Значит, Виталий Николаевич снял в основном возникшее напряжение, ответил на шесть из восьми вопросов. Но оставалось еще два, касавшихся установки пулемета. С телеграммой Пушина в кармане я тогда срочно вылетел в Москву — вызвали в министерство по другим делам. Оттуда предполагал выехать на завод. Вечером позвонил в ГАУ заместителю начальника Главного управления Е. И. Смирнову. Поскольку времени у меня было в обрез (рано утром уходил поезд), Евгений Иванович попросил меня подъехать к нему домой.

— Очень важно вам самому на месте во всем разобраться. — Евгений Иванович пододвинул поближе ко мне чашку с чаем. — Одним поездом с вами выедут на завод инженер-полковник Дейкин и представитель бронетанкового управления. Я связывался с маршалом Полубояровым, он уточнил, кого направит в командировку. А теперь расскажите обо всем подробнее.

Я вытащил из кармана телеграмму, показал ее Смирнову.

— Ваш Пушин, видимо, ни к футболу, ни к хоккею отношения не имеет, — улыбнулся Евгений Иванович. — Настоящий болельщик обязательно сказал бы: шесть два в нашу пользу, а не наоборот.

— Виталий Николаевич, наверное, торопился, вот и поменял цифры местами, — попытался я поддержать болельщицкую репутацию нашего конструктора.

— Ладно-ладно, не защищайте, — улыбнулся Смирнов. — Пушин сделал большое дело, сняв часть вопросов. А в чем еще загвоздка?

— Главная проблема с гильзоулавливателем.

— А горюновский нельзя доработать? — уточнил генерал.

— Пытались. Но он дает сбои, и порой гильзы разлетаются по боевому отделению танка.

— Это недопустимо, — предостерег Смирнов. — В башне находятся люди, она начинена приборами, и не попавшая в специальное устройство гильза в бою может натворить беды.

— Мы уже все оценили, — успокоил я Евгения Ивановича. — Приняли решение сделать свою конструкцию гильзоулавливателя. Сейчас испытываем ее у себя на заводе. Думаю, что и этот вопрос уладим с танкостроителями...

Беседа наша затянулась за полночь. Вера Александровна, жена Смирнова, несколько раз меняла нам остывавший чай, делала новую заварку. Все проблемы, связанные с дальнейшей доработкой танкового пулемета и установкой его, мы обсудили в деталях. Евгении Иванович был человеком конкретного дела, чутко улавливавшим перспективу развития вооружения. Его советы и помощь носили всегда конструктивный характер, что для разработчика оружия являлось важнейшим стимулом в его деятельности.

И вот ПКТ отлажен. В 1962 году его приняли на вооружение армии, и пулемет стали осваивать в массовом производстве, устанавливая на новые танки. Ни у конструкторов танков, ни у танкостроителей к нам вопросов вроде бы не возникало. Мы продолжали им помогать в установке оружия, по мере появления новых машин быстро реагировали на любые возникавшие у них вопросы, выезжая непосредственно на место.

И вдруг в один из ноябрьских дней, для нас уже морозных и снежных, я получил телеграмму, подписанную министром оборонной промышленности С. А. Зверевым: «15 ноября 10 часов на заводе... состоится заседание коллегии изделию... Ваша явка обязательна...»

Посмотрел на индекс объекта, по которому должно было состояться непосредственно на танковом заводе заседание коллегии, — он относился к разработке, которую осуществляли и ставили на производство конструкторы танков. Почему в таком случае моя явка обязательна? Недоумевая, я спросил об этом при встрече министра.

— Понимаете, в КБ Морозова ссылаются на то, что их изделие задерживается с выходом из-за не доработанного вами до конца пулемета, — объяснил Сергей Алексеевич.

— Как же так, лично к нам с их стороны не предъявлялось никаких претензий? — Моему возмущению не было предела.

— Вот так и бывает, — встал из-за стола Зверев. — Не успевают сами вовремя что-то доработать и стараются вину на кого-то переложить, авось пройдет. Хитрят, словом, время пытаются выиграть. А чтобы не хитрили, я и решил пригласить вас на коллегию. Полагаю, вам и выступать не придется. Увидят разработчика пулемета — и, думаю, сами сразу сообразят, о чем говорить надо, где искать истинные причины задержки работ. Так что вы просто поприсутствуйте на заседании.

