Они работали в обоюдном молчании. Ганнибал закончил намного раньше Уилла и успел сходить за продуктами, что заняло большую часть дня. По возвращении он обнаружил оставленный на столешнице пустой пластиковый стаканчик. Запах подсказывал, что содержимым был ром с содовой, хотя Ганнибал был уверен, что в закусочных на берегу не продавали алкоголь. Неподалёку валялась скомканная салфетка и сэндвич с ростбифом, луком и сыром. Уилл к этому моменту установил на корме солнечные батареи, подключил дополнительный аккумулятор и занимался ветрогенератором. У Ганнибала теперь всегда было достаточно энергии для готовки, даже если бы они никогда не включали двигатель. Довольный, он занялся приготовлением ужина.
Он нарезал овощи, когда тёмная фигура появилась в проходе, закрыв от него свет. Уилл не спускался, просто наклонился, опёршись локтями о выступ палубы, пару минут молча наблюдая за работающим Ганнибалом. От него пахло потом и машинным маслом, а ещё, подо всем этим, сталью.
— Появились мысли насчёт названия? — спросил Ганнибал, не оборачиваясь.
— Я думал о «Дикой Гусыне». Звучит уместно.
— Мне бы очень хотелось увидеть Джека Кроуфорда в погоне за «Дикой Гусыней»**.
— Мне — нет.
Не отходя, Уилл выпрямился и посмотрел наружу. Свет снова проникал в помещение. Из-за облаков, затянувших небо, он был рассеянным и мягким. Таким же мягким был голос Уилла, когда он вновь заговорил.
— «Абигейл Луиза», — он откинулся назад.
Нож в руке Ганнибала на мгновение замер, но затем продолжил резать, всё также ровно и спокойно.
— Но переименовывать судно — плохая примета, — продолжил Уилл. Он пожал плечами, будто это не имело никакого значения:
— «Кит» тоже неплохо.
— Суеверия подходят тем, кто всю жизнь полагается на удачу и случай в надежде, что удача и случай окажутся сильнее их самих. Кто, по-твоему, сильнее?
— Море выплюнуло нас однажды.
— Значит, мы были слабее? Или же, возможно, пришлись не по вкусу, — он повернулся, с любопытством взглянув на Уилла. Заходящее солнце купало его лицо в золотом свете.
— Красота Андромеды была оскорбительна даже для богов. Они послали монстра, чтобы тот проглотил её.
— Но её спасли, — ответил Уилл устало.
— Думаешь, нас тоже?
Уилл молча посмотрел на него.
— Иди отдохни, Уилл, — сказал Ганнибал. — Я приготовлю тебе коктейль.
— Мне осталось немного. Я думал принять душ, когда закончу. Если, конечно, мы не собираемся ужинать прямо сейчас.
— Можешь не торопиться.
Он не двигался ещё несколько мгновений, а затем исчез из прохода. Свет, разлившийся по помещению, сперва ослепил Ганнибала, но затем стал мягче. Он вернулся к нарезке.
Комментарий к Глава 1
* Кит (Cetus) — в античной мифологии морское чудовище в виде змеевидной зубаcтой рыбы с большими передними лапами, которое боги послали, чтобы убить Андромеду. Также название созвездия.
** Погоня за дикой гусыней (wild-goose chase) — идиома в английском языке, означающая погоню за чем-то, чего не существует.
Иллюстрация к главе: http://66.media.tumblr.com/64ee28bc5f8557b6379081066e864138/tumblr_nxu6d2x2be1swb3cqo2_r1_1280.jpg
========== Глава 2 ==========
Мы ехали к морю. Меня раздувало. Меня уносило.
Иногда по ночам любовь нахлынивает, как гигантская волна, и если у нас под рукой нет маленькой лодочки, чтобы противостоять течению, то это только потому, что мы жаждем катиться бездыханными по дну океана.
Элен Сиксу, «Книга Прометеи»
Ощущение падения вырвало Уилла из полусна. Это были обычные сонные судороги: миллиарды людей испытывают то же еженощно. Уилл никогда не мог спать крепко, и этой ночью дозы седативных в его крови оказалось недостаточно, чтобы держать его без сознания. Он привык к таким вещам.
Но сейчас всё было иначе.
Он лежал на спине и вглядывался в круглый просвет иллюминатора над своей головой. Он не мог различить ни звёзд, ни облаков: лишь густая серая мгла, очерченная тёмными силуэтами его маленькой каюты. На яхте было тихо. За двумя плотными дверями Уилл не мог слышать дыхания Ганнибала, но мог его представить: ровное, медленное, глубокое. Человек в возрасте Ганнибала должен был храпеть, но Ганнибал не храпел: Уилл обнаружил это в первые долгие часы после падения, когда они попеременно сторожили сон друг друга, изнывая от холода и дожидаясь, пока один из них не перестанет дышать навсегда.
