И время замедлило ход...

***

Ему исполнилось десять, когда он узнал, что отличается от обычных детей. В тот самый день родители признались, что его подбросили к ним на крыльцо в одну из весенних ночей. Своих детей у них не было, и они приютили подкидыша, решив вырастить его как родного

В тот день Дэйн впервые испытал гнев. Эмоции окутали его подобно шали, и требовали выхода, перекидываясь то на настоящих родителей, по неизвестной причине бросивших его, то на приемных, столь долго державших всё в секрете и лгавших ему.

В один миг он возненавидел свою жизнь: бессмысленную, пустую, проведенную в нищете и голоде, когда каждый день был маленькой войной за то, чтобы выжить. Настоящие родители выкинули его как ненужную вещь. Значил ли он что-то для них? Разве могли они так поступить с ним?

Правда давила, лишала сил, отдаваясь болью при каждом воспоминании.

Дэйн мчался по улице, не разбирая дороги, чудом уклоняясь от прохожих. Несколько раз он попадал в лужи, поднимая в воздух фонтан мутной грязной воды. Он быстро промок до колен, но это не имело ни малейшего значения. Его несла вперёд ярость, раздуваемая болью.

И неожиданно мир изменился.

Воздух превратился в густой студень. Двигаться стало необычайно сложно. Всё вокруг окрасилось серым. В тот же миг Дэйн почувствовал, как по телу ползут волны страха, и понял, что задыхается. Неведомая сила сдавила горло и бросила на землю. Ярость потухла, сменившись ледяным водопадом, сотканным из ужаса и паники.

Люди один за другим проходили мимо корчащегося в грязи паренька. Некоторые мельком окидывали его взглядом, морщили губы, но двигались дальше. Другие просто переступали через него, едва не наступая на руки и ноги. Лишь один мужчина лет сорока подошел, проверил, жив ли он, и взяв на руки, понёс к себе.

Дэйн пришёл в себя лишь спустя несколько дней. Он был жутко слаб и не понимал, что с ним произошло. Но к счастью, судьба оказалась не та жестока, как утверждают обиженные ею. Подобравший его старик оказался магом, одним из тех, кто сумел скрыться от гнева Святой Церкви во время Отречения. И он рассказал юноше о даре, который упоминался в манускриптах как "ру-тар", что в переводе с древнего наречия означало: "Дар бога".

***

Дэйн почувствовал в груди ставший столь привычным гнев. По рукам и ногам заструилось приятное тепло, и кожу начало слегка покалывать. Сила ру-тар наполнила каждую клеточку его тела. На мгновение перед глазами поплыли алые огоньки, а потом он будто бы окунулся в бурную реку, и всё вокруг стало сине-серым.

Из плиты под ногами вылетела стрела, Дэйн перешагнул через неё и двинулся дальше, разрезая воздух вокруг себя. Следующие стрелы устремились в его сторону одновременно с нескольких сторон. Стальные наконечники блеснули рядом с лицом - часть из них Дэйн отвёл ладонью в сторону, от остальных - уклонился.

Ему приходилось тщательно выверять каждое движение, каждый вздох, чтобы не тратить драгоценные крупицы силы и не напороться на стрелу. Вскоре Дэйн оказался у противоположного края комнаты: оставалось всего несколько шагов.

И в этот самый момент он почувствовал, что теряет контроль над даром. Ход времени начал стремительно ускоряться. Дэйн бросился вперёд - за спиной засвистели стрелы. Последний рывок, и он рухнул на холодный пол совершенно обессиленный.

***

После пробуждения дара Дэйн не захотел возвращаться к приемным родителям и поселился у спасшего его мага. Тот почти без колебаний согласился взять его себе в ученики.

- Используя ру-тар, ты сжигаешь самого себя, - учил его Гиррес, поглаживая роскошные бакенбарды. - Дар напрямую использует твои жизненные силы. Чем больше времени он в тебе горит, тем сильнее ослабеваешь.

- Он может убить меня?

