14. Блейз

- Сильно болит? – Спросил Драко, разглядывая мое предплечье, проводя пальцем по длинному неровному шраму, блестящему бордовой полоской рубцовой ткани. Я пожал плечами и, выбрав камень побольше, швырнул его в озеро, пуская круги по воде.

- Не всегда внешний вид дает правдивое представление о содержании, - поежившись, я посильнее запахнул мантию, поправив серо-зеленый форменный шарф. Малфой вообще выглядел ужасно продрогшим. Хоть он и говорил, что ему не холодно, но красные нос и уши отчетливо свидетельствовали об обратном.

- Ко мне подошел какой-то тип в Хогсмиде… Лично я по его внешнему виду сразу понял, кто он, и зачем я ему нужен. Яксли, так его фамилия. Знаешь его?

- Видел, - проговорился я, но вовремя спохватился и решил не уточнять, где именно и при каких обстоятельствах. Впрочем, Драко не обратил на мои слова внимания, поглощенный собственным рассказом:

- Толкнул речь про то, что я должен знать, кому мой отец верно служит, бла-бла и все дела, и должен гордиться, что мне выпала честь продолжить его дело. Если, конечно, я соглашусь. Создал мне иллюзию выбора и ненавязчиво так предложил подписать бумажку. Как оказалось, своей кровью. До сих пор чешется, но мой порез совсем не как твой, - закатав рукав, Малфой продемонстрировал тонкий бледный шрам, уже практически невидимый.

- Видимо, я очень старался подписывать, - хмыкнул я, представив, сколько крови вытекло из меня, раз на руке осталась такая большая рана. – Чтоб Темному Лорду понравилась картинка, - губы изогнулись в усмешке, но насупившийся друг ткнул меня в бок.

- Нашел над чем смеяться, Забини. Тебя принял вампир, причем, ходят слухи, один из самых древних ныне живущих. Если по твою душу пришли такие лица, значит ты интересен нашему Господину, - Драко подавился словом, но все же заставил себя его выговорить, привыкая слышать из своих уст подобное обращение и приучая язык и губы его произносить. – К Винсу приходил Эйвери, к Грегу и Панс – Кэрроу, брат и сестра соответственно. Говорят, к Теодору должен был заглянуть сам Долохов, но Нотт очень уж вовремя заболел…

Я сам только утром вышел из Больничного крыла и с трудом с непривычки отсидел на уроках, то и дело отвлекаясь, но преподаватели, видимо, сделали скидку на мою болезнь и не давали замечаний, позволяя работать в полсилы. Дождавшись окончания занятий, я рванул на улицу, чтобы впервые за две с лишним недели вдохнуть свежий прохладный воздух. Мокрая земля чавкала под ногами – ночью прошел дождь, не дававший мне уснуть, барабаня по окнам замка, а промозглый ветер забирался за воротник, обжигая ледяным дыханием шею, заставляя кожу покрываться мурашками.

- Блейз, ты боишься? – Вдруг спросил Драко, поворачиваясь ко мне и глядя широко раскрытыми глазами, словно ища во мне защиты и поддержки. Я убрал от его лица прядку светлых волос, которую весело трепал ветер, заправляя за ухо, а потом провел большим пальцем по гладко выбритой щеке.

- Боюсь, - кивнув, я улыбнулся другу, а он вдруг нашел мои пальцы своей холодной ладонью и крепко сжал. – Но вдвоем бояться не так страшно.

========== 18. Жестокий урок ==========

1. Северус

Вечер ничем бы не отличался от предыдущих, если бы не то, что я сегодня сделал. Неизвестно каким чудом мне удалось вырваться в Хогвартс, пусть и за полночь, но я смог сбросить с себя нелепую парадную мантию и расстегнуть давящий накрахмаленный воротник, устало опускаясь на диван. Скинув ботинки и стянув носки, я блаженно погрузил ноющие ступни в прохладный ворс ковра и откинул голову на спинку. Кожа просто горела от прикосновений и поцелуев, каждый из которых был получен обманом, пропитан моим предательством и очередной идеей самопожертвования. Но что я еще мог сделать для него? Другого выхода я не видел. Оставалось только лениво взмахнуть палочкой, призывая бутылку и стакан, и как всегда утопить мысли в огневиски, слишком светлом для его разочарованных глаз. Я уже представлял, каким будет этот взгляд, и мне заранее становилось нечем дышать. Мерлин свидетель, Блейз, я не хотел.

