В это время заморосил дождь. Гусев выругался и пробубнил:

– Этот проклятый ливень уже второй день нас преследует! Только-только вырвались, и вот всё начинается опять! Сейчас и ветер подует в нашу сторону. Природа против нас.

– Это точно, - согласился Гончаленков, - В любой момент у нас под ногами может разойтись почва, или нас вдруг засосет в грязь. В реках и озерах вместо воды – яд и плавает невесть что. В лесах на головы валятся деревья, округа наполнена злобными зверями, которые постоянно атакуют, чтобы убить нас.

– Единственный путь на «большую землю» уничтожен, - напомнил Грибов о разрушенном мосте.

– Мы в ловушке, - заключил участковый, - Мост не существует, реку ни вброд, ни вплавь не преодолеть, болота кругом труднопроходимые. Находясь в лесу, мы становимся слишком легкой добычей для хищников.

– Дорога в двух местах перегорожена, - дополнил Грибов, - На технике тоже очень-то не разъездишься.

Решил вмешаться и Калинкин, не мог же он не блеснуть своими полководческими талантами.

– А если двинуться на машинах и поочередно вместе расчищать эти завалы?

– Там «КамАЗ» по самую кабину в грязи увяз. Его разве что тягачом вызволить, да и то вряд ли, - рубил на корню план Калинкина чересчур умный прапорщик.

– Даже если расчистим путь, - сказал Кирилл, - То по раскисшей хляби нам все равно не проехать, едва сюда пробились, обратно точно застрянем.

– И пешком крышка, и на колесах тоже! – крикнул Гусев, - Нафига сюда перлись?

Прапорщик молча поднялся и двинулся к солдату-паникеру, но избиения не допустил дед Матвей.

– Есть ещё один путь – обходной.

Все глаза устремились на деда, даже Грибов забыл, что хотел настучать Гусеву по шее.

– Я говорю о пастушьей тропе, она тоже выводит к реке, но в нескольких километрах к югу от нас. Оттуда в случае чего и пешком можно дойти.

– Моста ведь нет! – удивился Калинкин, - Зачем нам к реке идти?

Дед Матвей недовольно покачал головой:

– Ты сперва дослушай мысль, а потом перебивай. Мост мне не нужен, мы двинемся к броду – это еще два километра на юг.

– Тебе же сказали, что речка отравлена, - заявил Калинкин.

– В том месте река резко изгибается и с обеих сторон наносит песок с двух берегов, если обе машины цепочкой вогнать, перейдем на соседний берег, не замочив ноги.

– Возражений нет? – спросил Гончаленков и, слыша в ответ тишину, добавил, - Значит, решено.

Лицо Калинкина хоть и отражало радость, но все же сомнения у него ещё оставались:

– По тропе той никто не ездит, только коровы ходят, не застрянем где-нибудь?

– Машины у вас проходимые, - успокоил дед, - Помощней коровок будут.

– И еще одно, - сказал Кирилл, - Объединяя всю имеющуюся у нас информацию, я могу сделать вывод – наш враг планомерно нанес удары по всем важным объектам и всему живому, но не одновременно, а по очереди. После каждого нападения возникала пауза, тогда-то и появлялись хищники, но их было не слишком много – два-три.

– И что из этого? – никак не мог уловить мысль Калинкин, поэтому уши его тревожно шевелились.

– То, что пытается нас убить, не так уж сильно и многочисленно: на два удара одновременно оно не способно и после каждого восстанавливается. Постоянно действуют лишь хищники.

– Предлагаешь разделиться? – спросил Грибов.

– Пока нет, но в будущем эта информация может пригодиться, нужно помнить о ней.

– Теперь решим, как двигаться будем, - взял на себя роль главного организатора Грибов. «Старлей» не возражал, тем более что прапорщик в этом деле смыслил больше, - Я на «УАЗике» пойду первым, со мной дед дорогу будет показывать, беру раненного, в смысле, больного и этих двух пьянчуг, рядовой Гусев за ними присмотрит.

Гусев ненавистно глянул на прапора, но смолчал и покорился, а про себя подумал, что будь у него автомат, завалил бы этого вэвэшника без размышлений.

– Остальные с тобой, старшой, - закончил Грибов, - Между машинами полсотни метров.

– Что будем делать в случае нового нападения? – спросил Кирилл.

– Защищаться! – Калинкин вернул голосу утраченную боевитость.

– Это само собой, - подтвердил Грибов, - Но если положение одного транспорта будет безнадежным, второй уходит на прорыв, чтобы ни случилось. Для сохранения хотя бы части людей я поступлю именно так, и ты, «старлей», делай так же.

Лошадникова хоть и находилась в отдалении, но оказывается имела отменный слух.

– Это будет предательство! – гневно запротестовала она, - Советские люди, а тем более военные так никогда не поступали даже в критические моменты.

– Увы, мадам, - сделал реверанс Грибов, - Советской армии больше нет, ее наследница – армия российская имеет лишь громкое название и давно утратила все лучше традиции военного искусства. Я же повторюсь, кто-то из нас должен прорваться и сообщить о произошедшем тут. Геройски погибнуть всем вместе не получится – силы не те, да и патронов у нас на одну стычку.

Все самое важное было оговорено, теперь каждый занял свое место. Прапорщик дал два магазина Гончаленкову, один получил Калинкин, усмотрев в этом несправедливость и заранее предвзятое отношение, но вслух обид и претензий не высказал. Уже в салоне джипа он украдкой спросил у участкового:

– Шеф, почему вы позволяете этому вояке тут за главного распоряжаться? Он всего-навсего прапорюга неизвестный, а вы офицер и это ваша территория.

– Эта территория напичкана отравой и смертельными ловушками, ее хозяева серые хищники. Чтобы выбраться, нам как раз и нужен отчаянный рубака с мозгами, и пока прапорщик соответствует роли лидера.

– У него гранаты, я видел. Почему он хотя бы одну не дал нам? Хочет в первую очередь обезопасить себя.

– Ты когда-нибудь метал боевую гранату? – спросил Гончаленков.

Уши Калинкина впали в смущение:

– Нет, только учебную, но…

– Он идет первым, сам за рулем. Дед рукой не шевелит, солдат психованный какой-то, остальные и вовсе лежачие. Гранаты ему нужнее нас.

Уши Калинкина остались при своем прежнем мнении:

– Пять магазинов и гранаты – слишком много для одного.

Машины завелись и тронулись. Дым пожарищ стал союзником людей, скрыв от невидимых врагов перемещения и начало движения. Первоначальная скорость была слишком невелика – приходилось объезжать завалы или попросту штурмовать их. Благо заветная тропа находилась за спиной, чтобы попасть на нее, не нужно было пересекать всю деревню.

У самой окраины из-под колес «УАЗа» в разные стороны метнулись два хищника. Один из них, видя ускользающую добычу, в ярости понесся следом, вскочил на обломки дома, поравнявшись высотой с «Тойотой», прыгнул прямо на капот. Кирилл нажал педаль тормоза, и животное слетело прямо под колеса машины.

– Заметили-таки, паразиты! – разочарованно воскликнула Лошадникова.

Калинкин настроился на самый боевой лад.

– Не дрейфь, бабуся, мы уже на тропе! – тут он довольно музыкально пропел знаменитую строчку из песни о знаменитых питерских ментах, - Прорвемся, опера!

Лошадникова, не отрываясь от заднего стекла, с издевкой спросила у участкового:

– Неужели с такими ушами и мозгами можно попасть в оперативники?

Малая Гнилка, 10 км на запад от Ворошиловки, 10:42.

Маянов продолжал свою стремительную гонку на четвереньках в никуда. Мертвый осенний лес равнодушно взирал на дичающего с каждой секундой уголовника-убийцу. Около десятка косматых хищников попались ему навстречу, но ровным счетом не обратили на него никакого внимания – все куда-то очень спешили.

Ковбой исчерпал все свои внутренние резервы и окончательно выдохся. Он завалился прямо на влажно-заболоченную почву и судорожно задвигал боками, пытаясь восстановить дыхание. Взгляд его бешено блуждал по сторонам. Несмотря на критическое положение и общее отчаяние, его заинтересовал необычный предмет.

У одной из согнутых берез, будто в воздухе висело нечто сферическое не то из соломы, не то из опилок размером с небольшой арбуз. Неизвестный объект словно гипнотизировал Ковбоя. Забыв про тотальную усталость, он пополз к нему. Сфера была из чего-то сплетена и подвешена как плафон к одной из веток.