========== Восточная башня ==========
Догорала последняя свеча на прикроватной тумбочке, когда в дверь тихонько постучали и вошли. Санса, лежавшая к тому моменту в постели, быстро натянула на себя одеяло, пытаясь спрятаться от посторонних глаз, и сжалась вся внутри от накатившего страха, что скоро ее снова обожжет внутри болью, от которой было невозможно сбежать или скрыться.
Догадки дочки Старка подтвердились, и ночным гостем действительно оказался Рамси. Он быстрой тенью метнулся к кровати девушки и, присев на край, уверенно стянул с жены меховое одеяло. Лицо бастарда было спрятано во тьме, лишь блестели глаза, в которых притаились спящие бесы.
— Раздевайся.
Санса медлила. Она попробовала сделать первый шаг, договорилась сама с собой быть с бастардом вежливее и постараться его не раздражать, однако оставались в ее плане и белые пятна, касаться которых желание пока отсутствовало. И одним из таких пятен были минуты, проведенные в кровати с Рамси. Она могла заставить себя улыбаться ему, быть учтивой, но вот с болью и унижением, приходящими к ней в ночи, справлялась с трудом, не представляла, как можно было привыкнуть к ним. Хотелось сбежать от них, сбежать от этого омерзительного ощущения, сбежать от действительности, в которой она была вынуждена ложиться под бастарда.
Понимая, что ей не сбежать от Рамси, она подчинилась, чувствуя, как внутри все скручивается и сжимается от одной мысли о предстоящем. Опустив глаза вниз, чтобы не встретиться с Болтоном взглядом, она торопливо скинула с себя сорочку, уже уяснив на своем горьком опыте, что бастард ненавидел промедление в выполнении его приказов, затем перевернулась на живот и подложила под голову подушку, в которую можно было бы потом упереться или схватиться руками.
Болтон нетерпеливо избавился от одежды и одним плавным движением перекатился на жену, что вся мгновенно напряглась, ощутив на себе мужчину, и прикрыла глаза, стараясь мысленно отвлечься от происходящего. Она уже давно перестала плакать: лишь сжимала зубы и старалась издавать как можно меньше звуков, не пыталась вырваться из-под Рамси и стойко сносила все его выходки. Болезненные укусы и запрокидывания ее головы за волосы назад, резкие грубые толчки, слишком сильная хватка на бедрах, оставленные по всему телу царапины, а иногда и порезы — вот что представлял из себя секс с Рамси. Иногда он мог взять в руки и кнут или принести с собой веревку, а потом, связав или привязав к чему-нибудь Волчицу, вдоволь наслаждался ее беззащитностью и открытостью. Не такой представлялась ей близость с мужчиной, однако приходилось терпеть, как прилежной жене, делать вид, будто так всё и должно было быть. А, может, и должно было? Только без всех этих издевательств, ведь никто не говорил, что должно быть приятно? И как оно вообще должно было быть? Может поэтому придумали любовь, чтобы сносить это было легче?
Когда же Болтон закончил, то просто оделся и ушел, оставив Волчицу одну. И только тогда Хранительница Севера позволила себе уткнуться лицом в подушку и тихо заплакать, чтобы никто не услышал ее всхлипов, а, вдоволь наплакавшись и порядком устав, уснула беспокойным сном.
○○○○○○○○○○
Утро встретило Сансу болью, странствующей по телу. Вставать из постели совсем не хотелось, и лежащая в ней дочь Старка, прячась от остального мира, нежилась в тепле и постепенно приводила в порядок мысли. Наконец ,сумев побороть в себе слабость и вспомнить, что она Старк — будущая Хранительница Севера, и ей не пристало впадать в уныние по каждой мелочи, девушка спустила с кровати ноги и решительно встала на каменный пол.
Она первым делом подошла к зеркалу и осмотрела себя. Плечи, спина и бедра были усыпаны мелкими царапинами и уродливыми синяками. В глазах защипало от наворачивающихся от жалости к самой себе слез. Однако минутная слабость была задушена в зародыше, и, смахнув рукой несколько покатившихся по щекам слезинок, Старк отвернулась от зеркала и поспешила одеться, чтобы скрыть временные изъяны на своей коже под слоями красивой одежды.
