Гусев выскочил из машины и, увязая в мокро-рыхлом песке, поспешил к берегу. Он стремительно спустился к воде и без всяких раздумий двинулся по ней напрямик. Первый метр глубина не превышала тридцати сантиметров. Вдруг Гусев понял, что его сапоги разъедаются, вместо холодной осенней воды он очутился в кипятке и очень ядовитом.

Горло запершило, в глаза, будто тонны битого стекла насыпали, дыхание обжигало, выворачивало внутренности. Гусев закричал, развернулся, сделал несколько пьяных шагов обратно, схватился за шею и рухнул в реку.

– Идиот, - без всякого сожаления произнес Грибов, - Я же говорил, что вода ядовитая.

Калинкин давно ожидал от окружающей обстановки подвоха, его глаза крутились на сто восемьдесят градусов, уши, как спутниковые радары, улавливали малейший звук.

– Шеф! – завопил он, – Волки!

Из примыкающему к берегу чахлого сосняка выскочила серая стая хищников и сразу же устремилась к «УАЗу». Животных было четырнадцать.

– В машину! – приказал Грибов, усаживаясь за руль.

Гончаленков и Калинкин одновременно запрыгнули в салон, завалившись в одну кучу. Коняев в этот момент справлял нужду у заднего левого колеса и вместо того, чтобы залезть в машину, побежал вниз к реке. Эта опрометчивость спасла остальных – два первых хищника побежали за Коняевым.

Грибов запустил двигатель и прижал до отказа педаль газа. «Буханка» понеслась вниз по откосу и на скорости въехала в воду. В ту же секунду хищники разодрали Коняева. Машина преодолела половину водной дистанции, когда резкий запах разъедаемой резины ударил в нос. Кислота полностью уничтожила покрышки и камеры.

– Зажимайте носы и на крышу! – крикнул прапорщик и начал выбираться наверх из кабины.

Крыша была мала и тесна для троих. Ядовитая речка точила стальной остов машины, клубилась, пенилась, шипела, вздымая ядовитые клубы в воздух.

– Ну что, шавки вонючие, поймали? – кричал радостно Калинкин застывшим на берегу хищникам.

Он вдохнул отравленного воздуха и мучительно закалялся. Гончаленков и Грибов заулыбались:

– Говорили тебе, дыши тихо и молчи.

– Чего делать будем? – пытаясь загладить свой конфуз, спросил Калинкин. Его лицо побагровело, кашель утихал, но доводил до отдышки.

– Переймем тактику врага, - сказал Грибов и достал гранату, уловив недоуменный взгляд Калинкина, пояснил, - Вон на том берегу, куда мы пробиваемся, почти напротив нас сосна, ее корни торчат из песка. Я думаю, если граната угодит туда, взрыв ее повалит, под действием тяжести она упадет в реку и станет нашим мостиком.

– А если не попадет? – спросил Калинкин.

– Кислота разъест нам лёгкие, глаза и кожу. Очень долгая и мучительная смерть.

По ушам Калинкина пробежала дрожь:

– Кидай скорее, не тяни!

Прапорщик придвинулся к краю крыши (Калинкин и Гончаленков не дожидаясь предостережения, приняли в позу молящихся арабов), взял гранату в ладонь, почувствовал ее вес, потряс плечом и расслабил всю руку, определил на глаз расстояние до цели, глубоко вдохнул, закрыл и открыл тут же веки. Левый указательный палец вырвал чеку, граната по дуге полетела к цели.

В ту же секунду с левой стороны из воды с булькающим ревом всплыло бревноподобное ветвистое чудовище, ударив машину в бок. Грибов не удержался и плюхнулся в воду. Ф-1 ударилась о ствол дерева и упала прямо в корневое сплетение.

Гончаленков, забыв про опасность быть посеченным осколками, прямо с колена начал длиннющими очередями лупить по «коряге», которая затрубила и засвистела, окрашивая воду в бурый цвет.

Грохнул взрыв и сосна, лишившись ненадежной опоры, завалилась прямо на речное чудовище, ветки отхлестали и исцарапали Калинкина и Гончаленкова. По счастливому стечению обстоятельств грозди осколков не зацепили никого из людей. Участковый выронил автомат, он глянул вправо и увидел разъеденное тело прапорщика, плавающее на поверхности.

– Сержант! – крикнул «старлей», - Ты сможешь по дереву перебраться на берег секунд за пять?

– А что? – Калинкин потерял ход событий после падения сосны.

– Кислота слишком быстро разрушает дерево и потом, я не уверен, что речная тварь надолго вышла из строя.

Калинкин мигом пришёл в себя:

– Я, я понял, шеф, я… успею…

Вместо эпилога.

Они сидели на противоположном берегу усталые, мокрые, грязные, исцарапанные, ободранные, молчаливые. Хищники, покрутившись у воды так и не рискнули перейти реку вброд, сверкнув желтыми глазищами, они молча исчезли в лесу. «УАЗик» так и стоял в реке, кислота растворяла краску с бортов, разъедала все, что могла, из деталей и обшивки. От сосны осталась лишь та часть, что не коснулась воды.

– Шеф, солнце! – обрадовался Калинкин, поймав на лице теплый луч, - Подумать только в пятидесяти метрах от нас дикие звери, кислотная речка с мутантами, падающие деревья, живая земля! За нашими спинами разрушенная деревня, сотни трупов, радиация, а тут солнце и тишина, дождя проклятого нет…

Гончаленков согласился молча согласился со своим помощником. А у того на фоне массы пережитых стрессовых воздействий в очередной раз обострилась словоохотливость:

– Шеф, и все же, что это было?

– Своей деятельностью человек вызвал в окружающей среде мощный протест против насилия над ней, против беспредельного экологического произвола. Природа – живая инстанция, и если ее довести до отчаяния, она становится беспощадной к своим истязателям, а заодно и ко всем людям. Человек из сына природы превратился в ее главного врага.

– Значит, бунт? – подытожил Калинкин.

– Я бы назвал это гневом – праведным и справедливым гневом земли, - поправил Гончаленков помощника.

– И все же мы выиграли, шеф, - гордо произнес Калинкин, - Мы пробились на безопасный берег.

– Ты в этом уверен? – тихо задал вопрос участковый.

Калинкин дико оглянулся вокруг и даже подскочил, несмотря на усталость.

– Думаете, и тут такая же петрушка? То есть этот берег ничуть не безопаснее того?

Гончаленков лишь вздохнул и пожал плечами:

– Кто знает, кто знает…

<!--[if !supportFootnotes]-->[1]<!--[endif]--> – на армейском жаргоне солдат федеральных войск. Книга была написана до того, как 5 апреля 2016 года Внутренние Войска МВД РФ стали Национальной гвардией.