Впрочем, это случилось раньше, чем я рассчитывал – послышался стук в так опрометчиво не запертую мною дверь, а через секунду в нее заглянул чуть заметно улыбающийся мальчишка.

- Могу я войти, профессор? – Поглядывая на меня из-под полуопущенных ресниц, словно кокетливая девчонка, поинтересовался он и ввалился, не дожидаясь разрешения. Я напрягся, выпрямляя спину, и уставился на него, мгновенно оказавшегося рядом, на диване. Горячая рука по-хозяйски легла на поясницу и поползла вверх вдоль позвоночника, пока пальцы не зарылись в волосах, нежно массируя затылок.

Последний секс у нас был полтора месяца назад, - сразу же вспомнил я ночь на четырнадцатое февраля и засушенную в порыве нелепой сентиментальности в одной из книг ветку сирени, - последний поцелуй двадцать восьмого февраля, в субботу, во время квиддичного матча… А сегодня уже двадцать седьмое марта.

Мне казалось, что я уже начал забывать его прикосновения, но не тут-то было. Стоило ему дотронуться, и в памяти мгновенно всплыло все, в мельчайших подробностях. Все наши ночи, полубессонные, жадные, скоротечные, которыми нельзя было насытиться, но мы отчаянно пытались, до боли, сильно, каждый раз как последний. Я знал, что он сделает в следующий миг, но почему-то не остановил его, позволяя зубам сомкнуться на мочке уха, которую он потом втянул губами, второй рукой начиная расстегивать мою рубашку. Я только потрясенно выдохнул, с трудом вспоминая о том, что вообще надо дышать. Все мышцы свело словно судорогой, и я не мог пошевелиться, пока внутри шла яростная борьба разума с телом.

Каждая клеточка кожи уже звенела в предвкушении, забыв в одно мгновение, что сегодня уже получила сполна, ведь это все было не то, не он, не Блейз. Только его губы могут дарить такое острое, болезненное наслаждение, лишь слегка касаясь саднящих от желания сосков, только его язык заставляет меня полностью забываться, чертя дорожку вниз от пупка…

- Блейз… - предпринял я отчаянную попытку сопротивляться, но решимость снова утонула в обсидане его глаз, когда настойчивые пальцы проникли под распахнутую уже рубашку, сжимаясь на затвердевшем соске, заставляя меня вздрогнуть всем телом, опуская руки ему на плечи, чтобы оттолкнуть. Но ладони лишь заскользили вниз, повторяя рельеф великолепно развитых от занятий спортом мышц.

- Я прощаю, - неожиданно срывающимся голосом прошептал он, потянув меня на себя за шею, укладываясь на диван и призывно облизывая полные губы, которые и без этого манили, словно с помощью Акцио, стоило ему только войти в эту дверь. Не дождавшись, пока я решусь, мальчишка поцеловал меня сам, нежно скользнув по моим губам языком, словно прося разрешения, но дальнейшие его настойчивые действия были уже далеки от вежливости. Поцелуй становился все глубже и грубее, ненасытнее, как и его руки, снова, как раньше, сжимающие кожу до такой желанной сейчас боли. Я рванул на нем рубашку, рассыпая в разные стороны мелкие пуговицы, не выдержавшие такого обращения, на что нам обоим было решительно наплевать. Зато теперь ничто не мешало мне сцеловывать с разгоряченной смуглой кожи капельки влаги, опускаясь ниже, лизнув напоследок ямочку между ключиц.

- Ты не знаешь, что прощаешь, - без надежды достучаться до него ответил я, чувствуя, как обман с каждой секундой этой близости сильнее горчит на губах, и Блейз действительно меня не слушал, выразительно расстегивая ширинку, шепнув одними губами:

- Хочу тебя…

Я сам не понял, отчего застонал: то ли от зашкаливающего возбуждения, когда он положил мою ладонь на свой напряженный до предела член, с темной вздутой веной у самой уздечки, которую непременно следовало бы проследить языком, с наслаждением ощущая солоноватый вкус его тела, то ли от ярости на самого себя и свою слабость. Потому что через секунду я уже скатился с Блейза на пол, тяжело дыша и пряча горящее от стыда лицо в ладонях.