Эта общность как общность деятельности есть осуществление, принимающее решения о существовании: самым зримо наглядным образом - в действиях государства.
Как общность активности, она есть осуществление задач, служащих в существовании приобретению знания, изобретений, технических формаций, произведений, необходимых в повседневной жизни продуктов труда.
Каждой из общностей нужна прозрачность мыслимого и целесообразного как ее среда; если это последнее отрывается от корня экзистенциальной общности, то разжижается до простой общности и становится промыслом. Общность экзистенций есть только там, где сохраняется самобытие как всякий раз историчный способ понимания друг друга в непонятном (Gemeinschaft der Existenzen ist nur dort, wo das Selbstsein bleibt als die jeweils geschichtliche Weise des Sichverste~ hens im Unverständlichen). Для общности экзистенций границы всеобщего и прозрачного понимания - не граница, а начало этой общности. Однако ее действительность бывает тем решительнее, чем полнее и безграничнее исходят в ней сферу доступного пониманию и чем полнее ее во всякое мгновение удерживают как среду выражения.
Экзистенции, на всех точках зрения, признают друг друга как действительности, соприкасающиеся друг с другом в мире иного бытия. Подлинная истина остается безусловной, а не точкой зрения; экзистенциальной, а не всеобщей; истиной друг с другом (miteinander), а не изолированной; историчной, а не безвременно значимой; в пути, а не завершенной.
Итак, невозможно и абсурдно было бы желать обозревать и усваивать истину экзистенций в некотором целом их объективаций как единую истину. Существует, правда, единый мир философии и философских возможностей. Но знание этих возможностей не есть еще ориентирование в мире относительно философии, которая встречается в истории как сумма формаций мысли. Остается по-прежнему возможно объединить в одной голове и знать все объективные миросозерцания и формулы. Однако все это всегда есть только средство, а еще не сама истина. Я остаюсь этим историчным существом, которое не может при помощи знания перескочить через себя самого в своем истоке. Вступая в объективности бытия как всеобщие объективности, в объективности понятностей (Verstellbarkeiten) и техник мышления, я вновь нахожу в этих средах как содержание возможность своего самобытия. Трансцендировать себя самого я могу только к собственной своей основе, а это я могу сделать лишь вследствие того, что все более решительно прихожу к себе самому.
Просветление экзистенции - не онтология
Онтология либо постигала мысль о мироздании (АН), из которого как из основы возникает многое в субъективности и объективности. Или же она изначально постигала многое в его единичности, этости, уникальности, как оно существует в субъективности и объективности.
От мироздания она не приходила к подлинно единичному, от единичного - не приходила к единому, которое есть все.
Как учение о мироздании она, если обращалась к объективности, становилась метафизическим реализмом; если же она обращалась к субъективности, то становилась, напротив, идеализмом, разлагающим всякое бытие в самосознании. Как учение о единичном она, если обращалась к объективности, становилась плюрализмом, если же обращалась к субъективности, то становилась учением о монадах; в обоих случаях она приближалась к вопрошанию экзистенции.
Плюрализм и учение о монадах и сегодня стали бы видами философских мыслительных формаций, высказывающих экзистенцию, если бы только экзистенция могла существовать как объективированная субъективность. Поскольку же экзистенция не может быть ни как объект, ни как объективированный субъект, но остается истоком, который можно только просветлять, призывая, в объективности и субъективности, то замысел просветления экзистенции был бы окончательно сорван, если бы его развивали как онтологическое учение.
1. Плюрализм и учение о монадах.
- Плюрализм утверждает, что не существует одного абсолюта, из которого бы для предметного познания все было постижимо в своем существовании и сущности. Вместо того есть много сущих, отчасти соприкасающихся друг с другом и тем самым, может быть, продвигающихся к некоторому единству; если поэтому единство и есть, то лишь как цель, но не как существование. Бытие многих - вот источник активной жизни и смысла; из сознания этого бытия рождается подлинный опыт как открытость для полноты.
