— Но мы надеемся, если наша работа пойдет удачно, вы выделите нам определенную сумму для ее продолжения, — попробовал я уточнить позицию.
— И не надейтесь. — В голосе моего собеседника зазвучали металлические нотки. — Деньги вложены в изготовление большой партии уже отработанных изделий. Конструкция получила по многим параметрам положительную оценку. И нечего вам сейчас вмешиваться.
— Но Главное артиллерийское управление попросило начать работу, и я не мог не прислушаться к мнению главного заказчика, — попытался я сослаться на авторитет Министерства обороны.
— Хочу напомнить — вы работаете в нашем ведомстве, и слушайте, что вам говорим мы, — резко прозвучало на другом конце провода. — Словом, еще раз повторяю: продолжение вашей работы над образцом нежелательно.
Можно было, конечно, после такого разговора и руки опустить. Командно-волевой стиль ломал немало конструкторов, заставлял их порой отказываться от интересных разработок или отправлять в музей уже готовые изделия. Запрет на творчество, на поиск, пожалуй, худшее, что можно придумать для конструктора под флагом заботы о якобы государственных интересах.
И может быть, запрет подействовал бы и на нас, отступи мы тогда, не поддержи наши усилия главный заказчик — Министерство обороны и руководство завода. С директором завода И. Ф. Белобородовым наши отношения складывались не совсем просто. На мой взгляд, он порой был слишком крут с людьми, под горячую руку принимал не всегда продуманные решения, иногда не считаясь с мнением, разумными предложениями других.
Но в тот период, когда шла разработка опытных образцов единого пулемета и создалась сложная ситуация с продолжением работы над ними, Иван Федорович пошел нам навстречу, не убоявшись никаких министерских авторитетов, ни санкций сверху.
Самое главное, что могло нас сдержать в дальнейшей работе, — это конечно же отсутствие средств, денег и материалов. Да и другой момент очень беспокоил меня — чтобы включиться в сравнительные испытания образцов, предстояло ни много ни мало задержать испытания, на этап которых вывели вновь свой пулемет после доработок Никитин и Соколов. Приостановить испытания мог только министр обороны СССР.
Я позвонил директору завода и попросил о встрече. Получив согласие, зашел к нему. У Белобородова как раз находились главный инженер А. Я. Фишер и главный конструктор В. И. Лавренов. Они оба знали о звонке из министерства и, видимо, перед моим приходом успели обменяться мнениями.
— Сколько вы сделали опытных образцов! — спросил у меня Иван Федорович,
— Четыре.
— У вас есть уверенность, что ваша новая система не подведет?
— Если бы не был уверен в ней, Иван Федорович, я не настаивал бы на включении пулемета на сравнительные испытания.
— Хорошо, — Белобородов негромко побарабанил пальцами по столу. — Какое время потребуется для изготовления опытной серии?
— По нашим подсчетам, месяца полтора, — подал голос главный конструктор.
— Сколько изделий вы намерены включить в серию? — опять повернулся ко мне директор завода.
— Думаю, двадцати пяти будет достаточно, — уточнил я и добавил: — Только министерство отказало нам в финансировании этой работы.
— Знаю, — подтвердил Иван Федорович. — Я полагаю, мы можем изготовить образцы за счет средств, отпущенных на модернизацию автомата. Тем более, как мне доложил главный конструктор, опытные темы вы выполнили с опережением и при этом сэкономили деньги и материалы. Так, Василий Иванович?
Лавренов кивнул головой и сказал:
— Группа в ходе модернизации поработала хорошо. Есть возможность поощрить людей материально.
— Подумаем и о материальном поощрении, — согласился директор завода. — Но на данном этапе, считаю, самое важное для них поощрение — моральное. Дать возможность довести образец и выйти на сравнительные испытания.
Белобородов окинул нас взглядом и повернулся к столику, где стояли телефоны, взял трубку телефона ВЧ.
— Прошу соединить меня с маршалом Малиновским, — представившись телефонистке в Москве, попросил директор.
Через некоторое время абонент на другом конце провода вышел на связь. Короткий обмен приветствиями, и Иван Федорович изложил министру обороны суть дела.
