Она свернула на замерзшую детскую площадку – под ногами захрустело – когда наконец обнаружила того, кого искала. Он ее не заметил – сидел на качелях, отвернувшись в другую сторону, и слегка раскачивался, отталкиваясь от земли пятками и приземляясь на носок; противный скрип ржавого металла далеко разносился в неподвижном морозном воздухе. Волосы Северуса казались мокрыми, но Лили знала, что они всего лишь засалились; слишком короткие штаны задрались, демонстрируя миру разномастные носки – один белый с красно-голубыми полосками, другой омерзительно-оранжевый.

У Лили защемило сердце.

Тело само приняло за нее решение – она ему не мешала и почти не удивилась, когда ноги понесли ее к соседним качелям; забравшись на сиденье, Лили краем глаза посмотрела на Северуса – тот напрягся, будто ему сороконожку за шиворот сунули, но промолчал. Молчала и она.

“Превратись назад в Сева, - хотела она взмолиться. - Будь тем, кем был – не тем, кем стал… Ты мне так нужен…”

- Здесь холодно, Сев.

- Что типично для севера Англии в декабре.

Это оказался не насмешливый голос, а пустой, что было почти так же плохо – ну или же не так, а по-другому… Их что, научили этому на тренировках Пожирателей Смерти? Как дергать окружающих за ниточки одной только интонацией?

Лили повернулась к нему, уже не таясь, но он продолжал смотреть вперед, слегка склонив голову набок – так, что из завесы волос торчал один нос.

- А я к тебе домой заходила, - сказала Лили в надежде хоть так заставить его на нее посмотреть.

Он дернулся; ловушка едва не сработала.

- Кто-то наложил на тебя Империус?

- Нет, я тебя искала.

Он слегка повернул голову, скользнув по Лили беглым взглядом. Его глаза были такими же черными, как у матери, только во взоре читалась настороженность, а не жгучее презрение – по крайней мере, пока что…

- И зачем? - почти прошептал он.

- Затем же, зачем сейчас тут сижу. Повидаться с тобой хотела.

Северус не ответил, только задышал часто и хрипловато. Сколько же ты просидел на этой площадке?

- Сев, ты только не сбегай, пожалуйста. Я и так тебя едва нашла.

- Там ужинать скоро начнут, - сказал он непонятно к чему. - А тебя будут искать… родственники.

Лили не хотелось даже думать о том, как отреагирует его мать, если сын опоздает к ужину.

- Только мама. Петунья огорчится, что я об лед не расшиблась.

- Вот корова, - пробормотал сквозь зубы Северус.

- Прошу прощения? - повысила голос Лили – из принципа, ибо сама обзывала ее и похлеще. - Ты это о моей сестре говоришь, вообще-то!

- Ну да. Я не забыл Петунью.

С ним что-то было не так. Лили припомнила, что раньше он вечно нервничал и уходил в глухую оборону, когда она защищала сестру от нападок, но сейчас Северус лишь слегка приподнял бровь, как будто хотел сказать: и это все? возразить больше нечего?

- Может, мы перестанем обсуждать мою семью? - произнесла Лили, пытаясь говорить рассудительно и не зная, получилось это у нее или нет.

- Я не испытываю особого желания их обсуждать, - не стал спорить он – но ей от этого не полегчало.

- Что ж ты вечно ведешь себя так… так пренебрежительно?! - взорвалась наконец Лили, растеряв последние остатки терпения. Ей снова вспомнилась миссис Снейп – неужели она и на собственного сына смотрела так же? Как тогда на Лили?

- Природный талант, - ответил Северус, поднимаясь с качелей и расправляя плечи. Лили тоже вскочила – вдруг еще удерет, как она сама вчера вечером… - Не хочешь все-таки поведать, отчего ты обошла в поисках меня весь город, не убоявшись даже зловонных дебрей моего обиталища?

Лили моргнула, но повторила:

- Я уже говорила – с тобой хотела повидаться.

- Факт, - согласился он, засовывая руки в карманы. - И я все еще жду объяснений, с какой целью.

Лили открыла рот и снова закрыла. И вдруг выпалила:

- Я не хочу, чтобы ты стал Пожирателем!

Северус смотрел на нее так, словно она перешла на русалочий язык. И поинтересовался:

- Да? И почему же?

