– Чего ты хочешь? – плоские губы разомкнулись, выдавливая слова.

– Я Люций, – произнесло существо в плаще.

– Люций? – Плоское веко задрожало, силясь разомкнуться. – Я помню тебя. – Открывшийся глаз смотрел в глаза под капюшоном. – Твой взгляд все тот же, Люций, только… Только я не вижу в нем прежнего ликования.

– Все меняется, Хтон. Уже изменилось. Твой мир. Он стал другим.

– Это уже не мой мир. Теперь мой мир – это озеро.

– Когда-то в его утробе рождались боги. Они приходили помочь тем, кто оплакивал здесь свою участь. Ты помнишь это?

– Помню. Я убил их всех.

– Кроме меня.

– Я сожалею.

– Теперь в этом озере ты, Хтон.

– Чего ты хочешь?

– Вернуть тебе твой мир.

– Мне он не нужен.

– Зато ты нужен ему.

– Я – тиран.

– И ты об этом жалеешь?

– Нет.

– Тогда вернись и свергни нынешних богов.

– Кто они?

– Ты не захочешь их знать. Они не такие, как мы, Хтон.

– Сколько я спал?

– Долго. Очень долго.

– Я хочу проснуться.

– Я помогу тебе.

– Почему ты?

– Больше никого нет, Хтон.

– Чего ты хочешь взамен?

– Ничего. Если бы ты видел, как изменился Аид, то понял бы меня.

– Мы никогда не поймем друг друга. – Дрожащий глаз закатился к небу. – Ты все еще зажигаешь последнюю звезду, Люций?

– Все еще.

– Значит, что-то осталось неизменным.

– Мне зажечь ее сегодня для тебя?

– Нет. Зажги ее для своих богов. Скоро я лишу их даже этого.

Дом Мольбрантов. Комната на втором этаже. Запах горящих свечей. Тени, ползущие по стенам, рожденные дрожащим пламенем. Ульяна и Габриэла. Узник и демон Габриэлы. Четыре персонажа, слившиеся в две пары и разделенные тонкой гранью реальности, которую они никогда не смогут перейти. Полоски ткани фиксируют ноги и руки Ульяны Флегоновой. Она обнажена. Ее одежда сложена возле кровати. Габриэла неспешно зажигает свечи. Вкладывает сначала в одну руку Ульяны, затем в другую.

– Если ты уронишь их, то сгоришь заживо, – предупреждает она. – Я не стану тебя отвязывать. Просто отойду в сторону и буду слушать, как ты кричишь, вдыхая запах своей горящей кожи.

Капли расплавленного воска скатываются, обжигая Ульяне пальцы. Габриэла подходит к ее ногам. В руках Габриэлы еще две свечи. Кожа на ступнях более чувствительна. Горячий воск обжигает ее. Свечи дрожат, разбрызгивая свою плоть на пальцы ног, между которых они зажаты. Габриэла гладит живот Ульяны. Чувствует, как он напрягается, когда очередная порция расплавленного воска скатывается на пальцы. Его становится все больше. Огонь – он пожирает воск, медленно приближаясь к раскрасневшейся коже. Подсвечник. Габриэла поднимает его с пола – сплетение стальных нитей, увенчанных пятью свечами. Он похож на засохшее дерево с тонкой петлей у основания вместо подставки. Бесполезная конструкция, позволяющая расплавленному воску, стекающему вдоль тела свечей, капать прямо на пол. Ульяна вздрагивает. Холодная сталь касается кожи ее живота. Скопившийся воск, над которым дрожат языки пламени, тонкими струйками начинает стекать на кожу.

– Ты знаешь, что будет, если ты уронишь их, – снова предупреждает Габриэла, начиная ласкать грудь Ульяны, нежно, едва касаясь кожи. – Боль и наслаждение, – шепчет Габриэла, наблюдая, как воск покрывает пальцы на ногах Ульяны. – Ты должна быть покорной. Прими свою боль, а не борись с ней. Позволь боли показать тебе свою обратную сторону. Не сопротивляйся.

– Я покорна.

– Ты знаешь, что будет, когда свеча догорит? – Габриэла касается ее сосков открытой ладонью, лаская набухшую плоть. – Твоя кожа. Какое-то время огонь будет гореть на ней.

– Я готова к этому.

Ульяна смотрит на свои ноги. Жар от обожженных пальцев медленно растекается по всему телу, смешиваясь с немотой.

– У тебя не будет права вздрогнуть. – Воск покрывает живот, рождая красные пятна. – Ты веришь в то, что я не стану отвязывать тебя, если от упавших свечей загорится кровать?

– Да.

– У тебя не будет возможности закричать.

Габриэла поднимает с пола еще одну свечу. Неспешно проносит ее над грудью Ульяны, позволяя воску капать на затвердевшие соски.

– Открой рот.

Струйки воска обжигают губы. Пламя колышется от неровного дыхания. Тело Ульяны начинает дрожать. Она пытается сдержать дрожь, запихнуть как можно глубже в себя, удержать подсвечник на своем животе. Но свечи прогорают.

Демон. Стоя в стороне, он молча наблюдал за происходящим. Сейчас мужчина с кнутом не нужен был Габриэле, а демону не нужна была эта женщина. Его интересовал узник, так же, как узника интересовал демон. Два давних врага, объединенных одним незаконченным действом.

– Ты изменился. – Демон смотрел на узника, вспоминая их давнее противостояние. – Кто же ты теперь?

– Просто узник.

– Просто узник? – демон воззрился на трепещущее тело Ульяны. – Зачем ты искал меня, ангел?

– Не ангел. Нет. Уже нет. – Узник повернулся к нему спиной, показывая обрубки оторванных крыльев.

– Ты был слишком жесток.

– Не больше, чем ты.

– Я демон! Я помню всех, кого ты отправил в небытие.

– Среди них были ангелы.

– Ты перешел черту.

– Нет никакой черты. Только время.

– Время… – демон с неприязнью прожевал это слово.

– Оно и тебя подводит к грани. Признайся, ты ведь уже не тот демон, каким был, когда мы встретились.

– Я не оступлюсь.

– Ты даже не заметишь, как грань сама поменяет свое местоположение и ты окажешься по другую сторону.

– Ты хочешь сказать, мое время прошло?

– Наше время, демон. – Узник шагнул вперед, протягивая к нему руку. – Мы всегда были вместе. Две противоположности одной сути. – Его пальцы коснулись шершавой щеки демона. – Когда ты последний раз был наедине с собой? Когда последний раз размышлял о совершенных действах? Скажи, не я ли питал тебя силой? Не я ли придавал природе твоего рождения смысл?

– Я не знаю.

– Я знаю. У меня было время, чтобы подумать. Подумать за нас двоих. Здесь, в этих стенах, в своей темнице. Я скучал по тебе.

– Я не понимаю.

– Понимаешь. Ты просто боишься этого. Мы оба боялись, но мы одно целое. Черта, о которой ты говорил, – она всегда была рядом с нами. Она разделяла нас. Скажи, разве тебе никогда не хотелось перешагнуть через нее?

– Иногда.

– И что ты видел за той чертой?

– Ангела.

– Но ты боялся.

– Я демон.

– Да. Но теперь я не ангел. – Узник подошел ближе. – Я больше не боюсь перешагнуть черту. Теперь для меня ее просто нет.

– Она все еще есть для меня.

– И что ты сделаешь?

– Мне нужно время.

– Времени осталось совсем немного, демон.

– Время не может кончиться. Оно бесконечно.

– Но не для нас. Эта дорога не может ждать вечно.

– Боюсь, что эта дорога будет недолгой.

– Ее может вообще не быть. Прислушайся! Закон. Он уже идет сюда.

– Он идет за тобой?

– Он может идти за нами, демон.

– Я не оставлю тебя.

– Тогда тебе придется перешагнуть черту.

– Чтобы стать с тобой одним целым?

– Нет. Целым мы могли стать раньше. Теперь мы можем лишь дополнять друг друга.

– Мой ангел!

– Уже нет, демон. Уже нет.

– Мне кажется, мы здесь не одни, – Дидье Мольбрант посмотрел на Прохора Донских.

– Я ничего не слышу, – пожал тот плечами.

– Наверху.

– Думаешь, там кто-то есть?

– Думаю, да.

– Мне тоже показалось, что я слышал чей-то голос, – сказал Леонид Ставропольцев.

Его взгляд скользнул по лестнице. Он так часто видел этот дом в своих снах, что он давно стал ему родным. Талантливый сценарист не мог позволить себе упускать детали. Даже потертости ковровой дорожки, изгибающейся по ступеням лестницы, воссоздавались в его снах.

– Нужно посмотреть, – сказал он, глядя на Мольбранта. – Ты не против, если я поднимусь?