А в обед меня позвала МакГонагалл, недовольно сообщившая, что я снова должен варить зелье для Дамблдора – профессор Снейп срочно уехал рано утром. Ни куда, ни зачем она не сообщила, отрезав, что это не мое дело. Хоть я и был в корне не согласен с такой постановкой вопроса, пришлось замолчать и отступить. И сообщить, что зельевар, видимо, очень сильно торопился, раз не успел обеспечить мне доступ в его комнаты, где я мог бы взять ингредиенты для зелья. Особенно колючки Агавы Живительной, которых не раздобыть нигде, кроме как у Снейпа в спальне. Недовольно поджав губы, она вызвала одного из эльфов. Сказала, он аппарирует внутрь и возьмет все, что нужно, стоит только позвать его по имени. Добби. Я сразу узнал его – когда я был маленьким, он служил Малфоям. Придурок Поттер как-то умудрился его освободить, и этот мелкий мерзавец не пожелал возвращаться назад в свой дом. Но все-таки пока он был собственностью семьи Драко, он работал хорошо, с этим не поспоришь, так что у меня не было причин его недолюбливать.
7. Северус
Утром, когда я не успел еще проснуться, меня растолкал домовой эльф. Я сразу узнал Бьяджо – самого старого домовика семьи Забини. Его уши поникли, а большие глаза-плошки блестели от слез. Нора, - сразу понял я и, быстро одевшись и кинув в камин горсть летучего пороха, отправился в Уэльс.
- Доктор Тирни, - поприветствовал я невысокого жилистого волшебника в роговых очках, на котором была мантия с эмблемой Святого Мунго, спускающегося по главной лестнице в холл, где я только что вышел из камина. Торопливо пожав ему руку, я собрался наброситься на него с расспросами.
- Тяжелая форма лихорадки Моко, - сообщил он, прерывая меня, едва я успел открыть рот, и продолжил: - видимо, она купила кошелек, не прошедший карантин, или еще что-то… Не важно. Главное, лекарство не помогает. Понимаете, не каждый организм справится с этой болезнью. Мне очень жаль, профессор, - выразил он соболезнования, словно Нора уже умерла, чем привел меня в ярость. Окинув его презрительным взглядом, я развернулся и побежал наверх, не дожидаясь, пока проклятый халтурщик, называющий себя колдомедиком, покинет этот дом.
- Северус, - улыбнулась она, слегка приподнимая голову с подушки, но тут же бессильно уронила ее обратно. Стоящая рядом Джолли торопливо сменила холодный компресс на лбу хозяйки и испарилась, оставляя нас наедине. Я сел на кровать, взяв руку Норы в свои, и она слабо пожала мои пальцы. Дело дрянь, - понял я, вглядываясь в лихорадочно блестящие глаза с покрасневшими белками, слыша хриплое дыхание, вырывающееся из ее груди через рваные промежутки времени. Синюшные губы и ногтевые пластины дополняли картину тяжелой болезни – такое обычными травами и настоями не вылечить. Но я буду не я, если не сделаю что-нибудь. Гиппогриф задери, если я не найду лекарство. В конце концов, висящий на волосок от смерти Дамблдор жив уже полтора года, и даст Мерлин еще хотя бы полгода проживет, а там видно будет…
- Не говори Блейзу… Пока… Только если будет совсем плохо… - Прошептала Нора, и было очевидно, что каждое слово давалось ей с трудом – для нее тяжело было даже дышать, не то что шевелить языком. – Чтобы попрощаться… Северус… Обещай…
- Прекрати, - перебил ее я, целуя узкую ладонь, а потом прижимаясь к ней щекой. - Я не хочу ничего слышать… Я тебя вылечу, ясно? Сейчас, перечитаю пару книг и что-нибудь найду… У меня есть такие рецепты, которые этим дилетантам из Мунго и не снились! Я найду, слышишь? Я знаю! Нора? – Я обернулся, заволновавшись, когда она ничего не ответила, и с ужасом увидел, что ее глаза закрыты. Наклонившись, я приложил голову к ее груди и с облегчением услышал сердцебиение. Просто уснула. Святая Моргана…
- Джолли, - позвал я негромко, но эльф услышала и появилась с тихим хлопком. – Не своди с нее глаз и если что – сообщай мне.
Ненадолго вернувшись в Хогвартс, я сообщил МакГонагалл, что мне нужно срочно уехать, выгреб из своего кабинета и из Запретной секции библиотеки все книги, которые могли хоть чем-то помочь, и вернулся в Кардифф, забаррикадировавшись в своей спальне и не отвлекаясь ни на еду, ни на сон. Я должен был найти лекарство…
8. Блейз
Снейпа не было неделю. И всю неделю я был сам не свой, не понимая, в каких мы с ним сейчас отношениях. Да, он пришел в раздевалку, целовал меня, обещал все делить со мной, и боль, и радость, но… Мне ли не знать, чего можно нагородить, поддавшись порыву? А будучи в здравом уме, он сообщил, чтобы я не приходил больше никогда, потом уехал, не предупредив, и оставил двери в свои покои закрытыми, явно сообщая, что мне там делать нечего. Тут и к Трелони не ходи, чтобы понять, что все это значит.
