«Ты свободна бывать везде, где пожелаешь. Ты можешь быть кем угодно».

Так кто же я? Создание добровольно принятого подчинения судьбе или человек внешнего намерения?

Можно ведь и вовсе отринуть любую крайность, набраться беззаботной, праздной решимости и расслабиться, отпустить свою хватку. Всегда помнить и знать, что ты берёшь своё. Я могла быть дочерью стихии и при этом проживать одну человеческую жизнь за другой.

Будущее — это не прямая дорога, а сложное переплетение тайных и известных троп. Как я свернула со своего изначального пути сейчас и оказалась у обрыва, как однажды сошла с дороги, что вела меня к Мерлину, и отправилась вслед за незнакомцем, так и впредь я не обязана идти навстречу своему будущему так, как мне это было предсказано.

Возвратившись в город, я заметила неожиданное утреннее безлюдье. Толпа, обычно наводнявшая все дорожки, сейчас, рано утром, казалось, ещё пряталась в своих домах, смежив веки. И только у самой таверны мне навстречу попались несколько десятков молодых мужчин, каменщиков и землекопов, с пустыми, бесстрастными лицами, словно все они были всё ещё скованы хмурым магнетическим сном. Они направлялись к баржам. Я проводила их любопытным взглядом, с каким-то волнением отмечая про себя, что новый король не стал зря терять времени — ещё до официальной коронации принялся восстанавливать разрушенную столицу.

Мне не удалось попасть на кухню беспрепятственно. Внутри повсюду громоздились деревянные ящики и сундуки.

Дария наградила меня строгим, осуждающим взглядом. Помимо неё, моего возвращения ожидали ещё трое: взволнованная Сэйв и двое новоявленных рыцарей Камелота, разодетых в цвета королевского дома, принятых при правлении Утера Пендрагона, — красный и золотой.

Арторий хлебал суп за столом в углу, с любопытством посматривая на собравшихся.

— Они приехали ещё до рассвета, дабы не привлекать лишнего внимания, — сказала Дария, усаживаясь на скамью. — Всё утро таскали свои проклятые сундуки. А посмотреть, что внутри, не дают.

— Настали смутные времена, — со вздохом отозвалась я. — Нынче в рыцари посвящают всякий сброд.

— Король наградил нас за храбрость и заслуги перед отечеством, — не без самодовольства заметил Тощий, принимаясь по очереди открывать тяжёлые крышки.

— Какие ещё заслуги? Ты, тощая воровская рожа, тебя соплёй перешибешь. Поэтому и шатаешься повсюду с Кабаном — так сказать, для равновесия. Или как его теперь правильно называть? Сэр Свинья? — я обернулась к Кабану.

— Сэр Томас, миледи, — буркнул в ответ тот и протянул мне скрученный и перевязанный лентой пергамент.

— Сэр Томас? Тебя зовут Томас? — удивилась я.

— Да, я как Святой Томас.

— Только жирный, — от себя добавил Тощий.

Сэйв ахнула, разглядывая содержимое сундуков, даже раздраженная Дария поднялась со своего места и подошла поближе. Меха, бархат, кружево, золотые и серебряные нити. С моего позволения женщины начали раскладывать платья на столе, ноздри их возбуждённо трепетали, руки дрожали, пальцам так и хотелось нежно погладить ткани, и они лишь с трудом сдерживали себя.

Сорочка цвета слоновой кости, с ажурной каймой, по-весеннему светилась рядом с платьем, где алые остроконечные язычки пламени трепетали на черном, как ночь, китайском шёлке. Другое было болотного оттенка с серебряными прожилками по краям, ещё тёмно-синее, расшитое цветами, и другие, множество других. Все они казались прекрасными, такие роскошные и тонкие вещи даже надеть страшно: все время будешь бояться — вдруг порвёшь по неопытности. А как ходить, двигаться в этом облачке, сотканном из цвета и света? Ведь носить эти платья надо сперва научиться.

Мне было знакомо это вожделение во взглядах Дарии и Сэйв, это почти сладострастное волнение, охватывающее всех женщин при виде роскоши; я невольно улыбнулась, заметив внезапно вспыхнувшие огоньки в глазах робкой Сэйв; от одного платья к другому блуждали они, беспокойно и нерешительно.

А ведь это только начало, сундуков было столько, что они загораживали солнечный свет. Целая гора подарков: драгоценности, лекарские инструменты, вяленое мясо, заморские фрукты, специи и прочее, и прочее.

