В ту пору я про электричество ещё ничего не знал, но тряхануло меня изрядно, когда душа раганы, а так же жизненный опыт и познания как самой, так и предшественниц в меня переселились. Внешних изменений никто не обнаружил, потому радовалась вся семья и тому, что жив, остался, и что хозяйству разора не случилось. Напротив, удивились изрядно, когда я вытащил на стол бабулей припрятанные увесистые ларцы да древние рукописи, и принялся разбирать непонятные белые руны на чёрных пергаментных листах. Ведь до того и грамоте обучен не был, только на следующий год намеревались собрать меня в Феликсбергскую приходскую двухкласную школу.
Ворожить да нашёптывать, как раньше бабушка делала, я не принялся, хотя дар её в меня влился сполна, но ведь и она оказывается, окружающим не показывала всех своих способностей. Без того авторитет лекарки гремел по округе, на богатых колясках господа приезжать не брезговали. За излечение золотой кругляш, как учёному доктору оставляли, а вырезанные дедом из янтаря крестики, чётки да прочие амулеты, поскольку сильной колдуньей заговорённые, и дороже расходились. Мальчонке сопливому такие гонорары не светили, ожидать мог только мелкую медь и крупные неприятности. Потому нечего было и начинать на рисковой стезе практиковаться - уж слишком много влиятельных и жестоких конкурентов не пощадили бы наверняка. Зато в коновальстве проявиться способностям рискнул - посоветовал отцу у проходящего табора больную и, по мнению даже цыган обречённую клячу на копченую рыбу сменять, а потом, излечив кобылку, жеребёнка от неё дождался. Без своего тягла и пахарю моря прожить сложно, хотя бы, потому что зимой по прибрежному льду заледеневшие сети и из лунок взятый улов на себе не приволочь. Да и одна рыба без гарнира приедается быстро, а картофельные борозды сохой по сухопутью не на раках, с лебедями и щуками проезжают.
Но не одну только бульбу возделывать нужда требовала. Цены на лён для парусов и сетей кусались, свой же труд для себя в расчёт не брался. Да и землю неподалёку разорившегося поместья наш древний фамильный статус выкупить позволял. Ибо восходил род к всегда вольным "куриш кениге" - или "куршским королям". То есть тем коленам наловчившейся в битвах с викингами корси (корсаров), которых Орден поработить не сумел и, по сути, ради мира в правах с рыцарями уровнял. Десятина земли выходила не дёшево, аж по 95 рублей, это когда хороший работник в год 120 зарабатывал. Но благодаря почти дворянским привилегиям, первый наш взнос составил только 10%, а потом банк дал долгий кредит на недвижимость, и выплаты начинать надлежало аж в 1905 году, с рассрочкой на пол-века. Потому рискнул отец замахнуться на кусок в три десятка лесом покрытых и заболоченных десятин. Обрекая себя не только на финансовую кабалу, но и на прокладку дренажных канав, лесоповал да раскорчёвку пней. Исключительно о наследниках думая - когда ещё случай пашней разжиться представится, а как я потом прочёл в умной книге, земля это тот товар, который больше не производят.
Лесок на выкупленной делянке не только из сорной ольхи да черёмухи состоял, там и деловой хвойной древесины обнаружилось изрядно. Потому первая мысль в голову закралась - "Продать!" и сходу отбить начальные вложения. Но смысла в наших увесистых кубышках со златом никто не видел. Да и последнее дело над златом чахнуть, разве не оно на нас трудиться должно? Решили на семейном совете пустить ранее бабулей хранимые семейные накопления в дело. Подумалось так же на новом месте новую избу срубить, но пока балки мох примнут да улягутся, несколько лет болеть от сквозняков всем придётся. Пока же и полуземлянкой для лесорубов на "новой земле" обойтись можно - дабы короткий зимний день на дорогу не расходовать. Заготовленный лесоматериал решили свезти на "кооперативно-крестьянскую " верфь неподалёку в Феликсберге и сладить там из материала заказчика парусник покруче нынешней нашей рыбацкой лайвы.
Наученный Крымской войной Александр II, дозволил прибрежным лесохозяевам не за гроши перекупщикам зелёное своё добро отдавать, а строить суда какие только осилят. Расплодилось тогда на побережье (юра-мале) самопальных стапелей десятки, на некоторых даже барки ладили пятимачтовые. Этот же император в 1867 году закон о мореходных школах издал, и к Петром ещё открытым "статусным" Рижской и Либавской мореходкам добавился по побережью в рыбацких деревушках ещё десяток "низшей категории". Казна на эти заведения деньги выделяла, и сыновьям рыбаков они были доступны, но диплом помощника шкипера давали не каждому. А лишь тем, кто грыз науку и не отлынивал.