Однако не только царапины и синяки волновали Волчицу, ведь существовали и более страшные последствия, такие, что грозили затянуться не на один месяц. Для Сансы каждая ночь, проведенная с Болтоном,, несла в себе море переживаний, которые не заканчивались с уходом бастарда, а продолжались еще на протяжении многих часов, дней, держали ее в напряжении, мучали вопросом о том, не понесла ли она уже от мужа. А она этого не только не желала, но и боялась.
Когда дочка Старка оделась и присела на пуфик перед трюмо, чтобы расчесать свои длинные рыжие волосы, в дверь робко постучали и буквально через секунду в дверном проеме возникла ее служанка Мари. С позволения Сансы она внесла в комнату поднос с завтраком, сервированным на двоих. Аккуратно расставив тарелки и разложив приборы на столе, Мари пожелала госпоже приятного аппетита и покинула покои, разминувшись на выходе с бастардом.
Только приподнявшееся было настроение дочери Старка снова упало.
— Доброе утро, моя жена. Я присоединюсь? — сказал Болтон, вопросительно посмотрев на нее.
— Да, милорд, — выжала из себя Санса, с трудом заставив себя выговорить в лицо бастарду “милорд” и понимая, что иного выбора, как согласиться на предложение Рамси, у нее не было.
Недолго думая, вошедший в покои Болтон присел на стул напротив девушки и принялся за завтрак, абсолютно не смущенный взглядами, которые бросала в его сторону жена. Тяжело вздохнув и смирившись со своей участью, девушка пододвинулась к столу и начала есть.
Вскоре Болтон, первым разобравшийся с едой, сидел, отклонившись на спинку стула, и пил чай, со скучающим видом поглядывая на дочку Старка. Санса же взглянула на него и усмехнулась про себя: сын Русе был бастардом не только по происхождению, но и по своим манерам, что никак не могли принадлежать выходцу из старинного рода. Он что, неделю не ел, чтобы так набрасываться на еду и поглощать ее с такой скоростью?
И тут ей пришла идея. Решив мелко отомстить Болтону, Санса начала есть как можно медленнее, вынуждая его терпеливо ждать, когда же она закончит. Она отрезала от запеченной с зеленью и сыром яичницы маленькие кусочки и, отправляя их в рот, неторопливо жевала, то и дело запивая чаем. По мере исчезания с ее тарелки яичницы и увеличения выпитых Рамси кружек чая ее настроение становилось все лучше и лучше. Апогей наступил в тот момент, когда болтонский бастард, выпив очередную чашку, потянулся за чайничком, наклонил его, чтобы налить себе еще чая, и… ничего не произошло — вода закончилась!
Волчица чуть не захохотала в голос и, чтобы скрыть свое веселье, прикрылась своей, полной чая, кружкой. Она понимала, что ведет себя, как ребенок, но, черт возьми, месть была так сладка.
Однако веселью пришел конец, когда она исподтишка посмотрела на мужа. Улыбка сразу же сползла с лица Сансы, и девушка нервно сглотнула. На лице бастарда не было видно ни злости, ни раздражения, он не кричал и не пытался сгладить свою оплошность, однако в его внешнем виде было что-то такое, отчего душа уходила в пятки и быстро хотелось пойти на попятную.
Решив не испытывать судьбу в очередной раз, Хранительница Севера поторопилась доесть свой завтрак и, сложив приборы на тарелке, как того требовал этикет, положила руки на колени и обратила все внимание на мужа.
Он изучающе посмотрел на нее, судя по всему, принимая у себя в голове какое-то решение.
— По словам Мейстера, Уолда совсем скоро родит, — сказал Рамси с серьезным выражением лица.
Он перевел взгляд на кружку у себя в руках, покрутил ее, а затем посмотрел в сторону окна. Его губы изогнулись в улыбке хитреца. Продолжая все так же загадочно улыбаться, Болтон взглянул на Сансу, от которой не скрылся странный блеск в его глазах.
— Сегодня прекрасная погода. Не прогуляться ли тебе с Уолдой? Прогулка на свежем воздухе ей не повредит.
Интуиция подсказывала, что где-то здесь скрывается подвох, но пока было непонятно какой.