Верно, что во всяком предметном учении о мире должна встречаться множественность. Соотносительно с тем или иным знанием и с известным аспектом ориентирования существует множественность вещей, категорий, сфер духа. Но единство есть и для этого предметного учения о множественном мировом бытии;
Существуют не только рассеянные вещи, не сходящиеся ни в какое единство, но в реальном познании непрерывно подтверждается предпосылка универсального взаимодействия в том виде, в каком она была развита в научном принципе: что не вступает во взаимодействие, то не существует. Хотя это взаимодействие и не есть единство; но оно означает, что нигде одно не бывает настолько отделено от другого, чтобы пребывать в абсолютной нетронутости и неприкосновенности. Ничто не существует абсолютно для себя, все состоит в реальном или возможном отношении ко всему.
Категории мыслятся в некоторой системе. Если даже они и не составляют для нашего знания окончательной системы, то существует все же идея их единства, в котором они порождают друг друга, в смысле взаимного логического обусловливания.
Сферы духа, поначалу находящиеся рядом друг с другом, соприкасаются в борьбе: они пересоздают себя в единства из изначального содержания каждой сферы, в котором уже не остаются борющимися между собою силами, но становятся некоторым целым, восполнившимся до взаимного согласия многого в себе.
Но все это вновь соединено в микрокосмосе человека: вещи, как его мир, категории, как структуры его ориентирования в мире, сферы духа, как соединенное в его существовании настоящее. Однако даже и тогда существует не одно целое, но все вновь находится в руках экзистенции, которая обнаруживает себя в явлении через это целое.
В истинной, ибо изначальной плюральности есть единственно лишь экзистенция. Экзистенция, находясь в коммуникации с экзистенцией, хотя и неспособна увидеть собственными глазами в рефлексивном рассмотрении мир экзистенций, осознает в себе темноту некоторой возможности, которая - как если бы речь шла здесь об объективной множественности - по недоразумению высказывается в таких положениях: должно существовать много экзистенций, которые никогда между собою не встречаются, и такие, которые соприкасаются в явлении, не вступая в коммуникацию, т.е. не постигая друг друга взаимно как экзистенцию.
Есть монизм как истинная идея единства в научном ориентировании в мире (даже если предельное единство и не обретается здесь, но вновь и вновь разрушается из-за непостоянства мира в себе) и как Единое в трансценденции, в метафизическом измышлении которой этот монизм получает свое исконное место. Но есть неотменимый плюрализм экзистенций, поскольку они абсолютно недоступны для нас идее целостно замыкающегося в себе царства духов. Воздвигающимся для нашего знания царством духов мы загородили бы тот единственный путь к этому царству, открытый для экзистенции: из темноты возможности, в ее необъективируемой широте, деянием свободы осуществлять в коммуникации то, что соединяет самобытие с самобытием (Mit dem sich unserem Wissen erbauenden Geisterreich würden wir den einzigen Weg verbauen, der der Existenz zu ihm offen steht: aus dem Dunkel der Möglichkeit in seiner unobjektivierbaren Weite durch Tun der Freiheit in Kommunikation zu verwirklichen, was Selbstsein mit Selbstsein verbindet).
Плюрализм экзистенций, будучи высказан как таковой, не есть объективный плюрализм; он не показывает поэтому упраздняющее его универсальное единство. Хотя явление экзистенции в характерах, идеях, мировых деятелях становится зримо в ориентировании в мире (хотя и не позволяет при этом объективно отличать экзистенцию от безъэкзистенциальности), и таким образом на взгляд извне также переходит к множественности и снова к духовному единству. Но это единство и эта множественность, к примеру, в высказанных словами содержаниях веры, в государственных образованиях и религиозных формах жизни, во-первых, никогда не являются сами истиной и истоком, а во-вторых, в ориентировании в мире сохраняется необходимое и осмысленное только для него стремление упорядочивать извне видимую множественность, с утратой экзистенциальных корней, в некий космос духа. Действительная экзистенция и объективно знаемое образование единства экзистенциального мира находятся поэтому в радикальном конфликте между собою.