— Родион Яковлевич, нам необходима ваша помощь. Прошу приостановить дальнейшие испытания единого пулемета Никитина — Соколова. У нас отработан аналогичный образец конструкции Калашникова, и мы готовы его выставить на сравнительные испытания.
Белобородов, послушав, что говорил Малиновский, утвердительно произнес:
— Да-да, опытные образцы изготовлены по просьбе Главного артиллерийского управления.
Еще пауза. Видимо, министр что-то уточнил и потом вновь вышел на связь с директором.
— Спасибо, Родион Яковлевич. Мы все представим в срок, — ответил Белобородов на последние слова Малиновского и положил трубку.
— Вы все слышали и, надеюсь, поняли, что вопрос будет решен положительно. — Иван Федорович опять внимательно посмотрел на всех и остановил свой взгляд на главном инженере. — Абрам Яковлевич, ваша задача — оказывать всемерную помощь в изготовлении образцов. Сроки жесткие. Сделайте все возможное. С товарищами из нашего министерства по принятому решению я буду разговаривать сам. Вопросы есть у кого-нибудь?
Не знаю, что за разговор состоялся у директора с представителями нашего министерства, но, полагаю, он был не из приятных. Пришлось, видимо, Белобородову выслушать немало нелестных слов о самоуправстве, о нежелании считаться с мнением ведомства. Сужу об этом по короткой фразе, которую однажды произнес Иван Федорович, когда мы вспомнили ситуацию, сложившуюся в ходе моей работы над единым пулеметом:
— Мне пришлось выдержать с ними настоящий бой.
К сожалению, противодействие нашей работе, преодоление барьеров, искусственно ставившихся перед нами, довелось выдержать и при отработке пулемета в заводских условиях, и в ходе его испытаний на полигоне и в войсках. Причем особенно усердствовали в этом некоторые сотрудники нашего министерства. И тому была веская причина. Единый пулемет Никитина — Соколова еще не приняли на вооружение армии, а ведомство затратило немалые средства, выпустив на одном из оборонных заводов большую партию этого оружия. Таким образом, создалось довольно щекотливое положение.
Но последнее слово оставалось за главным заказчиком, и не прислушаться к его мнению, заключениям и предложениям изготовители вооружения не имели права. Наши образцы допустили к сравнительным испытаниям. Опытные изделия изготовили на заводе в рекордно короткий срок. И мы впервые встретились на полигоне с конструкторами Г. И. Никитиным и Ю. М. Соколовым в очном соревновании.
Григорию Ивановичу Никитину тогда было за пятьдесят, и тридцатилетний Юрий Михайлович Соколов выглядел рядом со своим старшим товарищем, можно сказать, юношей. В их творческом содружестве проявился сплав конструкторской мудрости и молодой напористой инициативы. У Григория Ивановича, потомственного оружейника, был богатый опыт работы в конструкторском бюро, куда он пришел после окончания института в начале 30-х годов. Многое ему дали общение, совместная работа с такими известными разработчиками оружия, как Ф. В. Токарев, С. А. Коровин. На первых порах, да и позже, Никитин наряду с интересными конструкторскими разработками занимался исследовательским поиском. Соколов же участием в разработке единого пулемета, пожалуй, впервые заявил о себе как конструктор с большими потенциальными возможностями, что он позже доказал своими работами, став, как и Никитин, лауреатом премии имени С. М. Мосина.
Образец единого пулемета требовалось представить на испытания как на сошках, так и на станке. Вариант ручного пулемета на сошках мы успешно отработали. Сложнее оказалось с постановкой изделия на треножный станок для использования его в качестве станкового пулемета. Станка у нас просто не было.
С просьбой выделить нам один станок конструкции Саможенкова (именно на него поставили свой образец Никитин с Соколовым) мы обратились к своим конкурентам. Однако получили отказ. Понять их позицию в данном случае как-то, по всей вероятности, можно. Не хотелось делиться материальной частью, которую, кстати, они лично не разрабатывали, с нами, их соперниками, столь дерзко и неожиданно вставшими на их пути. Но принять ее сердцем я до сих пор не могу, потому что сам никогда так не поступал и не поступлю. Мы, пожалуй, тогда впервые столкнулись с явным нежеланием конкурентов содействовать нам в честном соревновании, если у нас возникала сложная ситуация.