Докладывать предстояло Морозову. Увидев меня на заводе, он тут же подошел.

— Значит, и вас пригласили на коллегию? — пожал мне руку главный конструктор танков. — Вы уж извините великодушно, мы, ссылаясь на вас, прикрыли образовавшуюся у нас брешь — не хватало времени доработать один узел.

На заседании коллегии никто не кивал на задержку работ из-за конструкторов-оружейников. Но министр Зверев, когда Морозов закончил доклад, задал ему вопрос:

— Так что, Александр Александрович, выходит, разработчики пулемета вас не задерживали и не мешали совершенствовать вашу конструкцию?

— Нет, не задерживали, — ответил Морозов. — Калашникову я уже принес свои извинения...

Несмотря на подобные, скажем так, издержки производственного характера, между конструкторами разных изделий, видов техники, будь то разработчики стрелкового оружия или танков, артиллерийских систем или самолетов, всегда существовала тесная творческая взаимосвязь. Не обходилось, конечно, и без конфликтных ситуаций. Но не они определяли нашу совместную работу. Когда дело доходило до окончательного, принципиального решения, руководствовались прежде всего государственными интересами, интересами повышения обороноспособности страны.

Во всех областях, как и в конструировании оружия, творцами новых идей являются люди. За каждой из них — человек, со своей мечтой, способностями, трудностями, сомнениями. В большинстве случаев не ради личной выгоды конструктор идет на лишения и нередко отказывается от всего, что для других становится главным в жизни. Одержимый реальным воплощением идей в практику, конструктор выбирает неустанное мыслительное созидание, состояние непрерывного поступательного движения от одной конструкции к другой. Эта работа — словно дыхание, наполняющее человека живительной силой.

Все как в природе: есть весна, цветение, и наконец тяжесть плодов ломает ветви. Подлинное ощущение счастья приходит, когда слышишь, как пульсирует, живет мысль, как рождается эскиз, ложится твердая линия на ватман, как формуется деталь и как металл оживает в руках человека.

Все у конструктора как в природе — и вечное напряжение, и смена настроений. Что-то не получается, нет взаимопонимания — и приходит раздражение, чувствуешь усталость, рвется творческая нить... Больше всего страдаешь, конечно, как, впрочем, и все, от невосполнимых потерь. Безвременно ушла из жизни жена, трагически погибла младшая дочь Наташа... Неожиданно смерть вырвала из наших рядов одаренных конструкторов — В. Н. Пушина, В. В. Камзолова, И. А. Говязина, С. Н. Фурмана... Безвременно ушел из жизни В. С. Дейкин, человек, занявший в моей творческой судьбе значительное место.

Все это произошло в период, о котором последняя глава моих записок.

Многие удивляются, узнавая, что я вел общественную работу. Конечно, нелегко было совмещать ее с творческим трудом. Приходилось буквально разрываться между общественными делами и конструкторским творчеством. Начиная с середины 60-х годов, на протяжении пяти созывов, меня избирали депутатом Верховного Совета СССР.

Вторая половина 60-х годов стала для меня знаменательной участием в двух интересных конкурсах — по разработке единого, модернизированного пулемета и проектированию нового автомата под патрон уменьшенного 5,45-мм калибра. Основное условие модернизации пулемета, выдвинутое главным заказчиком, — снижение веса оружия на 20 — 25 процентов. В этом конкурсе, как и при создании ПК, мы вновь встретились с Г. И. Никитиным.

Проектирование и в последующем разработка автомата 5,45-мм калибра были делом совершенно новым. По сравнению с 7,62-мм патроном малокалиберная пуля, имея высокую начальную скорость и большую поперечную нагрузку, обеспечивала лучшую настильность траектории, обладала хорошей пробивной способностью. Малый импульс отдачи при ведении огня этим патроном улучшал меткость и кучность боя, особенно при автоматической стрельбе, а уменьшение массы патрона позволяло увеличить носимый боекомплект. Переход к малоимпульсному патрону повышал эффективность стрельбы из нового автомата по сравнению с АКМ где-то в 1,5 раза.