Северус мысленно вздрогнул; это последнее проклятие – неужели на Лили наложено именно оно? То, как она вела себя с Поттером и его компашкой зоофилов… это было какое-то несообразное поведение, совершенно на нее не похожее. Он прекрасно помнил и седьмой курс, и как они все постоянно держались вместе, и как Поттер перестал швыряться заклинаниями во всех подряд, просто ради смеха – ограничился одним Сопливусом, потому что теперь мог смеяться с Лили; ей же, похоже, искренне нравилось их общество… А та находка в доме на Гриммо – эта писулька Блэку, тошнотворная бумажонка… тот, должно быть, трясся над этой дрянью до усрачки, раз не выбросил нахрен…
Да, к нынешнему моменту Лили уже должна была сдружиться с ними со всеми. Значит, ее холодность по отношению к ним и стремление защитить его, Северуса, нельзя объяснить ни попыткой сымитировать поведение своего прежнего “я”, ни новыми обстоятельствами.
Он провел пальцем по строчкам, описывавшим последнее проклятие – “Пепел воспоминаний”. И все-таки это не то. Он позволил себе увлечься, начал подгонять факты под теорию. Это слишком сложное заклинание, и его нельзя наложить за одну короткую встречу на улице; для него, во-первых, необходима кровь жертвы, а во-вторых, нужно досконально знать ее образ мыслей. К тому же оно слишком сложное – Люциус просто не смог бы им воспользоваться. И кто смог бы – Северус, пожалуй, даже не представлял.
Что требуется для того, чтобы успешно сотворить такое заклятье? Это было важно – такой же существенный фактор, как и уровень сложности. И не факт еще, что во всем виноват именно Люциус, хотя он и казался самым вероятным подозреваемым.
Придвинув к себе вторую книгу, Северус раскрыл ее на главе “Наговоры, над душой учиняемые”. Если он ничего не напутал, для большинства из них требовалась кровь жертвы или частица ее кожи – хотя последнюю и можно было заменить волосом. Это означало, что от чего бы Лили ни пострадала, Люциус не мог ее проклясть прямо на улице. Он должен был найти ее потом, либо в больнице (но она пробыла там недолго, а ритуалы такого рода требовали времени), либо позже, уже у нее дома. Но разыскать коттедж Эвансов – задача не самая простая; Северус не представлял, с какой стати Люциус Малфой стал бы идти на такие жертвы. Грязнокровка – низшее существо, недостойное того, чтобы ради нее так напрягаться. Нет, разумеется, если бы кто-то ее доставил на блюдечке с голубой каемочкой – он бы радостно засучил рукава и взялся за дело, но и в этом случае всю грязную работу выполнял бы кто-то другой. Да он даже с Северусом предпочел поквитаться чужими руками; поступить иначе означало уронить собственное достоинство.
И это не говоря о том, что Люциус никогда бы не выбрал подобное заклятье. Он попросту не понимал такие эфемерные материи, как эмоции; с его точки зрения, расплата должна была быть явной, и чтобы жертва непременно молила о пощаде. Безумие, которое исподволь завладевает человеком и медленно ведет его к смерти – такое зрелище быстро бы ему приелось; Люциус не видел смысла в подобных ухищрениях.
Северус помассировал лоб – голова начинала гудеть. Получается, что это все-таки не Люциус. Во-первых, такое не в его характере; во-вторых, использована магия слишком высокого уровня; в-третьих, это слишком сложно подстроить… но если не Малфой, то кто тогда? Воздействующее на душу заклятье – это очень личная месть; тот, кто решил к ней прибегнуть, должен был ненавидеть Лили и при этом сознавать всю важность эмоций…
В маггловских мультфильмах внезапное озарение часто передавалось загоревшейся лампочкой. Северус тогда уловил аналогию, хоть и счел ее слишком грубой и прямолинейной. Но сейчас он испытал именно это: словно в голове вдруг вспыхнула лампочка, проливая свет на окружающий мрак.