Сонные судороги всегда заканчивались мыслями о падении. В эти невесомые моменты Уилл ощущал страх: страх и умиротворение, разливавшееся теплом от тела Ганнибала в его руках. И всё это казалось таким правильным: и то что они должны были умереть вместе, и то что они совершили убийство вместе, и то что Ганнибал знал, что будет, но всё равно позволил Уиллу обнять себя, когда они вместе стояли на разрушающемся обрыве. И когда руки Ганнибала, поначалу податливые и слабые, обвились вокруг него отчаянно, болезненно, — всё это было правильно. В такие моменты Уилл любил его сильнее, чем мог себе представить.
Из множества моментов, сотканных воедино, рождается вечность, думал он, но они не нашли её. Они проиграли.
Уилл не слишком много помнил о том, что было потом: лишь бессвязные ощущения боли, холода и солёной воды, застрявшей в горле. Они каким-то образом доползли до тонкой полосы пляжа, оставленной приливом, и Ганнибал тащил его за собой, в то время как плечо Уилла, в которое Долархайд всадил нож, вывихнутое от удара об воду, влачилось рядом с ним по песку. Откуда у Ганнибала такая выносливость, Уилл не знал и, вероятно, никогда бы не узнал.
Он помнил, как прорезался рассвет, и он лежал на холодном песке, слишком онемевший, чтобы чувствовать хоть что-то. Ганнибал заключил его в объятия, но другие, обещавшие жизнь и все сопутствующие ей страдания и беды. Их руки и ноги запутались, переплелись, сжались вокруг тел друг друга. Щека Ганнибала грубо прижималось к его собственной, пульсировавшей болью от ножа Долархайда. Дыхание Ганнибала над его ухом было единственным источником тепла во всем мире. Он дышал его именем: «Уилл… Уилл».
Лёжа здесь, в одиночестве, в чреве «Кита», Уилл почувствовал невыносимую печаль, тянущую к нему свои чернильно-чёрные щупальца. Он лежал, придавленный к матрасу, и страдал от незнакомого, непонятного ощущения. Он потерял что-то там, на берегу или во время падения, — что-то, чему даже не мог дать названия.
========== Глава 3 ==========
Пусть ветер и морская вода размоют тысячи воспоминаний, словно песок.
Оксана Рас
В течение следующих шести дней они готовились к отплытию, планируя маршрут и запасаясь продуктами. Уилл предложил протестировать «Кита» в открытом море, чтобы разобраться в тонкостях его управления и обучить Ганнибала азам яхтинга. По большей части эти уроки заключались в объяснении, где что находится: принципы работы судна Ганнибал уже знал. Они провели несколько долгих часов за изучением морских карт, хотя Уиллу раньше доводилось плавать в Чесапикском заливе, и окрестности он знал хорошо. Но, наконец, всё было позади, и ничто больше не связывало их с местом, где они впервые встретились около пяти лет назад.
Для кормы Уилл приобрёл водостойкие наклейки с курсивными буквами, правда, не такими изящными, как каллиграфический почерк Ганнибала. В их последний вечер Ганнибал несколько часов суетился над их размещением, но когда название «Кит» было на месте, они оба испытали удовлетворение. Позже они разделили бутылку Petrus Grand Vin Pomerol 1961 года и ближе к ночи, устроившись на носу, смотрели на звёзды. Сейчас было не лучшее время года, чтобы наблюдать за восходом Андромеды, если только они не собирались ждать до поздней ночи. Большая часть созвездия Кита уже скрылась за горизонтом.
Утром подняли паруса. С моря дул мягкий бриз, и их маленькая лодочка рвалась к нему навстречу. Уилл стоял у штурвала. Отросшие кудри бешено развевались вокруг его лица. Несмотря на утреннюю прохладу, он стоял босиком, в своей рубашке с короткими рукавами. Левым галсом «Кит» шёл в галфвинд*, развивая неплохую скорость. Ганнибал сидел неподалёку, уложив ноги на соседнюю скамью и подставив лицо ветру. Чтобы не соскальзывать, он перекинул руку через борт и крепко держался за корпус. Он наблюдал за солнцем, медленно поднимавшимся над его головой, за водами Чесапикского залива, плавно менявшими свой цвет от зелёного до синего по мере отдаления их от берега, за стайками птиц, пролетавших мимо, когда морские брызги окропляли его лицо. Он столько времени провёл взаперти, что теперь ни одна капля этой природной красоты не могла ускользнуть от него.
