- Все, что сейчас здесь происходит, имеет огромное значение. Я посвящаю вас в свою тайну, хотя вы не можете увидеть и оценить ее в полной мере. Мне нравится ощущать себя повелителем вкуса и тонких метафор.
Уилл медленно обошел вокруг стола, расставляя тарелку за тарелкой.
-Я наполняю бутоны белых роз насыщенно-красным крепленым вином и сладкой кровью, еще недавно бежавшей по венам. Я знаю, что вы не в состоянии увидеть меня таким, каков я на самом деле, но все равно не могу до конца постичь, как можно быть настолько слепыми.
Призрачный шепот откуда-то издалека коснулся слуха Уилла.
-Откуда он может знать…
И оборвался моментально, как только Уилл опустился на стул во главе стола.
-Каждый из присутствующих находится здесь не случайно. В каждом я вижу воплощение граней своей личности. Это ли не определение истинной дружбы? Принятие общности определенных черт характера вопреки более многочисленным различиям?
Уилл взял в руки вилку, подражая манере Ганнибала управляться со столовыми приборами - зубцами вниз. Безопасно. Не угрожающе.
-Я предложил задачу, которую вы не в состоянии решить, и удовольствие, получаемое мной от этого вечера, будет возрастать с каждым съеденным вами кусочком моего подарка. Вы его заслужили. Этот вечер –истинное воплощение моего «я», и достойная кара за вашу слепоту.
В воображении Уилла блюда сменяли друг друга, он ощущал их запах, чувствовал вкус, пока в конце концов нечто, выбивавшееся из общей атмосферы вечера, не привлекло его внимания. Десерт. Кроваво-красное мороженое, политое белым шоколадом и украшенное звездочками аниса, поданное под шапкой взбитых сливок.
Если он жив – пусть море обратится в молоко. Если мертв – пусть море обратится в кровь.
-Кровь, - медленно повторил Уилл. – Мне не нужна кровь Джереми Сталлера. Я в прямом смысле поделился с вами своей. Бесполезная жертва, призванная показать всю полноту моего собственного безумия. Связь, подобная связи любовников или членов одной семьи, клеймо и печать моего одиночества. Это мой замысел.
Ладони Уилла прижались к теплому дереву столешницы. Он чувствовал слабый аромат лосьона после бритья, который мог принадлежать только Ганнибалу. Сейчас, не открывая глаз, не разрушая окутывавшую его теплую темноту, Уилл ощущал его близкое, почти осязаемое присутствие. И не хотел возвращаться в реальный мир.
-Что?.. – голос миссис Браунфилд звучал неуверенно и быстро оборвался. Она прочистила горло и попыталась еще раз. –Вы что … то есть - он что, видел во мне воплощение себя?
Уилл медленно открыл глаза, все еще пребывая в своем собственном мире – но уже не так бесконечно далеко, как несколько минут назад.
-Хитрость. Ум. Желание заполучить власть, чтобы использовать ее в своих интересах.
Миссис Браунфилд кивнула.
-Полагаю, довольно точно.
Алана неловко поерзала на стуле, всем своим существом выдавая снедавшее ее любопытство. Уилл перевел на нее взгляд и просто смотрел, не в состоянии придать своему лицу выражение утешения, сочувствия или любого другого человеческого чувства – кожа, натянутая на кости черепа, ощущалась им как грубая неподвижная маска.
-Ладно, - наконец, произнесла Алана. – Позже я наверняка об этом пожалею, но удержаться и не спросить просто не могу.
-Гнев. Чужеродность. Отчуждение, – Уилл нахмурился. Странная, неправильная характеристика – но с другой стороны, он всегда избегал смотреть на Алану глазами профайлера. – Я не могу сказать, прав ли он в своей оценке, я лишь говорю, что он думает именно так.
Алана слабо улыбнулась, уставившись на стену, где в многочисленных ящиках Ганнибал выращивал травы для приправ и специй.
-Что ж, это вполне справедливая характеристика.
В столовую заглянула Беверли.
-Ну что, закончили? - поинтересовалась она. – Есть что-нибудь?
Уилл вздрогнул. Окружающий мир всей своей тяжестью вновь навалился ему на плечи.
-Только головная боль. Мне нужно подумать – где угодно, но не здесь.
