Растворявшийся во тьме становился одним целым со тьмой, подчинял себе черноту и скрывался за ней. В ней было холодно и пусто, ибо она пришла из времен, когда света не было. Годы тренировок в глубочайших шахтах родной планеты подарили Шарроукину родство с темнотой, подобным которому могли похвастаться немногие за пределами его легиона. Слепая жизнь под землей, где черные скользкие создания поджидали за каждым углом, быстро учила воина искусству прятаться.

Он стал призраком, эхом движения, намеком на присутствие. Один из Железноруких поднял взгляд, но тут же отвел его: и глаза, и сознание говорили ему, что он не увидел ничего необычного.

Скоро трое воинов ушли вперед, и Шарроукин переполз в боковой тоннель, чувствуя, как тьма утекает прочь. Убедившись, что никого нет, он выбрался из воздуховод и спрыгнул на палубу, приземливший с глухим, едва слышимым стуком подошв об металл.

– Должен признать, ты неплох, – раздался голос в конце коридора.

Шарроукин развернулся, присел и на автомате потянулся к пистолету. Рука остановилась в миллиметре от рукояти, когда он узнал широкоплечий силуэт.

– Мой корабль зубами и когтями дрался за свою жизнь после Исствана, брат Шарроукин, – произнес Шадрак Медузон. – Неужели ты думал, что я не замечу лазутчика?

ПУСТЫЕ УГРОЗЫ. ПОД ЧУЖИМ ФЛАГОМ. ЛУЧШИЙ В СВОЕМ ДЕЛЕ

– Вас обоих надо в карцер бросить! – рявкнул Тиро, вышагивая по металлическому настилу посадочной палубы. Велунду хватило приличия сделать виноватый вид, Никона Шарроукин же умудрялся одной лишь позой выражать беспардонное равнодушие.

– Он меня не удивляет, – продолжал Тиро, – но ты, Сабик? Что скажешь в свое оправдание?

– Скажу, что действия брата Шарроукина следует оценивать как разумную осмотрительность.

– Что?

– Он просто хотел убедиться, что капитан Медузон сказал нам правду.

Тиро взглянул на Шадрака Медузона, который привез нарушившего границы Ворона на борту «Маллеус Феррум». Капитан клана Сорргол выглядел невозмутимо, и покрытое шрамами лицо ничем не выдавало его отношения к происходящему. Был ли он зол из-за того, что в его честности усомнились, или смотрел на все это так же, как Велунд?

– Ты не доверяешь словам брата-Железнорукого?

– А ты доверяешь? – парировал Велунд. – Ты хочешь верить, что капитан Медузон – наш союзник, но этого недостаточно для того, чтобы он им стал.

Тиро ожидал, что Медузон оскорбится в ответ на уязвленную честь, но покрытый шрамами воин молчал.

– И нашел он что-нибудь? – поинтересовался Тиро, не считая нужным обращаться к самому Шарроукину.

Велунд покосился на Гвардейца Ворона, продолжавшего смотреть прямо перед собой.

– Нет, – ответил он.

– Тебя следовало бы лишить всех званий, разжаловать в рядовые.

– Я слышал, Железные Руки не бросаются пустыми угрозами, – произнес Шарроукин.

Тиро с трудом сохранял спокойствие. Он пережил худшие кошмары, которые галактика только может наслать на человека, но Шарроукин даже не моргнул. Черные глаза Гвардейца Ворона смотрели на него в ответ, и Тиро видел в них отражение собственного непреклонного характера.

– Что ты сказал?

– Не стоит бросаться угрозами, если не собираешься их выполнять.

– Ты думаешь, я этого не сделаю?

– Я знаю, что не сделаете.

– И почему же?

– Я вам нужен, – ответил Шарроукин. – Я лучший в своем деле, и у вас на борту больше нет таких, как я.

– Мне нужен кто-то, кто не способен подчиняться приказам? Мне нужен воин, устанавливающий собственные правила боя и поведения?

– Да, – ответил Шарроукин. – Именно так.

– Он прав, Кадм, – вмешался Шадрак Медузон. – И я бы в аналогичных обстоятельствах сделал то же самое.

– Тогда почему не сделали? – спросил Шарроукин.

Меудзон скривил обожженное лицо в косой усмешке.

– А кто сказал, что не сделал?

– Думаете, я бы не знал?

– Как ты самоуверен, вороненок, – сказал Медузон, подходя вплотную к Шарроукину. Они несильно различались по росту, но Медузону неведомым образом удавалось возвышаться над Гвардейцем Ворона. – Ты провел несколько лет на корабле Железных Рук и думаешь, что все про нас знаешь? Ты хорош, брат Шарроукин, очень хорош, и я не встречал никого, кто лучше тебя подчинял бы себе тени, но эти корабли сделаны из стали и камня, из той же плоти, что Медуза. И никто не понимает эту плоть так, как сыны Ферруса Мануса.

– Я бы знал, – повторил Шарроукин.

– Правда? Тогда как Ашур Мезан сумел пробраться на ваш корабль и лично взглянуть на вашего криптоса? Неплохо вы там все устроили, Велунд. Скажи, неужели действительно есть необходимость заковывать тварь в кандалы?

Даже непроницаемое лицо Шарроукина не могло скрыть его шока при этих словах.

Тиро был поражен не меньше.

– Ты отправил своего солдата на мой корабль?

– Да, – ответил Медузон. – И хотя мне жаль, что я не смог вам довериться, мы оба знаем, что в наших обстоятельствах доверие – редкий ресурс.

Слова Медузона подлили масла в огонь злости, бушевавший в Тиро, но этот разговор не предназначался для ушей экипажа.

Он бросил на Шарроукина и Велунда тяжелый взгляд и произнес:

– Свободны.

Они развернулись; обвинения были сняты, но без выговора не обошлось.

– Велунд, – позвал Тиро. – Когда Криптос закончит расшифровывать астронавигационный журнал «Моргельда»?

– С минуты на минуту, – ответил Велунд.

– Доложи мне перед следующим сигналом судового колокола.

Велунд кивнул и вместе с Шарроукином покинул палубу. Тиро не удостоил их еще одним взглядом.

– Я не очень рад, что ты отправил солдата на мой корабль, – сообщил он Медузону, когда они ушли.

– Я мог бы сказать то же самое.

– Шарроукин действовал без моего приказа.

– И тебе следовало отдать этот приказ, – сказал Медузон. – Меня удивляет, что он появился на моем корабле так поздно. Полагаю, он ждал из уважения к тебе, надеялся, что ты отдашь этот приказ. Неужто экипажу «Сизифея» недостает решимости, Кадм?

Тиро словно обожгло: и самим упреком, и пониманием, что тот полностью заслужен.

– Достает, – ответил он.

– Это хорошо, – сказал Медузон. – Грядущая битва всех нас подвергнет испытанию, и выживут в ней лишь самые решительные.

– Ты в нас слабости не обнаружишь, – пообещал ему Тиро.

– Я уж надеюсь.

Спустя пятнадцать дней и три одиноких звездных системы «Железное сердце» и «Сизифей» беззвучно подплыли к миру, который в астронавигационных реестрах обозначался как «Эйрена Септимус». Все в этом лишайном изумрудно-охровом шаре говорило Велунду о медленной и неизбежной гибели.

Изображение планеты, окутанной слоями едких облаков, висело в центре главного экрана. По углам находились вставки с уже терявшими четкость пиктами сервиторов-дронов, запущенных тридцатью минутами ранее.

Все они показывали местность, которая скоро исчезнет под кислотными океанами: ядовитые должди нескончаемым потоком лились из непроницаемых облаков.

– Вот это я понимаю – мир смерти, – заметил Шадрак Медузон.

Справа от Кадма Тиро стояла, скрестив руки на широкой груди, голография воина, командовавшего «Железным сердцем». Тиро сидел на капитанском троне, однако вопрос о командовании однозначного ответа не имел.

– Он опаснее прочих, – согласился Велунд. – Но именно эти облака и делают Эйрену Септимус такой ценной.

– Ценной для кого? – спросил Тиро, судя по его виду, продумывавший, как сражаться в такой атмосфере.

– Для того, кто знает правду, – сказал Велунд. – В Карта Империалис Эйрену внес Двадцатый, однако эстимарий описывает ее как мертвый, лишенный какой-либо ценности мир.

– Приберегли ее для себя, – усмехнулся Медузон, чье изображение то и дело искажалось от помех.

– И чем же она ценна? – поинтересовался Тиро.

– Ее атмосфера чрезвычайно плотная и содержит скопления кристаллов прометия, образовавшиеся в одну из прошлых эр, в период геологической нестабильности.