– Подведем неутешительные итоги, - с грустью на лице начал импровизированный военный совет Гончаленков, - Боеприпасов у нас осталось на отражение одной атаки и то не очень массированной и не продолжительной.

– Экономить надо патроны, - раздражительно, ни к кому не обращаясь, заявил Катасонов.

В этом дерзком высказывании Калинкин усмотрел намек на свою неудачную стрельбу, поэтому не мог не ответить.

– Что ты в этом понимаешь, животновод? Это тебе не глистов у кошек выводить.

Гончаленков уже устал от роли миротворца, общая нервозность уже коснулась и его самого.

– Эту важную тему обсудим после. Я говорю, что больше одной атаки нам не выдержать, вторая для нас кончится плачевно. К тому же не исключается возможность повторного удара землетрясения.

– Чего ж ты, сынок, предлагаешь? – спросил дед Матвей.

– Пока ничего, хочу ваше мнение услышать.

Первым высказался Петро:

– Если нельзя защищаться, нужно либо отступать, либо сдаваться. Судя по виду этих чудищ, пленных они не берут, значит, остается отступать.

– Как только мы вылезем наружу – нас тут же сожрут, - контраргументировал Калинкин.

– Лично я не хочу оказаться в их кишках, - задыхаясь, сказал ветеринар, - Я лучше останусь тут, зароюсь в погреб поглубже, и никакая тварь меня не достанет.

Лошадникова обвела всех сидящих напротив надменно-презрительным взглядом.

– Противно слушать вас, трусливые мужичонки! «Отступать, сдаваться, зарыться поглубже», - передразнила она, - Умереть достойно боитесь. Не удивительно, что такие тряпки просрали все последние войны нашей страны, опозорили державу.

– Зато твои коммуняки и Венгрии, и в Чехии, и на границе с Китаем «лоханулись»! Я уж про Афган не говорю! - воскликнул Калинкин.

– Интернациональную войну в Афганистане проиграл Горбачев и его клика перестройщиков-сатрапов! – защищалась Лошадникова, - А Будапешт и Прага рукоплескали доблестным освободителям, которые спасли Восточную Европу от происков западной тлетворной псевдодемократии!

Участковый с размаха ударил прикладом по куску шифера, расколов его.

– Молчать! Довольно с меня полемики и словоблудия, приказываю говорить только по делу! Желающие совершить экскурс в историю СССР либо затыкают свои рты, либо проваливают отсюда. Говорю это в последний раз!

– Шеф, это все она… - пытался оправдаться Калинкин, густо краснея.

– Я сказал – молчать! Выпавшее затишье скоро кончится, а вместо попыток найти способ спасения я слышу бесконечный словесный понос, который и без того льется рекой с экрана телевизоров и газет. Ощущение, будто я нахожусь в нашей Думе, только вот Жириновского не хватает.

Петро и Калинкин загоготали. «Старлей» злобно посмотрел на обоих.

– Я же сказал: говорить только по делу…

– Если по делу, - отозвалась Лошадникова, - То нужно выбираться.

– Мысль гениальная, - съязвил Катасонов, - Есть только одно небольшое уточнение, совсем малюсенькое – каким образом?

– Пешком не получится – эти зверюги на открытом месте нас мигом нагонят, - рассуждала завклубом, не обращая внимание на колкости идеологических оппонентов, - К тому же с нами два пьяных тела…

– Давно ли сама в отключке была? – продолжал натиск ветеринар.

– Нужен транспорт, - закончила мысль завклубом, - Машина или трактор.

– А может лучше велосипед? – торжествующе нанес неожиданный удар в спину Калинкин. В лице недавнего противника – ветеринара он вдруг нашел союзника по борьбе с фанатичной коммунисткой.

Но та была закалена партийной борьбой и мужественно встретила атаку коалиции.

– Тебе бы я и самокат не доверила.

– Мысль хорошая, - согласился «старлей», - Насчет транспорта, но после недавнего погрома тут даже мясорубки не отыщешь исправной.

– Можно до карьера смотаться, - предложил Петро, - Там техники полно было, возможно, что-то уцелело.

– Карьер на противоположном конце деревни, - покачал головой «старлей», - Пробиться туда будет трудно, пойдем почти без боеприпасов. А вдруг там после землетрясения ни одной исправной машины не осталось?