-Свою работу я сделала. Могу подвезти тебя, куда скажешь.
Миссис Браунфилд поднялась.
-А Алана сможет поехать со мной. Хороший ланч и возможность на некоторое время оказаться вдали от публики нам обеим пойдет на пользу. Мистер Грэм, что касается вопроса о власти, - я у вас в долгу. Если у вас будут проблемы с законом, пожалуйста, свяжитесь со мной. Я буду очень разочарована, если вы этого не сделаете.
На ее визитке значилось только имя и номер телефона, но, судя по плотной, приятной на ощупь бумаге, стоимость ее превышала цену постельного белья, на котором обычно спал Уилл.
-Ты в порядке? – спросила Беверли, когда они вышли на улицу. – Выглядишь так, будто тебя сейчас стошнит.
-Спасибо, я обязательно рассмотрю такую возможность.
Уилл шел следом за Беверли, которая вдруг свернула в уютный дворик позади дома Ганнибала. Беспокойные мысли Уилла мешались и путались, как будто дом держал его, не желал отпускать. Маленькие почки на подвязанных кустах сирени ждали весны. Разлинованный полосами аккуратный газон после последней стрижки играл всеми оттенками зеленого.
-Расскажи мне о своих племянниках, - попросил Уилл.
-С каких пор тебя интересуют подробности личной жизни других людей?
Уилл стащил с себя пиджак и перебросил его через ветку невысокой яблони.
-Мне просто нужно переключиться, оказаться там, где его нет. Пожалуйста.
-Они знают о семи твоих собаках и доме, затерянном в глуши. Готова поспорить, что им такая жизнь представляется настоящим раем на земле. Они даже как-то пытались проследить за мной, чтобы увидеть великого и ужасного Уилла Грэма, так что пришлось сказать, что ты превратился в людоеда и питаешься исключительно маленькими щенятами.
Уилл вытаращился на нее.
-Шучу, Грэм. Сказала им, что ты слишком занят.
-Да нет, все нормально. Я имею в виду… если я когда-нибудь вернусь обратно в свой дом…
-То ты не захочешь их там видеть. Ты не любишь болтать с другими людьми.
-Дети в этом отношении куда лучше взрослых.
-Ты ничем мне не обязан.
-Напротив, я обязан тебе очень многим.
Беверли прислонилась к стволу яблони.
-А Лектеру ты тоже чувствуешь себя обязанным?
-Мне казалось, мы здесь как раз для того, чтобы выяснить ответ на этот вопрос.
-Ты понимаешь, что им движет сейчас?
-Я думаю, он превращает жертв в пустые оболочки. Освобождает место, которое прежде, по его мнению, воплощало какую-то грань его характера, извлекает себя из них. Он воспроизводит ту самую сцену, которую разыграл когда-то как на театральных подмостках. То, что происходит сейчас – очень личное и напрямую связано с его истинным представлением о себе.
-Ты по-прежнему думаешь, что он остановится на шести трупах?
-Нет, должен быть еще один. Тот, кто будет олицетворять его самого. Кто-то особенный, - Уилл помолчал. – Вероятно, этим человеком буду я. В этом есть смысл – из всех людей на земле я единственный, кого он считает похожим на себя.
Кусты сирени подозрительно зашуршали, и между ветками протиснулась Фредди Лаундс.
-Вы можете прокомментировать озвученную только что схожесть между вами и Ганнибалом Лектером?
-Какого черта вы здесь делаете? Следили за мной?
-Я просто хочу знать правду, мистер Грэм. Не считаете, что и другие люди заслуживают увидеть ваше истинное лицо?
-Я думаю, что единственное, чего вы заслуживаете…
Беверли зажала ему рот ладонью.
-Так, тихо. Тайм-аут, всем разойтись по своим углам. Мисс Лаундс, эта территория – место преступления федерального значения. Можете покинуть его сами или вас выведут принудительно. Выбирайте.
-Уверены, что не хотите пояснить, о чем говорили с мистером Грэмом? Будучи вырванными из контекста, ваши слова могут быть превратно истолкованы.
Беверли подозвала одного из офицеров и резко скомандовала увести Фредди подальше от дома Ганнибала. Уилл смотрел, как журналистка в сопровождении полицейского идет к воротам, и когда она уже почти покинула двор, крикнул ей в спину:
