А днем все повторилось. Обработка ран, попытки накормить Волчицу и ее молчаливый отказ. Только вот на этот раз бастард на предложении еды не остановился и затем перешел к более активным действиям — прибегнув к силе, он зажал Сансе нос и, принудив ее открыть рот, всунул в давящуюся жену несколько ложек супа. Девушка, задыхавшаяся от нехватки воздуха, проливающая на себя бульон и перепуганная поведением Болтона, быстро сдалась и стала есть сама, разрываемая изнутри безумной смесью эмоций.
Санса не хотела так жить, не могла так жить, не могла более терпеть унижения, не находила в себе сил справляться с болью и сражаться за свое благополучие. Ей необходимо было знать, за что бороться и на что можно было рассчитывать в будущем, и никак иначе. И сейчас, когда Болтон принес ужин и вновь предлагал поесть, девушка, помнящая о прошлом неудачном опыте, поначалу съела пару кусочков мяса и картошки, однако затем, начиная чувствовать, что к ее горлу подступает тошнота и есть она совсем не может, перестала брать с рук мужа еду. Она с равнодушием смотрела на свои накрытые одеялом колени, то и дело покачивала головой и отворачивала ее в сторону, когда Болтон подносил к ее рту вилку. Постепенно ее отказы стали раздражать его все больше, и он, теряя терпение, произнес мягким тоном, пропитанным угрозой:
— Любимая жена, поешь по-хорошему, или мне снова придется заставить тебя. Тебе это вряд ли понравится.
Закрывшая глаза Старк опустила голову вниз, пряча лицо за каскадом огненно-рыжих волос, и искривила губы в молчаливом всхлипе. Она понимала, что в любом случае ей придется подчиниться или встретить последствия своего неповиновения, и поэтому все же повернула голову к внимательно следящему за ней Рамси и с полнейшим безучастием на бледном, посеревшем лице аккуратно съела с поднесенной к ее губам вилки кусочек мяса. Она снимала и медленно пережевывала еду и еле справлялась со все более ощутимым желанием избавиться от пищи в своем желудке. Сансе стоило больших усилий не обращать внимания на чувство омерзения к тому, что ей приходилось есть с рук бастарда, и она продолжала есть, боясь разозлить своим сопротивлением мужа.
В один момент рвота подступила очень близко, и Хранительница Севера резко отвернула в сторону голову и попробовала зажать рот рукой, абсолютно позабыв о своих ранах, и тут же с оханьем одернула ее от лица, даже не зная, за что хвататься: за кричащую от боли ладонь или за подкатывающий приступ тошноты. И хотя ей все-таки удалось побороть в себе рвоту, есть дочь Старка больше не решилась, уж слишком настойчивой была дурнота.
Этот приступ Сансы не остался не замеченным Болтоном, и тот, некоторое время посверлив ее пристальным взглядом, отставил в сторону посуду и пошел к столику за бинтом и мазью, а затем молча переложил одну ее руку поближе к себе и принялся накладывать повязку на ночь.
С равнодушием наблюдая за тем, как Болтон тщательно обматывает ее руку материей, Хранительница Севера робко, пугливо спросила, как никогда нуждаясь в ответе:
— Когда… когда я поправлюсь… Ты отвяжешь меня от кровати… разрешишь выходить из покоев?
Ощутившая нарастающее внутри волнение, Волчица пристально наблюдала за тем, как бастард отвлекся от ее ладони и, вскинув к ее лицу пронзительный взгляд, бесстрастно сказал:
— Нет, ты останешься здесь.
В один миг все мысли дочери Старка были сметены пронесшимся по ее телу вихрем, а в оставшихся после него руинах нашлось место только для отчаяния и чувства бессилия. Она пребывала сейчас в столь угнетенном, подавленном состоянии, что даже не пожелала скрывать потекших по ее щекам слез и просто смотрела в одну точку перед собой, не пытаясь стереть с лица горячих, щекочущих кожу капель своего горя.
В мгновение ока она лишилась последнего, что у нее оставалось — надежды на нормальную жизнь. С этим осознанием у нее в голове стали кружиться мрачные мысли, начали приходить темные, запретные идеи, которые уже однажды посещали ее в Винтерфелле. Выход был всегда, просто иногда он был очень тяжелым. Если подумать, ее родители давно были мертвы, Робб и Рикон были мертвы, Бран и Арья… скорее всего тоже уже мертвы. Ее семью стерли с лица земли, род Старков доживал свои последние часы. Винтерфелл был позорно утерян, Север отвернулся, ни друзей, ни союзников не осталось. И единственное, что оставалось дочери Старка, — возможность прожить достойную жизнь, возможно, отомстить за гибель родных. Однако же теперь Санса лишилась и этого, перечеркнула все своими собственными руками, сведя свою жизнь к жалкому существованию.
