— Я бы хотел поговорить сначала с Вами, — сказал. — Вы являетесь… Вы…

— Я — Ваша мать.

— Вы никогда не хотели ею быть.

— Можете ли Вы винить меня в этом? — спросила она. — Я была около года моложе, чем Вы сейчас, когда Ваш отец буквально выкрал меня из постели. Он обладал мной семь месяцев, заперев в башне Штормового Предела. Я была беременна от своего мужа, когда ваш отец похитил меня, и он силком влил мне в горло чай из пижмы.

— Я знаю! — вскричал Дейрон. — Я знаю. Мы… Он вёл дневник, и септа Лемора подумала, что я должен прочитать их, чтобы учиться на его ошибках. Я знаю, что он сделал с Вами. Я знаю.

Санса была настолько поражена, что подняла голову и встретилась глазами с Дейроном без всякой мысли в них.

— Она дала тебе прочитать дневник Эйгона, — ровно сказала она.

— Да, — ответил он, глядя на свои руки. — Да, дала.

— Никогда не думала, что она столь жестокая женщина, — сказала ошеломлённая Санса. — Совсем наоборот — она была единственным утешением в то время, как я была беременна тобой, когда я только мечтала о доме.

— Она сделала это не из жестокости. Она просто не хотела ещё одного глупца уже в третьем поколении. Тётя Дени согласилась.

— А разве это поможет? Разве записи Вашего отца и безумие деда сделают Вас лучшим человеком? — Жаль, что Лемора не использовала дневники Рейгара, чтобы научить Эйгона, с горечью подумала Санса.

— Надеюсь, что так, — сказал он тихо. — Я стараюсь быть лучшим человеком, чем были они. — Его щёки сдвинулись; Санса предположила, что это была улыбка, но было трудно сказать из-за волос, упавших ему на лицо. — Тётя Дени поджарила бы меня Дрогоном заживо, если бы я поступил, как отец.

Санса была склонна согласиться с ним — в конце концов, Дейнерис была искренне возмущена тем, что сделал Эйгон.

— Её Величество много путешествует, — сказала она. И никогда в Хайгарден; Уиллас ездит в Королевскую Гавань и встречает её в Староместе ради меня. — Вы ездите с ней?

— Если Вы имеете в виду, был ли я в Винтерфелле, то да, был, — ответил он. — Ваш брат встретил меня, как и следовало ожидать.

Это значило, что Рикон был, по своему обыкновению, неприветлив, ибо он никогда не простит Мандерли за отказ разрешить ему послать помощь, когда её украл Эйгон; поэтому он презирал Таргариенов с яростью, которая в другом случае была бы направлена на Ланнистеров, Болтонов и Фреев. О, Санса достаточно хорошо помнила первый визит Рикона в Хайгарден после войны, когда она была ещё слишком слаба, чтобы ехать в Винтерфелл; помнила страшный гнев своего младшего брата; помнила, как он был нежен с ней и как до хрипоты кричал на Уилласа и остальных за то, что не сохранили её в безопасности; за то, что видел их вину, халатность, глупость. Даже сейчас Рикон едва мог говорить с Уилласом без резкости, хоть Санса и пыталась убедить его, что в том не было вины её мужа.

Она могла представить, как гостеприимен был Рикон в результате действий Эйгона. Было почти чудом, что Дейрон смог пережить этот визит.

— Он необыкновенно вспыльчив, — сказала Санса, желая, чтобы Рикон был сейчас здесь. — А Ваш другой дядя?

Милый Джон, отказавшийся от узаконивания как Таргариен, отказавшийся признать Дейнерис своей тётей, а Эйгона — братом; решительно отказавшийся от всех прав, которые ему давала отцовская кровь, за исключением огромного зелёного дракона, который всё еще был на Стене под его командованием.

— Лорд Сноу твёрдо уверился в том, что я — его племянник, потому что я — Ваш сын, а не моего отца, — сказал Дейрон, метнув взгляд на её волосы. — Он был менее, хм, менее резок, чем лорд Старк.

— Джон — хороший человек.

— Да, я тоже так считаю, — согласился Дейрон. — Я очень им восхищён. Мало кто отказался бы от Железного Трона и тёти Дени с ним. Она просила его жениться на ней, Вы же знаете.