Начали мы эту авантюру с того, что контрабандой пересекли на лайве Балтику и прикупили у зведров (шведов) пилы да топоры доброй хьюскварновской выработки. Не удержался я и от соблазна случайно в лавке завалявшийся арбалет со стальной дугой и дюжиной болтов "для баловства" купить. Вышла рухлядь по цене лома, шведы ведь народ практичный и в век пороха дурью не маялись. Но им и волки на зимних дорогах не известны - цивилизация. А у нас извоз брёвен, когда "отец, слышишь, рубит", по традиции на мужичка с ноготок возложат. Но ему огнестрелом грохотать, от санитаров леса отбиваясь, закон не дозволяет.
Так как тамошних крон не имелось у нас, а с золотом расставаться жаба давила, предложил торговцу для расчёта дедовы поделки из янтаря и тот с радостью согласился на обмен. Дело в том, что солнечный камень через море волны сами не доносят, а традиции им украшать скандинавок в ожерельях да сактах ещё со времён викингов сохранились. Это курляндских невест герцог Якоб приучил от женихов коралловые бусы принимать - в цене всегда то за чем за море ходить приходится, и чем дальше в море, добыча дороже. Но и на куршский берег, даже после осенних штормов не так уж много как хотелось бы, окаменевшей смолы выбрасывает, вот южнее - в Пруссии, совсем другое дело. Только там на его сбор и добычу постарался кайзер жесткий контроль наложить. Но разве смогут муйтниеки (мытники-таможенники) да робеж-сарги (охранники рубежа - пограничники) взявшись за руки по всему побережью выстроиться? А кто смерть в море принять не боится, тому и эти клоуны, ряженные не страшны, и рыбак с рыбаком в море встретившись, всегда поладят и к взаимной выгоде сговорятся, на власти внимания не обращая. Так что дешёвое сырьё для дедовых поделок у нас водилось постоянно, а для работы самый лучший шведский инструмент ему привозили, даже ножную бор-машину, как у зубодёра раздобыть удалось, вот он и старался, и меня к своему ремеслу-искусству приучать всё норовил.
Но река судьбы уже втянула хрупкое тело ребёнка в своё русло, и по первопутку повёз я по лесной дорожке первую сосновую балку на гатер при стапеле. А там, имея изрядный запас сухого материала, заложили для нашей фамилии вместительную гафельную шхуну, на которых уже изрядно набили руку местные корабелы. Львиная доля знаменитого британского флота уже веками из балтийской древесины строилась, и верфи Лондона и Ливерпуля с нетерпением ждали курляндских парусных лесовозов. Ожидающих клиентов томить не следовало, ещё наняли страдающих зимней дурью соседских крестьян, и пока болота не потаяли с лесоповалом и перевозом управились.
Уже к Рождеству добыть мне удалось арбалетным болтом зазевавшегося недалеко от дороги красавца, оленя-рогача. На месте его выпотрошив, перекинутой через сук сосны лебёдкой затянул тушу в пустые дровни и наш праздничный стол украсила не только поднадоевшая салака. К следующей лунной ночи сколотил на той же сосне засидку, и, прихватив всю овчину, что в доме нашлась, из утеплённого гнезда-насеста взял на приваде ещё и четверых волков и пару лис. Пока баронский обходчик обнаружил следы наглого браконьерства, я выполнил его работу, проблему безопасности, на дороге решив кардинально - уцелевшие остатки стаи ушли пакостить в чужие леса. До того как начать служить Каре, надлежало побыть в послушниках у богини лова - Медне. Это она надоумила меня на действия, которыми рыбакам были не свойственны, а потом дарила удачу старательному ученику. Оценив задатки, отец даже приобрёл для меня почти игрушечное ружьё "Монте-Кристо", очень тихо стреляющее малюсенькими пульками, впрочем достаточными что бы остановить того же волка или косулю. Я же по весне на пернатой дичи оттянулся, позволив и рыбацкой семье пожевать буржуйской пищи - рябчиков да вальдшнепов. Много их в прибрежных болотах водилось, и даже проход в Рижский залив в их честь был назван - Ирбенский, то есть Рябчиковый.