Ее ценность для Болтона сейчас равнялась практически нулю; прок, который мог извлечь от женитьбы на ней бастард, — рождение наследника. И дальнейший жизненный путь Волчицы лежал как на ладони: быстрое наступление следующей беременности, девять месяцев вынашивания ребенка, затем, может, пару месяцев на его вскармливание и бег по лесу от чудовищных псов. Роль исполнена, актеры могут уйти на покой, голодные собаки могут наконец поесть. Так ради чего терпеть? Ради чего жить? Чтобы дать ненавистному дому Болтонов наследника и спасти от вымирания?..
○○○○○○○○○○
С тихим стуком захлопнулась дверь, и затем сработал запирающий механизм. Волчица в покоях одна, расстраивает только одно - Болтон оставил тарелку с вилкой, а вот необходимый ей нож убрал на стол, до которого дотянуться не представлялось возможным.
Санса сидела в постели и буравила взглядом сверкающий ножик с темной деревянной ручкой, который будто заигрывал с ней, манил к себе и почти все время попадал в поле зрения. Девушка, с раздражением взирая на веревку, тянущуюся от ее запястья к изголовью кровати, подергала рукой, злясь на свое бессилие, и зарычала от разбирающей ее злобы. Повисшая в спальне тишина отзывалась в дочери Старка волной уныния, однако одновременно с тем в девушке вдруг вспыхнул огонь решительности и желания довести все до конца, и она, внезапно переведя свой взор с ножа на стоящую на прикроватной тумбочке тарелку, пододвинулась поближе к ней. С волнением и трясущимися от переживаний руками она аккуратно забрала оттуда перебинтованными руками двузубую вилку и, положив ее перед собой на ладони, стала взбудоражено рассматривать короткие, довольно плотно посаженные зубья.
Это была не лучшая замена острому ножу, но иного выхода Хранительница Севера не видела. Хоть Болтон и согласился оставить здесь еду, чтобы жена поела чуть позже, когда проголодается, нож из предосторожности убрал подальше. И в следующий раз он нож ей не оставит, и через раз, и через через раз… Поэтому Волчица не видела смысла в том, чтобы затягивать свое пребывание здесь на более длительный срок, нужно было скорее кончать со всем, уйти так, как того захочется именно ей. Вилка острая, сможет пробить кожу, а этого Сансе и требовалось.
И с этими мыслями и со звоном и стуком в ушах Старк сжала в руке деревянную рукоятку и, жмурясь и закусывая губу от охватившей ее обгоревшую руку боли, поднесла столовый прибор к месту чуть выше запястья. Делая шумный вдох и задерживая дыхание, она начала вжимать острие в бледную кожу, но та лишь проседала под давлением, и с каждой секундой рука в месте нажима начинала болеть все больше. Понимая, что не сможет долго терпеть эту все нарастающую боль, Санса отняла от руки вилку и с выступившими на глазах слезами и с отчаянием посмотрела на две красные отметины, оставшиеся на запястье от острых зубцов. Чувствуя, что начинает постепенно впадать в панику, Волчица решаясь на крайний шаг и стремясь любым способом добиться своего, сжала в ладони покрепче вилку и, преодолевая охватившую руку боль, с размаху, что есть силы, воткнула ее в запястье.
Острая яркая боль всполыхнула в руке девушки, и та издала громкий вскрик и сложилась пополам от невыносимых ощущений. Еле находя в себе силы подняться на постели, Волчица вернулась в сидячее положение и, шумно вдыхая воздух, обливаясь холодным потом, выдернула у себя из руки вилку. На месте удара сразу стала выступать темно-красная кровь, что будто пузырилась в месте прокола, и начинала стекать тонкими струйками по руке на меховое одеяло. Оказавшиеся не столь значительными раны медленно кровили, и дочь Старка, торопясь ускорить свою смерть, с новым вскриком нанесла второй удар по запястью. Она видела, что кровь стала течь гораздо быстрее, и уже через несколько мгновений девушка ощутила легкое головокружение и, не находя в себе стойкости проткнуть вену и на второй руке и мучась болью в руках и подступившей тошнотой, ослабила хватку на столовом приборе, что сразу выскочил из ее ладони и беззвучно упал на покрывало. Санса завалилась набок, чувствуя, что находиться в сознании становится все сложнее. В ушах стоял до безумия громкий стук сердца, а проткнутая рука пульсировала от боли. Перед глазами уже стали мелькать белые и черные пятнышки, внутри все орало от паники и ужаса, и хотелось быстрее подняться с покрывала, зажать рану и позвать кого-нибудь на помощь, однако слабеющее тело отказывалось слушаться, стало каким-то обмякшим и не подчиняющимся воле Хранительницы Севера. А затем черные мушки совсем застелили глаза девушки, погружая ее в бессознательное состояние.