Тело не слушает доводов разума – ему захотелось снова прижаться, ощутить тепло другого человека, почувствовать ласку прикосновений… И плевать, что он давно решил для себя не связываться с ребенком. Сорвался, с кем не бывает. Но мимолетная слабость не повод менять своих убеждений, так что на следующий день я, как и раньше, стал ему не нужен. Думать, что это был не порыв, а вообще спланированный спектакль, дабы мотивировать меня на матч и любой ценой завоевать победу, было просто физически противно. Ну не мог он. Не Северус. Или я совсем ничего не понимаю в людях. Хотя куда мне, ребенку, с моим крохотным жизненным опытом, претендовать на звание эксперта в человеческих отношениях. Смешно, да и только.
К концу недели я не выдержал, устроив МакГонагалл очередной допрос с пристрастием, куда делся Снейп. Но и она в очередной раз послала меня подальше, разумеется, очень культурно и по-английски вежливо. Тогда я просто не выдержал, взял в спальне свой нож и направился к профессору в комнаты. Проведя лезвием там, где у обычных дверей располагается замок, я без труда открыл ее и вошел. Не знаю, что я надеялся увидеть. Может, ежедневник, где будет записано, куда он собирался поехать, может чей-то адрес, начертанный на клочке пергамента… Хоть что-то, намекающее на его планы. Переворошив все бумаги на столе, но так и не найдя ничего полезного, я принялся с остервенением открывать все ящики и вытряхивать их содержимое, копаясь, вчитываясь и вглядываясь в многообразие почерков и шрифтов, но все было бесполезно. Ничего.
Сидя на полу в окружении разбросанных бумаг, я закрыл глаза, чувствуя, как по щекам покатились тяжелые слезы. Столько раз он отталкивал меня, а я все равно каждый раз жду, пока он позовет назад. Не могу без него. Даже воздух горчит, застревая в горле.
Неожиданно мое внимание привлекло какое-то движение. Повернувшись в сторону самой толстой кучи бумаг, я увидел торчащий уголок колдографии и вытащил ее. И замер, разглядывая фигуру в центре. Отец смотрел прямо на меня, нагло ухмыляясь и покручивая в пальцах палочку. Темно-синяя мантия идеально подчеркивала его фигуру и оттеняла волосы цвета вороньего крыла, струящиеся волнами по плечам. В этот раз он не завязал привычного мне хвоста, да и вообще выглядел моложе, чем где бы то ни было на тех колдографиях, которые подарил мне профессор. Человека, стоящего напротив него, я тоже узнал – без сомнения, это был Люциус, только тоже намного моложе. Скорее он походил не на старшего, а на младшего Малфоя, отрастившего роскошную платиновую гриву. А вот парень, что стоял рядом с отцом… Никогда раньше я его не видел, в этом я готов был поклясться. Он как-то странно прижимался к фигуре Эрардо, держа его под руку, и на его лице читалось выражение плохо скрываемого превосходства. Чистокровный итальянец, в отличие от отца – это было видно невооруженным взглядом. Худой, я бы даже сказал излишне стройный, хрупкий. Необычно правильные и изящные для итальянца черты лица делали его несколько женственным.
Надпись на обратной стороне снимка гласила: «Эрардо, Люциус и Луиджи. 1977 год». Значит, отцу двадцать шесть здесь, - быстро подсчитал я. – А этому Луиджи от силы двадцать. А скорее всего он и вовсе мой ровесник. На год или два старше Снейпа. Приглядевшись внимательнее к фону, я узнал здание – центральное отделение почты в Годриковой Лощине, местечке, населенном множеством волшебников. Сейчас городок довольно известен из-за Поттеров, даже памятник им поставили, но тогда, наверное, это селение было лишь одним из многих. Мы с матерью были там несколько раз, в гостях у одной из ее приятельниц. Впрочем, они, видимо, поругались, или просто я стал слишком взрослым, чтоб таскать меня с собой, но мои визиты в Лощину прекратились, когда мне исполнилось двенадцать. Однако здание почты я запомнил довольно хорошо. И ничто не мешало мне аппарировать туда, когда мы пойдем в следующие выходные в Хогсмид. Не знаю, что я ожидал там найти, но должна же была быть причина, по которой Снейп не подарил мне и этот снимок вместе со всеми остальными.
