал его. Легко, почти нежно – яркий контраст с поцелуем в здании клиники. Сейчас не было ни напора, ни ярости. Ганнибал пришел к выводу, что этот вариант поцелуя нравится ему не меньше. А может, даже больше.

Уилл прижался крепче, перекинув одну руку через Ганнибала, чтобы опереться о капот. Ганнибал представил себе молодого и неопытного Уилла, лежавшего в точно такой же позе с девушкой его возраста, очередной брюнеткой в стиле мисс-средний запад. Это положение легко позволяло Уиллу прижиматься рукой и плечом к груди девушки. Наверное, его это возбуждало – и что самое интересное, это возбуждало и Ганнибала.

Губы Уилла легко прижимались к его губам, язык очерчивал их контуры, иногда скользя внутрь полуоткрытого рта. Ганнибал обхватил его за бедра, а затем скользнул рукой вверх по спине, чтобы прижать сильнее, – но ощутил холод металла и замер. Это без сомнения был нож, который Уилл засунул себе за пояс.

-Зачем это? – поинтересовался Ганнибал.

-Думал поквитаться с тобой за смерть Абигейл.

-Поквитаться или убить?

-Так и не решил, - плечи Уилла напряглись – скорее, в защитном жесте, чем в простом пожатии. – Хотя, наверное, я все равно не смог бы этого сделать.

Одного знания о том, что Уилл обдумывал вариант убийства, хватило, чтобы возбуждение Ганнибала возросло многократно. Он был совсем не против продолжения, но Уилл перекатился и спрыгнул с капота.

-Нам лучше продолжить путь.

В этот раз он сам сел за руль. И не прошло и пяти минут поездки в относительной тишине, как он задал вопрос о Мариссе Шурр.

-Весьма несдержанная юная леди. Достаточно было посмотреть, как она разговаривала со своей матерью. Хотя я выбрал ее и Кесси Бойл, преимущественно, как наиболее подходящие кандидатуры для моих целей. То, что мисс Шурр к тому же идеально соответствовала критериям Хоббса, - чистая случайность.

Уилл спросил о мужчине, найденном в автобусе, и еще о двоих из этой серии – сигнальных маячках, как он выразился. Ганнибал не думал об этих конкретных жертвах в таком ракурсе, но признал, что определение весьма неплохое.

-Что ты чувствовал? – спросил наконец Уилл, и Ганнибал не мог с уверенностью определить, интересовался ли он из чистого любопытства или за этим вопросом стояло что-то еще.

-Ты знаешь, что значит убить человека.

-Я был в панике. Это другое, - Уилл был бледен, почти как тогда, на кухне Хоббса, стоя на коленях рядом с Абигейл. – Однажды, когда я работал в отделе убийств Нового Орлеана, мы прибыли на задержание. Я выхватил пистолет, но не смог нажать на курок.

-Ты сожалеешь об этом?

-Нет. Никогда не сожалел. Вот почему я ушел с полевой работы.

- Но тебе понравилось убивать Гаррета Джейкоба Хоббса.

-Я чувствовал, что поступаю правильно. Что так нужно. Ты ощущаешь то же самое, когда убиваешь?

Этот секрет Ганнибал хранил в себе так долго, что на мгновение ему показалось, что он физически не сможет ответить. Во рту внезапно пересохло, а язык стал неповоротливым и тяжелым. Ганнибал сделал глоток воды из бутылки, плотно закрутил колпачок и лишь потом заговорил:

- Это почти экстатическое ощущение, в дионисийском понимании этого слова. Физически процесс требует приложения максимальных возможностей моего тела и предельной сосредоточенности разума - такое полное погружение я иногда ощущал при проведении хирургических операций или терапевтических сессий с тобой. Наиболее захватывающий опыт всей моей жизни.

Высказываясь так открыто, Ганнибал ощущал легкое беспокойство - словно каким-то образом, произнося это вслух, принижал истинную суть происходящего. Возможно, это было платой за попытку облечь в слова то, о чем не следовало говорить.

-Ты только что поставил на один уровень разговор со мной и убийство?

-Сожалею, если такое сравнение оскорбляет твои чувства.

-Нет, это… Нормально, я полагаю, - Уилл стянул очки с переносицы, чтобы протереть стекла. – Знаешь, почему я спрашиваю тебя обо всем этом?

-Думаю, любопытство. Уникальный и единственный в своем роде шанс.

-Частично. Но не только, - Уилл надел очки, нервно потер пальцем нос, откинул назад лезущие в глаза волосы. – Собираюсь сказать нечто такое, что круто изменит твое мнение обо мне к худшему.

-Не думаю, что это возможно.

-Знаешь, какое самое яркое впечатление осталось у меня от убийства Гаррета Джейкоба Хоббса? Не то, что я все-таки выстрелил в него. И не то, как я пытался зажимать рану Абигейл, не давая ей истечь кровью. И даже не то, что он сказал мне перед смертью.

-Что же тогда?

-Твои слова, когда ты говорил мне, что Бог чувствовал силу и власть, обрушивая на головы тридцати четырех своих последователей крышу церкви. Твои слова и ты сам. И я уверен, что ты, вспоминая об убийствах всех этих людей, отныне будешь думать в первую очередь не о том, как здорово себя чувствовал, лишая их жизни, - ты будешь думать обо мне. И только обо мне.