- Да, - кивок мага вызвал у мальчишки дрожь, тут же сменившуюся легким возбуждением. - Ру-тар может настолько ослабить тебя, что у сердца не останется сил, чтобы биться. Поэтому использовать дар стоит лишь в случае крайней необходимости.

Дэйн слушал, запоминал и обдумывал слова мага, но мыслями находился далеко. Он танцевал со смертью на самом краю жизни, сражаясь за каждый вздох. Сначала было немного страшно. Но потом он понял, что этот танец приносит невиданные прежде ощущения...

***

Дэйн тяжело дышал. Его чёрные, как крыло ворона, волосы растрепались. По спине и лицу медленно бежали струйки пота. Несмотря на уютную прохладу подземелья, Дэйн чувствовал себя так, будто сидел на раскаленном песке в пустыни Восхода. Он пробыл в ру-тар чуть дольше, чем обычно, и теперь тело мстило, напоминая о недопустимой беспечности.

Робер стоял, переминаясь с ноги на ногу, в противоположном конце комнаты. Дэйн встретился с ним взглядом, и напарник счёл это сигналом к действию.

- Стой! - вместо крика вырвался лишь слабый хрип.

Робер успел сделать шаг. Потом ещё один. И рухнул на плиты.

Дэйн застыл, отрешенно наблюдая, как из десятков ран на спине напарника течёт кровь, заливая плиты. На перекошенном лице мертвеца застыли ужас и недоумение.

Проклятье!

Маска безразличия слетела с лица Дэйна. Он сплюнул, прочищая горло. Поднявшись на ноги, мужчина ещё раз взглянул на труп Робера, покачал головой и двинулся дальше.

***

Тусклый свет магических ламп создавал подобие интимности. Освещение было достаточным, чтобы не плутать в темноте, и в то же время позволяло прятаться в тенях. Стражники, несколько раз прошедшие мимо, не заподозрили, что за ними наблюдают.

Дэйн осторожно прикрыл дверь в кабинет лорда - та всё-таки мерзко скрипнула напоследок. Он замер, выжидая.

Было тихо. Даже подозрительно тихо.

Интуиция шепнула, что у неё плохое предчувствие на счёт всего происходящего. Но Дэйн отмахнулся от назойливой спутницы и огляделся.

Он находился в большой комнате, отделанной алым бархатом. На первый взгляд, она напоминала громадный гроб. Алый - излюбленный цвет святош и прочих почитателей Спасителя. Неужели лорд один из них?

Впрочем, удивляться чему-либо Дэйн давно разучился.

В центре комнаты расположился массивный стол, погребенный под грудой бумаг. В нишах стояло несколько расписанных масляными красками шкатулок, над ними висели картины с весьма откровенными любовными сценами, а вдоль стены выстроились несколько шкафов, заваленных дюжинами свитков. Пара стоек под доспехи украшали углы, на одной из них красовался полный комплект ало-золотой рыцарской брони Легиона Грифона.

Чувство меры у лорда явно отсутствовало. Картины, гобелены и доспехи, собранные в таком количестве смотрелись не менее дико, чем выглядел бы шалаш в центре столицы.

Фантазией хозяин тоже не блистал. Дэйн успел побывать в десятках подобных кабинетов. Одна из стоек совершенно не вписывалась в местный интерьер, так и манила к себе. Несколько секунд на поиск заветного выступа - и тихий щелчок возвестил об успехе.

Дэйн осторожно вытащил из потайного отверстия футляр, украшенный затейливой вязью элов. Заглянув внутрь, вор удовлетворительно хмыкнул.

Он собирался тут же покинуть кабинет, но одна из картин привлекла его внимание. Полуобнаженная красотка, извивающаяся в объятиях мускулистого гарра с огромным полутораручным клинком, моргнула.

Мужчина приблизился к столу - из-за картины донесся шорох.

Дэйн замер, тряхнул головой. Потом развернулся и направился к выходу. В этот же момент рука нырнула под плащ и метнула нож в сторону картины.