– У директора карьера два автомобиля было, - вставила свое слово Лошадникова, - Иномарка – «Опель» и отечественный «УАЗик». Оба этих технических средства, конечно же, были приобретены на нетрудовые доходы!

И вновь не мог не уколоть «классового врага» ветеринар, который вроде обуздал свою истерию.

– Он тебя в свои финансовые проблемы посвящал, что ли?

Гончаленков лишь устало прикрыл веки и приказал:

– Сержант Калинкин, идешь вместе с Петро, осматриваете двор и гараж директорского дома.

Первоначальные поиски сразу привели к разочарованию. «Опель» обнаружили во дворе. Машину перевернуло, а мотор превратился в комок металлолома. Бортовой «УАЗ» завалило обломками гаража, стекла превратились в мелкую крошку, кабину и фургон измяло до безобразия. Однако мотор уцелел и даже сразу завелся, но бак был пустой.

Команда поисковиков без промедления была отправлена на поиски бензина. Калинкин, было, хотел уклониться от этого розыска, выдав новую идею.

– Шеф, а может на вашей машине?

– От нее лишь колёса и выхлопная труба остались, - заверил участковый, - Так что давай, ищи бензин.

Заветная канистра с бензином отыскалась в том же «УАЗе», бак был заправлен наполовину. Теперь дело было за высвобождением машины из завала. В «рабочую» группу вошли Калинкин, дед Матвей и Лошадникова. Катасонов же пошел в отказ.

– У меня радикулит и ногу отдавило еще ночью, когда всё это случилось, - безаппеляционно заявил он.

– Ах ты, «радикулит» х…в, - набросилась на него Лошадникова, - Когда с нами драпал, нога не болела? Товарищ старший лейтенант, вы как представитель власти должны поступить с этим трусом по законам военного времени.

Калинкин оторопело отвесил нижнюю челюсть:

– Это как?

– К стенке его и в расход! – крикнула завклубом, - Расстрелять! Если не можете, дайте мне пистолет, у меня рука не дрогнет.

Катасонов аж присел от неожиданности и, полусидя, попятился спиной назад, словно у Лошадниковой и вправду в руке был пистолет.

– Сейчас не война, - отозвался Гончаленков, - Я не палач из НКВД и стрелять в этого… - он так и не подобрал нужного определения, - Не буду. Поступим проще – не будет работать, останется здесь. Все по местам, я и Петро на прикрытии.

– Шеф, я тоже могу прикрывать, - заикнулся, было, Калинкин, но его оборвали.

– Работаешь руками ты лучше, чем стреляешь.

Начали разбирать обломки стен и крыши, дело пошло вяло: гараж директор строил, как говориться, на совесть и на века, материала качественного не жалел, к тому же Лошадникова и дед Матвей труженики были чисто номинальные. Сказывались пол и возраст.

Ветеринар вынужден был под угрозой оставления включиться в общую работу, но усилий особых к разбору завала не прикладывал Калинкин тоже не собирался стать стахановцем, когда все вокруг филонили. Пришлось участковому вносить коррективы в трудовую деятельность: Петро сняли с прикрытия и добавили в «коллектив рабочих».

Дело едва сдвинулось на треть и грозило затянуться на долго, к тому же вновь возник конфликт мировоззрений. Первым на обострение пошел Калинкин.

– Ну что, бабуся, - поддел он работавшую рядом Лошадникову, - Нет ностальгии по ударным стройкам и субботникам, а?

К предстоявшей потехе присоединился страдающий «радикулитом» Катасонов.

– Это скорее напоминает труд узников ГУЛАГа.

Лошадникова более не собиралась дискутировать и поэтому схватилась за кирпич, решив доказать свои убеждения оппонентам физическим воздействием. Однако давно назревавшей потасовки не случилось.

– Берегись! – закричал Гончаленков, - К оружию!

Грохнула автоматная очередь. Одного зверя участковый завалил сразу, а от двух других пришлось уворачиваться и спасаться прыжками в разные стороны. Калинкин одним прыжком взобрался на покосившийся телефонный столб и вскарабкался на его верхушку с ловкостью орангутанга.