«Явлюсь, как в той старой песне, нагружённый дарами».

Все мужчины должны держать свое слово. В особенности — короли.

— А как твоё настоящее имя? — спросила я у Тощего, снимая ленту со свитка.

— Сэр Тристан, миледи.

— Миле-е-еди, — насмешливо протянула я и повернулась к Кабану. — Что с вашим лицом, сэр Томас?

На его щеке багровел свежий шрам.

— Боевое ранение, — мрачно фыркнул он.

— Напоролись на вилку во время застолья? — с участием поинтересовалась я, развернув свиток. Впервые за всё время я задумалась: а знал ли король грамоту?

Но писал мне не Артур, а Мерлин:

«Отныне храбрый рыцарь твой повелевает всей страной».

Комментарий к x

1 Место последней битвы короля Артура.

2 Стихотворение М. Агашиной

========== xi ==========

— 1 —

— Думаешь, у рыцарей Круглого Стола есть время на то, чтобы убеждать какую-то девку из города явиться в замок? — раздражённо спросил Кабан, привалившись плечом к стене.

— То, что ты рыцарь стола, я вижу, — ответила я, снимая повязку с плеча Артория, чтобы осмотреть шов. — Не загораживай мне свет, болван.

Кабан выругался и опустился на скамью рядом с Тощим, рывшимся в ящике с персиками.

К счастью, рана мальчика не воспалилась. Я повторно обмыла её чесночным отваром и наложила новую повязку.

Тощий протянул мальчишке персик и кивнул в сторону двери:

— Иди-ка подыши свежим воздухом.

Когда Арторий вышел, Тощий поднялся с места и приблизился. В отличие от Кабана, он пребывал в приподнятом настроении, было видно, что он был доволен своим положением и новеньким рыцарским плащом.

— Серьёзно, Вивиан. Сутки сюда добирались. Я даже специально для тебя прицепил на лошадь дамское седло.

— Боги, какие жертвы! — фыркнула я. — Слушайте, мне отрадно знать, что вы все живы и находитесь в добром здравии. Передавайте королю мою искреннюю благодарность, пусть ему во всём сопутствует удача и что там ещё? Слава королю, да здравствует король! Мне нечего делать в замке, у меня полно забот. Вы вообще видели, что здесь учинили черноногие? Каждый должен выполнять свою работу: король правит, я ухаживаю за больными, вы праздно шатаетесь по городу без дела.

— Я не могу её выносить, — пожаловался Кабан. — Только она откроет рот, как меня уже тошнит. Пусть и правда сидит здесь, на кой чёрт она сдалась при дворе? Других девиц что ли нет? Та же леди Маргарет, такая добрая, сердечная девушка, отрада для глаз. Или дочка короля из Камелиарда. Как её там? Гвендолен?

— Гвиневра, — подсказал Тощий. — Хорошенькая.

— Не то слово. Аппетитная, — Кабан похлопал себя по бёдрам, — во всех местах. А как она поёт! И такая любезная.

Тут Тощий вдруг рассмеялся:

— Всё никак не могу забыть, как Арт пожаловался ей, что у него от долгого сидения на троне разболелся зад. А она, бедняжка, вся раскраснелась, я думал, у неё голова лопнет. Тут она наконец додумалась, что ответить, — Тощий изобразил писклявый голосок камелиардской принцессы. — Я сошью вам бархатную подушечку, Ваше Величество.

— Видел бы ты лицо её папаши-короля, когда Артур принёс извинения за свои манеры во время застолья, упомянув детство, проведённое в борделе, — от себя добавил Кабан. — Тот подавился едой и так долго кашлял, что мы боялись, скончается прямо там.

Мужчины захохотали, словно позабыв о моём присутствии. На удивление, их глупое веселье не вызывало у меня привычного раздражения. Внезапно я поймала себя на мысли о том, что была даже рада их внезапному появлению, пускай уже и не могла дождаться, когда они отправятся восвояси.

— Вот так ждёшь появления истинного короля, а он оказывается дураком, — с притворной досадой сказала я. — И что же эта Гвиневра?

Всё ещё смеясь, Тощий пожал плечами:

— Вернулась вместе со своим отцом обратно в Камелиард. Они там что-то заключили, торговое соглашение или вроде того, но сватовства не было. Она, по-моему, была рада этому едва ли не больше самого Арта.