— Да, — признала Санса, вспомнив, как Джон сумел навестить Хайгарден почти сразу после Рикона, потому что он написал ему, что Санса умирает — и, как она полагала, её братьям действительно так казалось. Она, конечно, тогда была плоха. — Он рассказал мне.

— Я хочу быть хорошим человеком, — сказал он. — Я знаю… знаю, что люди говорят о таких, как я. Зачатых, как я, я имею в виду, бастардов, рождённых от изнасилования. Я не плохой человек, миледи. Я хотел бы, чтобы Вы знали это.

Пальцы Сансы зачесались от внезапного желания протянуть руку к этому ребёнку, этому мальчику, который неожиданно оказался человеком, но он смотрел на неё, и всё в нём — от наклона головы до движения его губ — так сильно напомнило ей его отца, что вместо этого она смяла пальцами юбки, чтобы сдержать себя от паники и желания дать ему пощёчину.

— Я не сомневаюсь, что Ваша тётя не позволит Вам стать кем-либо ещё.

______________________________________

— Дейрон сказал мне, что он говорил с Вами вчера, — сказала Дейнерис, неслышно подойдя к Сансе.

— Вы хорошо воспитали его.

— Как воспитали бы и Вы, я уверена.

Санса горько улыбнулась и наконец посмотрела на Дейнерис, отказавшись от созерцания города, распростёртого ниже Красного Замка.

— Я едва ли могла бы взглянуть на него, — сказала она. — Вы любили его, лелеяли — это больше, чем-то, что я могла бы дать ему.

— Он похож на Вашего брата.

— Он похож на Вашего племянника, — поправила королеву Санса. — Я знала лицо Эйгона лучше, чем кто-либо из ныне живущих, и Дейрон очень похож на него. У него мои глаза и волосы, но остальное…

— Нет, — сказала Дейнерис, — нет, я имею в виду, что в нём есть что-то от Джона. Он похож на Вас волосами, но иногда, когда он улыбается… я не могу точно сказать, но что-то в нём есть. Что-то от Джона.

— Это было к лучшему, что Вы забрали Дейрона, — сказала Санса. — Поверьте мне в этом, Ваше Величество.

— Тем не менее, Вы прекрасная мать, — утверждала Дейнерис. — Ваши другие дети обожают Вас, каждый может это видеть…

— Дейрона никогда не должно было быть, — прошептала Санса, снова глядя в сторону от Дейнерис. — А если и должен, то он должен был быть сыном Арианны Мартелл, а не моим. Все мои сыновья должны были быть от Уилласа.

— Санса…

— Это не его вина, — торопливо сказала она. — Это всё Эйгон, но я просто… Я не могу смотреть на него, не видя его отца. Он хотел меня узнать, Ваша Милость? Вот почему он стремился ко мне? Или он хотел знать своих братьев и сестру?

— Всё это, я думаю, — сказала Дейнерис, пожимая плечами. — Даже Вашего мужа — он знает, что Уиллас был готов вырастить его в Хайгардене, прежде чем я узаконила его, и он восхищён такой силой духа. Немногие мужчины сносят бастардов своих жён. У Дейрона сильно развито чувство правильного и неправильного, и он думает, что-то, что собирался сделать ваш муж, было очень правильно.

— Уиллас вырастил бы его даже после того, как Вы узаконили его, но я не могла. Я просто не могла. Я слаба из-за этого, по-Вашему?

Дейнерис улыбнулась.

— Я всегда думала, что Вы сильны духом, если пережили всё это, Санса, — сказала она. — В самом деле очень сильны.

Санса опёрлась на подоконник, когда Дейнерис начала уходить, но повернулась, когда та окликнула её.

— Дейрон просил на свои именины только об одном, — сказала она. — Знаете, о чём?

Санса покачала головой, и Дейнерис улыбнулась, убийственно печально.

— Шанс показать Вам, что он не Эйгон, Санса. Это всё, чего он хотел.

__________________________________________

Накануне их отъезда она собрала всю свою храбрость, и с поддержкой Уилласа сделала эту маленькую вещь.

Дейрон поднял взгляд от книги, когда она постучала в его комнату, и Сансе показалось, что она увидела, что имела в виду Дейнерис, когда говорила, что в нём есть что-то от Джона за мгновение до того, как вновь возобладали черты Эйгона.

— Леди Тирелл, — сказал он, озабоченно взъерошив волосы и потеребив край туники; на полу возле его кресла лежала неаккуратная стопка книг. — Мм, входите. Что-нибудь выпьете?