Через пару недель стрелки подарили мне сделанную из гильзы зажигалку, не очень-то нужную не курящему человеку. Подобное окопное творчество развилось стремительно и массово - помогало не думать о плохом. Я же из ответной благодарности не жалел на стрелков дорогой американской целлюлоидной фотоплёнки и снимал на Кодак ?2 фронтовую жизнь. Проявлять её, и печатать карточки было совсем не трудно - юрмальский поезд за пару часов довозил до Риги, где у брата на квартире стоял мой фотоувеличитель и ванночки. Кстати, брат же, среди прочей своей контрабанды (в основном для Военного ведомства) зачем то привез и подарил мне зелингенскую саблю и даже новейшую портативную Лейку. Так что невольно пришлось становиться по совместительству военным фотодокументалистом - единственным на весь фронт, а потому широко известным в узких кругах.
С Лейкой и блокнотом, а то и пулемётом, даже первое ранение и "клюкву" на темляк заслужил. Вздумал виды с новых ракурсов на рассвете поснимать, вот и занесло на передовой секрет, чем и отвлёк бодрствовавшего стрелка от несения службы. А тут перепившиеся крепкой, но дюже вонючей хуторской бражки-зурзы, кайзер зольдатен берега попутали и завалились в наш окопчик. Что творил в той рукопашке не помню, только барабан у "Нагана" потом пустым обнаружил, а с клинка кровь стирать пришлось. Даже в болтавшейся на шее, чудом уцелевшей камере несколько убойных кадров оказалось. Фотографии не Бог весть, но чужие подвиги, запечатлевая, всем становилось ясно, что и сам я такой же опасности подвергался, и первое ранение тому доказательством являлось. Потому награды удостоился вместе с заснятыми героями. Хотя, не появись фотоснимки рукопашного боя в Рижских газетах, начальство могло и не заметить "локальный инциндент".
Лишившейся вековой немецкой конкуренции, зарождающейся национальной буржуазии, стремительно на военных заказах богатеющей, срочно требовались СОБСТВЕННЫЕ герои, и их выпячивали, как могли, а командование не знало, как тому противостоять. Да и свой гешефт с этого оно имело, ведь и генералам отваливалось от не хилых сборов и пожертвований для защитников, что проводились в Риге и в не занятой врагом Лифляндии. Хотя сибиряки, сидящие в окопах рядом с нами, воевали не хуже, и жертв несли не меньше, но буйным цветом расцветшее местное земгусарство замечало только своих, и в лаптях да пасталах наши стрелки не щеголяли. Ко мне в старейший военный госпиталь Европы, что находился на окраинной станции Риги - Брасса, зачастили различные делегации с фруктами, цветами и шерстяными носками, вязаными ручками сентиментальных патриоток, порой довольно миленьких. Но интересовала в них меня отнюдь не декламация стихов Райниса или Аспазии, хотя отдельными барышнями намёки делались, что герою ни в какой награде отказано, не будет - хоть в самоволку ещё не долеченным убегай.
Заштопанная штыковая дырка в предплечье вскоре заросла, а зарубцевавшийся шрам поперёк лба даже мужественности придал, как бы говоря, что не в тыловых частях службу влачу. Кося под бывалого, ещё пребывая в законном отпуске после ранения сел на курортный поезд и попёр пару мешков нанесённой мне патриотками антоновки на передовую - тем с кем вместе резался. Благо, что комбат разумом обладал и выгнал положенное догулевать. Но узнал от очевидцев занятное о себе - оказывается это я большую часть немецкого отделения и уничтожил.
Расстреляв барабан, принялся врага саблей колоть-резать, причём столь быстро, что глаз за мной не поспевал. И слухи о неком берсерке уже по окопам поползли. Не мог же я всем разъяснять, что в схватке из астрала меня богиня Кара вела, и каждый вход в боевой транс превращает меня во всё более опытного её выйделота. В этом становлении только крайний стресс ведёт к прогрессу.
