Очередь быстро продвигалась вперед. Я неотрывно смотрел на Божество и чувствовал, как не только физическое воздействие двигающейся очереди приближает меня к Нему, но и что-то большее. Я почувствовал какое-то личное общение с трансцендентным.

В конце коридора был даршан, или зал созерцания. Теперь я стоял прямо перед Шринивасой, Он был черного цвета и украшен серебром, золотом и драгоценными камнями. На верхней части лица Божества была Вишну-тилака, белый знак в форме буквы U , который наносят на лоб. Обычно верхняя часть этого знака U шириной в один палец, но отличительным признаком этого мурти было то, что его тилака увеличенного размера и закрывает глаза. На Нем была высокая коническая серебряная корона, увенчанная закругленным шпилем. Его украшения мерцали в свете ритуальных лампад.

В течение короткого промежутка времени, пока я стоял перед Шринивасой, я вспомнил удивительную и постоянную преданность моей матери Вишну, как совершенной форме Верховной Истины, которую только частично представляют другие формы, такие как Шива или Дурга. Мне вспомнился стих из Бхагавад-гиты: «Оставь все виды религии и просто предайся Мне. Я освобожу тебя от всех грехов, не бойся».

За этой областью надзирают молодые, но суровые женщины, которые проворно выпроваживают паломников от Божеств, иногда при помощи толкания тех, кто задерживается слишком долго. Я не решился замешкаться. Я повернулся и пошел обратно в очередь по другую сторону коридора, к выходу, глядя через плечо чтобы еще разок увидеть Шриниваса. Так же быстро покидая здание, как мы вошли в него, очередь далее вела через храмовый двор к главным воротам.

Выйдя из храма сквозь ворота гопурам, я опять побрел через базар. Протискиваясь сквозь толпу покупателей, я анализировал пустоту моей жизни. «Так же как меня толкают из стороны в сторону на этом рынке, так же меня толкают от одного бесполезного занятия к другому, не показывая, для чего все это». Снова вспоминая Бхагавад-гиту, я решил, что я должен достичь этого состояния освобождения от всех последствий моей глупой деятельности. Я должен посвятить себя духовной жизни и стать садху, странствующим святым.

В лавке, торгующей традиционной одеждой Северной Индии, я купил ленгу (просторные брюки похожие на пижамные), гамчу (кусок ткани, который оборачивают вокруг талии при омовении) и 4 метра хлопковой ткани. В другой лавке я купил немного куркумы. После этого я отправлися к Свами Пушкарини, большое священное озеро возле храма. При помощи куркумы я окрасил ленгу и длинный кусок ткани в желтый цвет и разложил их на просушку.

Я обрил голову у одного из цирюльников, которые обычно сидят на корточках на бетонных ступеньках озера, держа в руках опасную бритву. Сняв свою одежду, я надел гамчу и трижды окунулся в священные воды. Когда я вышел, человек, проходящий мимо, остановился чтобы нанести на мой лоб мазок влажной белой глины из маленькой латунной чашки, искусно делая тилаку одним движением пальца. Я посчитал это знаком того, что Господь принимает мое желание предаться.

Когда я и моя окрашенная в желтое одежда высохли, я надел ленгу и обернул голову средней частью длинного куска ткани наподобие тюрбана, оба длинных конца положив на каждое плечо. На груди я перекрестил ткань и обернул ее вокруг талии.

Мою старую рубашку и брюки я положил в пакет, который мне дали в лавке и оставил мою обувь у водоема. У меня еще оставалось 150 рупий. Я решил пожертвовать их Шринивасе.

Возле входа в храм я увидел конторку для «особого даршана», это стоило 25 рупий. Это позволяло человеку сократить время ожидания в очереди до примерно четверти часа. Я решил истратить мои деньги на 6 особых даршанов.

Подходя к Шринивасу в шестой раз, я заметил, что все еще несу пакет с моей старой одеждой. В уме я задал вопрос мурти: «Тебя называют Хари, то есть «тот, кто забирает наши материальные привязанности». Каким образом Ты заберешь у меня этот пакет?»