Во-первых – мотив причинить Лили вред; во-вторых – возможность это сделать… и в смысле времени, и в смысле необходимых магических познаний…
Мать считала, что Лили разобьет ему сердце, и даже сама об этом сказала…
Он закрыл лицо рукой. Вдохнул. Выдохнул. Хотелось надеяться, что заклятье не скреплено кровью. И все же на всякий случай придется воспользоваться самым мощным лечебным заговором, какой он только знает, а до этого – приготовить для Лили супрессант. Смешать его можно довольно быстро; это зелье будет только подавлять симптомы, а не лечить… как раз хватит, чтобы ее отпустили из больничного крыла. Нужно обставить все так, как будто она пошла на поправку еще до исцеляющего обряда…
Притворяться, скорее всего, бессмысленно, и вряд ли кто-то обманется, но нельзя же просто похитить Лили из лазарета под покровом ночи, а наутро вернуть ее бодрой и свежей как огурчик. Это было бы верхом идиотизма, а такого Северус старался избегать. Пусть остается прерогативой гриффиндорских мудошлепов.
Для ритуала ему потребуется место, где никто не помешает. Но сначала – убрать с дороги Поттера. И Блэка тоже; и Петтигрю, если получится… Что до Люпина – тут слежка маловероятна; он не станет этого делать ни по собственному почину, ни по просьбе своей “стаи товарищей”. О, пообещать-то он им, конечно, пообещает, но потом сделает вид, что ничего не вышло; так и волки будут сыты, и овцы целы. Угодить и нашим и вашим – вот кредо Люпина.
Северус почти обрадовался, когда услышал бой часов, означавший, что ему пора. Что угодно, лишь бы поскорее выбраться из-под этих холодных сводов, где можно найти тишину и танцующую в воздухе пыль, но ни одного обнадеживающего ответа.
***
- Джеймс, я вовсе не пытаюсь тебе помешать. Мне просто кажется, что ты… немного сгущаешь краски.
- Сгущаю краски? - лицо Джеймса пылало; целый вихрь эмоций – ярость, возмущение и, возможно, даже страх. - Это я – сгущаю краски?.. Ты же был там, Лунатик! Ты собственными ушами все слышал! И видел, что с ней сделал Снейп!..
- Я всего лишь пытаюсь сказать, - Ремус подозревал, что слова его прозвучали не столько стоически, сколько обреченно, - что Дамблдор, несомненно, это все уже знает. Насчет Снейпа.
- Прошлым вечером он заходил в лазарет, - добавил Сириус, и на какое-то шальное мгновение Ремусу показалось, что тот сейчас скажет что-то полезное, по-настоящему полезное… миг – и надежда разлетелась вдребезги. - Но Снейп, небось, разыграл перед ним святую невинность. Думаю, нам стоит встретиться с Дамблдором. Ты ведь скажешь пароль, Лунатик?
Вот и вылезла причина, по которой они решили посвятить в этот план Ремуса: как староста он знал пароль от кабинета директора. На случай крайней необходимости. О чем не преминул им напомнить.
- Это и есть крайняя необходимость! - пылко и требовательно возразил Джеймс. - Ты мой друг, Лунатик, не заставляй меня применять силу! Скажи нам пароль!
Ремус решил проявить твердость характера. Вдруг да получится – хотя бы на этот раз.
- Н-нет.
Похоже, не прокатило. Один взгляд на лицо Джеймса – глаза пылают огнем, щеки раскраснелись – и Ремус понял, что шансов устоять перед таким напором у него не больше, чем у мокрого носка. Джеймс уже открыл рот, собираясь сказать что-то сердитое, а Сириус вздохнул и возвел глаза к небу…
- Я сам отведу вас к директору, - ослабевшим голосом выдал Ремус.
Сим уведомляю: Ремус Люпин, ты тряпка.
- В том смысле, что мы пойдем туда вместе. И только попробуйте у меня!.. - добавил он; по правде сказать, угроза прозвучала довольно расплывчато… как бы то ни было, Джеймс услышал только одно: помеха устранена, можно идти спасать Лили Эванс.
- Отлично, - выдохнул он. - Лунатик, ты просто чудо. А теперь вперед! - и одной рукой схватил за шиворот одного приятеля, а другой – второго, и увлек их обоих за собой.
- Но Сохатый… - запротестовал Ремус. - Я думал, ты потом к нему собираешься… У меня сейчас древние руны…
(На самом деле ничего подобного он не думал. Но попытка не пытка.)
- Дамблдор напишет тебе записку, - пообещал Джеймс с бесшабашностью человека, которому на самом деле пофиг.
Ремус решил, что отработка за прогул все же лучше гнева Макгонагалл. А если разболтать пароль от кабинета директора, она наверняка рассвирепеет – или даже пустит в ход волшебную палочку. Так что он покорно плелся за друзьями по коридору и вырваться не пытался.