У Лили чуть челюсть не отвисла от изумления. Да как он только мог так говорить! Так – так невозмутимо – она ощутила себя ребенком, который пытается допрыгнуть до игрушки в высоко поднятых руках взрослого!..

- Да, мне тоже интересно, с чего это вдруг? Ой, погоди – может, из-за того, что они нехорошие люди? Из-за их убеждений и поступков?..

- Ты ничего не знаешь о Пожирателях, - промолвил он безразлично, с интонацией почти скучающей, но что-то в его глазах…

- Нет, знаю! - выкрикнула Лили страстно – потому что действительно знала, потому что у нее на глазах умирали друзья, она видела их тела, рыдала на похоронах и трепетала за жизнь своего ребенка… - Они пытают людей! И уничтожают семьи! Они – они все разрушают!.. Они погубили, - тебя, нас, мою семью, моего ребенка, - они…

Северус впился в нее взглядом – и Лили ощутила, как внутри, словно песок сквозь сито, отсеиваются нужные воспоминания – все смывающий зеленый свет, и истошный вопль: “Гарри!” - кажется, ее собственный…

- Нет! - закричала она, а потом что-то грохнуло, и Северус отлетел назад. Она перепрыгнула через него и понеслась стрелой – чего вообще-то ожидала от Северуса – все дальше, дальше, в безопасность собственного дома, туда, где можно спрятаться и придумать какое-нибудь объяснение…

Лили не слышала, как он ее окликнул. Впрочем, это не имело значения, потому что она бы все равно не остановилась.

========== Глава 4 ==========

Северус лежал на промерзшей земле, чувствуя себя так, словно все мысли в его голове перемешались от встряски.

В своей легилименции он был уверен. И Лили совершенно точно звала Гарри.

“Это невозможно, - подумал он, - это абсолютно…”

“Почему нет? - поинтересовался внутренний голос с безупречной логичностью равенкловца. - Ты же здесь”.

Он должен был выяснить – узнать, в самом ли деле…

Внутренний голос, продолжая прикидываться равенкловцем, сообщил, что раз он сам вернулся в прошлое и раз ошибка в легилименции исключается, то такое объяснение выглядит наиболее разумным. Но какая-то его часть все еще не могла в это поверить; это неверие подняло его с земли и погнало через детскую площадку и дальше по улице – до самого дома Лили…

Там внутренний голос услужливо заметил, что забарабанить в дверь, требуя немедленно его впустить – вернейший способ убедить миссис Эванс, что в дом ломится опасный псих, а потому полицейским не помешало б заглянуть к ней с рождественским визитом. Как же он привлекал внимание Лили в прошлом? Конечно, был и традиционный способ – гравий в окошко, но Лили, помнится, частенько взбиралась к себе в комнату по стелющемуся по стене плющу, когда Петунья за ней шпионила. Северус всегда боялся, что ветка сломается, Лили упадет и сломает шею, и тогда…

Он подергал за плющ, нащупал за ним шпалеру и полез наверх. В комнате Лили горела лампа, но шторы были задернуты, и видно никого не было. Если Петунья опять где-то подкарауливает – ей-богу, он проклянет паскудную девку, и плевать, отследят это в Министерстве или нет…

Северус дотянулся до окошка и постучал. Никто не ответил, и, немного выждав, он постучал снова.

На ярко освещенных шторах нарисовалась черная тень, и сквозь тонкую оконную раму до него донесся лихорадочный голос Лили:

- Это ты, Северус? Если да, то уйди, пожалуйста!

- Конечно это я! - прошипел он в ответ. - Кто б еще полез к тебе в окошко?!

Штора отдернулась в сторону, Лили сердито уставилась на него сквозь стекло – и только тут вспомнила, отчего сбежала с детской площадки. Глаза ее расширились, и она снова нырнула в свое укрытие.

- Уходи! - повторила Лили приглушенным голосом.

- Твоего сына зовут Гарри Джеймс Поттер, - Северус попытался говорить так, чтобы его было слышно в комнате – только там, и нигде больше. - У него… твои глаза.

В ответ – только страшная и бесконечная тишина. Он хрипло втянул в себя воздух и выдавил:

- Ты вышла за… - нет, это имя он повторить не мог, - замуж в августе семьдесят девятого. Мальчик родился через год в июле.