Когда я выходил из длинного коридора и входил в первую комнату помещения, я заметил бородатого брахмана, сидящего на неохраняемой зоне. Он был небольшого роста, грудь его была открыта. Его лоб, торс, руки и спина были украшены двенадцатью знаками тилаки, которые указывали на то, что он был храмовым священнослужителем. Он молол пасту из куска благоухающего сандалового дерева, растирая его на куске плоского песчаника. Я вышел из очереди и присел перед ним на колени понаблюдать за его работой. Благоухающая сандаловая паста смешивается с небольшим количеством шафрана или камфары, и эта смесь наносится на тело мурти в качестве освежающего косметического средства. Но обычно пастой смазывают Божество сразу после церемонии омовения рано утром, и было странно, что он готовит пасту во второй половине дня.

Я собирался спросить, должна ли быть вскоре какая-то особая пуджа (поклонение), когда он посмотрел на меня и спросил: «Что у тебя в сумке?»

«Да, просто одежда» — сказал я, открывая сумку, чтобы он посмотрел.

Увидев мою курту, которая была сшита в стиле, который нечасто встречается в Южной Индии, он сказал: «Очень красивая рубашка. Если она тебе не нужна, можешь отдать ее мне?»

Я возразил, я не хотел давать такому возвышенному человеку, как священник мои обноски. Но он так настаивал, что я согласился, при условии что он устроит для меня еще один особый даршан Шриниваса, чтобы я мог стоять перед Божеством столько, сколько захочу.

Он с готовностью согласился. Он положил сумку рядом на полку и взял меня за руку, ведя мимо очереди по длинному коридору.

Посередине коридора был небольшой проход, примерно в метр шириной, отделенный от коридора металлическими перилами. Это одновременно служило двум целям: отделяло входящую очередь от выходящей и давало тем, кому это позволено, свободный доступ в зал даршанов. В этот проход можно было попасть через металлические ворота, где стоял ящик для пожертвований. Рядом стоял полисмен в тускло-оливковой униформе, его берет лежал рядом.

Бородатый брахман открыл ворота ключом, висящим у него на груди, и провел меня в проход между перилами. Он шагал вперед, тащя меня за собой, пока мы не пришли в зал даршанов, где между нами и Божеством проходила очередь паломников.

Он стоял рядом со мной, пока я вволю налюбовался на Шриниваса. Я хотел навсегда неизгладимо запечатлеть образ Господа, и я начал медитативно рассматривать каждую часть Его формы, начиная со стоп. Я постепенно перевел взгляд на две руки Господа, левая рука была сложена в мудру избавления от страданий, а правая в мудре благословения. На уровне чуть выше плеч другие две руки держали символы Вишну (диск и раковину). Я смотрел на слегка улыбающееся лицо Шринивасы и надеялся, что это выражает удовольствие или радость, или возможно даже что-то более глубокое. Снова я перевел взгляд обратно на стопы Господа и повторил мою медитацию еще два раза.

После этого я рассмотрел Шри, стоящую справа от Господа и Падмавати, стоящую слева. Затем я посмотрел на всю группу вместе, включая заднюю стену алтаря, пол и потолок. Мне показалось, что я стоял там пять или шесть минут.

Потом я посмотрел на брахмана. Он кивнул головой и повернулся. На полпути назад к воротам он указал мне, что я должен перелезть через перила и выйти вместе очередью паломников. Я так и сделал, и он пошел обратно к воротам и вышел.

Когда я снова попал в первую комнату, я пошел снова к тому месту, где встретил бородатого брахмана, желая поблагодарить его перед тем как уйти. Но его там не было. И не было моей сумки на полке. И не было никаких следов того, что он там делал сандаловую пасту за несколько минут до этого.

Немного удивившись, я подошел к двум другим брахманам, которые сидели неподалеку. «Извините», вежливо обратился я к ним, — «а где бородатый брахман, который недавно сидел здесь?»

Они посмотрели на меня немного странно. «Бородатый брахман?» — удивился один. Второй засмеялся . «Ты думаешь, что это храм Шивы?». Правда, я вспомнил, брахманы-вайшнавы не носят бороды.