Среди добытых трофеев выбрал себе Люгер и винтовку Маузера с хорошим боем, а потом по знакомству в мастерских "Руссо-Балта" приладил к ней ранее купленный телескопический прицел. Попутно уболтав перевестись в наш батальон и рукастого солдата, мне помогавшего. Ходатайство инженер-полковника Покловского-Козелло разрешило формальности, хотя Даниил не был латышом. При золотых руках и сравнимой с магнитом тяге к железкам, крайне слабохарактерным мужик был, вертели и подставляли его в наглую - не умел отказывать людям и тем более посылать нах...алов. Но со мной не прогадал - предоставилась и в действующей армии ему работа по специальности и в собственной каморке. Назначили его на должность оружейного мастера 1-го разряда с жалованьем аж в 30 целковых, это когда прочим нижним чинам в военное время месячную выплату с 50, аж до 75 копеек подняли. Даже до войны на верфи "Наваля" оклад имел Даня 35 рублей, но только теперь - на всём готовом проживая, наконец-то появилась у человека возможность родне помощь слать. А то, что не титульной нации он глаза прикрыли, ведь до этого тепленькое место в мастерской обжил шустрый еврейчик, чисто щебетавший и по-русски, и по латышски, но не знавший с какой стороны напильник держат. Что капризное американское оружие не прощало. При отражении германских атак команды в окопах звучали интернационально:
- Мойша, met гранату! - Капсуля nav! - Met-met var буть ё...нет!
Вторым, а вернее сказать первым и по порядку, и по значимости моим отпускным знакомством явилась Ольга-Акулина. Одна из девушек, посетивших в госпитале раненного героя. Я тогда от скуки и для разработки руки, надумал занять себя изготовлением маскировочной сети. Потому и попросил у барышень лоскутков да обрезков что не жаль. Сия сударыня с печальными голубыми глазками в объявленном мной соревновании по сбору утиля победила подруг-соперниц с разгромным счётом, ибо к заданию подошла вдумчиво и с инициативой. Да к тому же так сложилось, что лет 10 на этих самых лоскутках она все свои девичьи ночи коротала, да обо мне - смелом и красивом герое грезила. Совсем её малолеткой забрала из многодетной латгальской семьи в Ригу немецкая мастерица-корсетница в услужение и выделила фрау-эксплуататор ребёнку жилплощадь в чуланчике без окон, благородно именуемом девичьей комнатой, на матрасе набитом тем, что в конце каждого рабочего дня у неё в "салоне" с пола сметалось. Сметливой девочке ремесло даже понравилось, и вскоре хозяйка только заказы принимала, а работал подросток, с годами в профессии совершенствуясь. Но с началом войны, ушла фрау как то из дома и не вернулась, а полиция заявление о пропаже человека приняла, но ничего не предприняла. На птичьих правах продолжила Ольга в квартире-мастерской проживать и обслуживать наработанную ранее клиентуру. Никого, не растеряв, фирму даже расширила, продемонстрировав изрядные организаторские способности. Поскольку теперь ночевала на хозяйкиной кровати с балдахином, то тюфяк набитый обрезками пожертвован был на дело защиты Отечества. Да не он один, прикупила ещё конопляной нити, а уж челнок, я как рыбацкий сын, с закрытыми глазами из любой щепки выстрогать смог бы, тем более сеть сплести. На сотворённую мной основу мастерица лоскутки живо приметала - всё получилось очень профессионально, так мы за общим занятием и сблизились незаметно.
С фронта наезжая уже не к брату на квартиру спешил. Даже в ускоренном порядке отношения официально оформил - в случае моей гибели, что бы пенсией милая девочка обеспечена оказалась. Хотя та и своим бизнесом на хлеб с маслом зарабатывала - заказы не сокращались. Именно этот весомый аргумент помог убедить моего полкового начальника дать разрешение на создание семьи, будущие мои дети, даже если случится худшее, голодать не станут. Военное время и особенность национальной воинской части освободили нас от безделья. Когда досье на невесту собирали всем полком, но основные правила приличия исполнять всё же требовалось - не жениться на разведёнке, цыганке, танцовщице и т. д.
